Мгла

Я проснулся посреди ночи и совершенно не хотел больше спать. Ворочаясь на постели, создал бы больше шума, поэтому решил аккуратно подняться и походить по дому, прекрасно понимая, что не пройдет и пяти минут, как моя ниша будет занята. Ночь была самой таинственной. Нам не позволяли вот так самовольно вставать и разгуливать по комнатам. Даже поход в туалет стал экстремальным видом деятельности посреди ночи. ((Туалетом служили несколько крытых горшков за ширмой, которые мы сливали и промывали с утра. Максимально не гигиенично и даже отвратительно, но все это было продумано для сохранения тишины.)) Мое любопытство взяло верх, и я решил воспользоваться случаем походить по комнатам. На цыпочках я пробрался к бывшей комнате родителей. Там были забаррикадированы окна шкафами, книжными стеллажами, а кровать опустошена - оставались только деревянные подставки, на которых раньше располагался матрас. Я взглянул на все это с печалью. Было темно, так что видеть я мог практически только очертания, но и этого мне хватило для воссоздания общей картины у себя в голове. А ведь когда-то я вбегал в эту комнату похвастаться новой собранной моделькой "Лего", а Сайтама всё хотел отобрать у меня её поиграть. Но я ведь прекрасно знал, что все его игры заканчивались разбросанными деталями этой самой модельки по всему дому, поэтому я часто сразу же после родительской похвалы убегал в комнату за свой рабочий стол с высоко поднятыми руками, чтобы он не смог дотянуться до моего творения. Я постоял и посмотрел на комнату ещё какое-то время, а потом вышел из неё, так и не увидев ничего необычного, кроме воспоминаний.

Самая дальняя комната первого крыла, которое я решил исследовать для начала, числилась за моими самыми старшими братьями. В ней частично были забиты окна, а выходили они не на участок нашего дома, а на дорогу, куда категорически запрещалось выходить. Я остановился на минуту обдумать свои следующие шаги. "Стоит ли мне идти дальше?" Задавался я про себя этим вопросом. Несмотря на осевший густой туман за стенами, сквозь доски все же просачивался свет. И было непонятно, шел ли он от фонаря, луны или какого-то другого источника. Свечение преломлялось и было непонятно, был ли это белый, похожий на свет из настольной лампочки, или всё же он имел другой оттенок - просто частицы серой пыли не давали разобраться в этом на все 100%. По правде говоря, мне было страшно подходить ближе. Я встал на носочки, пытаясь вытянуть шею, чтобы немного разглядеть просвет сквозь доски. Меня манила эта комната, и я, стало быть, зашагал к ней маленькими неуверенными шагами, словно мышка, боявшаяся мышеловки с сыром. Чем ближе я подходил к комнате, тем сильнее от страха закладывало мои уши, и тем отчетливее я слышал стук своего сердца. На какое-то мгновение мне показалось, будто мое сердце стучит в унисон с чьим-то другим. Я не хотел оборачиваться, но я решил остановиться прямо почти перед второй кроватью. Оставалось буквально пару шагов до света за досками, но вдруг я услышал странные звуки на крыше. Это заставило меня упасть с ног и поднять голову наверх. И несмотря на то, что от звуков на крыше меня отделял полупустой чердак, уверенности в том, что в доме безопасно от того не появлялось. Сердце колотилось бешено, и мне снова казалось, что я в этой комнате не один, и чье-то точно такое же сердце билось вместе с моим одновременно, но я не мог понять, где именно. Казалось, что было это отовсюду. Я опустил взгляд с потолка на окна. Неожиданно свет погас, и настала глубокая тьма. Настолько глубокая и черная, что я практически не мог разглядеть собственные руки, которые держал перед собой. Сидя на полу, я попятился назад, но столкнулся спиной с чем-то на пути. От неожиданности я вздрогнул, а мои ноги онемели от страха, и я насовсем перестал их чувствовать. Как оказалось, я всего лишь напоролся на часть деревянной кровати. Но тогда для меня казалось, что кто-то заблокировал мой путь, и в панике я не смог больше сдерживать свой страх, начал хныкать и всхлипывать, не осознавая, как громко могли быть мои попытки справиться со мглой. 

Я почти потерял сознание, но меня кто-то дернул за руку и, подняв за шиворот майки, уволок в другую комнату. Это был папа, за спиной у которого волочалось его ружье. Он явно не был в восторге, повстречав своего сына посреди ночи в комнате, куда велелось не входить ни в светлое время суток, ни в темное. И хотя он говорил шепотом, я все равно улавливал и чувствовал его негодование. Отругали меня, конечно, сильно. И на утро я получил того же и от мамы. Я не рассказывал никому о случившемся, о своих ощущениях в ту ночь. Весь следующий день я помогал по дому и часто сидел под присмотром на кухне, пока мама распределяла пайки и готовила еду. Я пытался разобраться, что же это могло быть, часто погружаясь в себя и потому пропуская мимо ушей какую-то информацию, которую мне говорили. Такие недоразумения откликивались подзатыльниками от отца или хватанием за ухо от матери. В конце дня у меня горели уши, но от усталости быть там и тут у меня совершенно не оставалось сил исследовать мглу, поэтому я засыпал вместе со всей семьей, и на утро все снова повторялось.

Наконец, прошла неделя, и мое наказание закончилось. Я мог отдохнуть, хотя в условиях нашей новой жизни отдых был странным понятием, ведь я особо ни разу не видел, чтобы родители сидели и переводили дух, чтобы кто-то хотя бы пять минут не был ничем занят. Я сидел под лестницей и перебирал ящики. Пока Сайтама бегал по комнате и считал секунды, а потом складывал их в минуты, чтобы по итогу определить целый час, я думал о том, как было бы сложно мне на его месте каждый день заниматься таким бессмысленным делом просто ради того, чтобы чем-то заниматься. Порыскав немного в кипах разных бумаг, я наткнулся на совсем неиспользованный блокнот, который отец приносил когда-то с работы, и парочку старых цветных карандашей. Я взял их все себе, сложил в карманы штанов и побежал к маме на кухню. 

 - Мам, я нашел тут блокнот, как у Мьюка и Сайтамы, и несколько карандашей. Можно я возьму их себе? - спросил я. 

 - Конечно, бери на здоровье, - ответила она. 

Она не поинтересовалась, для чего они были нужны мне. Скорее всего, для неё это было не столь важно. Занимаюсь я чем-то или нет - её одну это особо не волновало. Она придерживалась мнения, что каждый может найти себе род деятельности, когда будет к этому готов или когда захочет. Я положил все свои материалы на пол в гостиной, но меня смущали карандаши, которые не были заточены для того, чтобы можно было ими что-то рисовать. Единственный человек в нашем доме, у кого была точилка, был Сайтама. Неохотно я подошел к нему и попросил её отдать на несколько минут. 

 - Сайтам, у тебя точилка? 

 - У меня, - миловидно ответил он, дальше напевая песенку. 

 - Сможешь дать поточить карандаши? Он остановился и посмотрел на меня. - Конечно, но только если ты признаешь мое дело "считать время" самым важным делом в этом проклятом, как ты сказал, доме! 

 - Тише, - пригрозил я пальцем полушепотом, как это делал Мьюк, вслушиваясь в шорохи на кухне, - я не говорил, что наш дом проклят. 

 - Неправда, говорил-говорил! - прыгал вокруг да около Сайтама, размахивая блокнотом, - проклятый дом, проклятый дом! 

 - Успокойся! - не выдержал я и взмахом руки ударил ею блокнот, который выпал из пальцев Сайтамы и упал с хлопком на линолеум. 

Сайтама почти начал краснеть от обиды, но я успел вовремя унять его истеричное поведение, нагнувшись и приведя блокнот в порядок, разравнивая листы. 

 - Вот, держи, - протянул я его, - я не специально, так получилось, извини. Я стоял и смотрел на него немного свысока. Я был буквально чуть старше, но его ранимость и боязливость всего на свете давали о себе знать, особенно в стрессовых ситуациях. 

 - Спасибо, - сказал Сайтама и взял блокнот в руки, а затем спросил, - а зачем тебе карандаши? 

 - Я хочу кое что исследовать, но для этого мне нужны разные цвета, чтобы делать наброски, выделять предложения. 

 - А что ты исследуешь? - заинтересованно спрашивал он, заставляя меня с каждым его новым вопросом делать шаг назад. 

 - Мглу, - ответил я. 

 - Но ведь это самое опасное, что есть в этом проклятом доме, - настаивал он. 

 - Не говори слово "проклятый", Сайтама! - я пятился назад все больше и больше, а он все продолжал и продолжал. 

 - А ты поделишься со мной своими исследованиями? - спросил он. 

 - Да, если только ты перестанешь докучать меня своими вопросами, - с этими словами я столкнулся спиной со шкафом, на котором стояли старые папины часы, которые, по его словам, могли бы стать нашим спасением после уточнения реального времени. Отец нашел их в гараже, принес в дом на случай, если нам все-таки удастся узнать точный час. В момент столкновения они начали покачиваться в разные стороны: то вперед, то назад. Я поднял голову наверх и выставил руки над собой на случай, если они упадут. Сайтама от испуга убежал в другую комнату, прикрыв за собой дверь. А я остался наедине с шатающимися на полке часами, которые вот-вот упали бы прямо мне на голову. Я все надеялся на положительный исход событий, но старая конструкция, имеющая тяжелый механизм в верхней части, перевесила простую деревяшку, и часы рухнули с таким грохотом, будто свалился целый комод с кучей одежды и обуви со второго этажа. Старые ржавые шестеренки повылетали в разные стороны, и стекло, что защищало и увеличивало слегка циферблат и стрелку, раскололось на мельчайшие частицы. Я старался не двигаться, чтобы случайным образом не напороться на какой-нибудь осколок и не пораниться.  Я и не мог подумать, что всё это может произойти, еще и по такой, казалось бы, дурацкой причине. Возможно, я бы мог всё убрать за собой и сделать вид, что это вовсе был не я, но нет... На шум сбежалась вся моя семья. Я сидел зажатый у шкафа, а передо мной лежали разбитые в хлам часы. В голове я прокручивал мысли о том, как мне может влететь за эту шалость, а также думал, стоит ли приплетать сюда вину Сайтамы и поверят ли мне вообще, если я стану оправдываться. Отец был зол, братья закатывали глаза, а мама? Она, скорее, больше переживала, не ушибся ли я, чем за какие-то там часы, о существовании которых я даже не знал. 

Итог был один: родители долго выясняли обстоятельства, пытаясь найти компромисс. В принципе они его нашли: весь оставшийся день я стоял меж стенами в пыльном углу, раздумывая о своем, а не о том, как должно мне быть стыдно за разбитые папины часы, хотя и то - следовало бы, конечно, обдумать, но дело занимает пяти минут, а стоять неизвестно сколько, пока не простят и не позовут к ужину. Вообще это, наверное, самое безобидное, что я мог бы получить за этот проступок, но, скорее всего, просто все были настолько заняты, что никому не хотелось тратить на это свое дополнительное время. Я отправился отбывать свое наказание сразу же, как только мама и Мьюк приступили к уборке. Они ни о чем не говорили, кроме уборки, не высказывали свое негодование, хотя я уверен, его было очень много. 

Время погодя, Сайтама шел с веранды, где работали братья, но около меня замедлил шаг. 

 - Вот, - сказал он шепотом и протянул мне какой-то маленький предмет. 

Не поворачиваясь, я раскрыл ладонь и почувствовал металлическую вещицу, похожую на точилку. 

 - Спасибо, - пробормотал я.

Довольный он побежал к маме на кухню, а я так и остался наедине со своими мыслями в полном одиночестве.