Аникс

С Захаром мы виделись в Рождество. Он подарил мне леденец на палочке, но я потеряла его по пути домой. Ждала Аникса всю ночь. Намеренно не искала, хотя знала, где он работает и с кем. Вернулся под утро, трезвый, без пальто. Спросила, где потерял. Ответил, что отдал другу, мол, тому нужнее. С каких пор обзавелся друзьями - объяснить не соизволил. Положил на стол две тыщи и лёг в постель. Я столкнула его на пол, села сверху и сжала горло, несильно, почти со страхом сделать больно. Всё ещё он смотрел на меня с любовью и не сопротивлялся.
- Вот так ты отплатил мне, - сказала я, нависнув над ним. - Только дыхнул свободы, и сразу сошёл с ума. Больше не выйдешь отсюда. Никогда.
- Я не сделал ничего плохого, - прошептал он.
- Где ты шлялся?
- Был в гостях. Меня позвали.
- И ты пошёл туда вместо того, чтобы идти ко мне?
- Так было нужно.
Отпустив его, я слезла и села рядом.
- Ты перестаёшь мне нравиться.
- Я больше не выйду отсюда.
- Иди. Разрешаю.
- Врёшь, - он повернул лицо ко мне и прикрыл глаза, будто смотреть на меня было то ли тяжко, то ли тошно. - Я принадлежу тебе. Всё во мне - твоё. Но если я не имею права даже на кусочек этого мира, самый крохотный и ничтожный, пусть меня не станет. Лучше убей меня.
Сначала я ударила его, затем поцеловала. Обычно в поцелуе он скользил по мне руками, но сейчас лежал неподвижно.
- Значит, самый крохотный и ничтожный кусочек этого мира стал важнее меня? - спросила я, оторвавшись от его мертвенных губ.
- Требуешь всегда выбирать тебя, но не даёшь выбора. Сейчас я могу любить тебя лишь как единственное, что я знаю, а хочу любить как лучшее из всего вокруг.
- Лепечешь сладко, словно птичка. Не пытайся.
- Разве тебе не жаль меня? - произнёс он устало.
Вопрос почти развеселил меня. Что же ты сделал, милый, чтобы я тебя пожалела? Сколько страдания, концентрированного, без примесей, ты стерпел? Неужели думаешь, мне достаточно только взглянуть на твоё несчастное личико, и тут же я раскаюсь и заплачу в три ручья? Хотелось бы. Не мой уровень. Испытывай сильнее, заставь ужаснуться себе, иначе зачем ты мне? Такой красивый, будто ангел, и такой скучный. Я люблю в тебе твоё будущее, люблю того, кем ты станешь, и боюсь его. Покорность пресытила. Твой бунт слишком легко подавить. Ты по-прежнему не можешь бросить мне вызов. Я меняюсь. Становлюсь нетерпимей и отвергаю то, чего раньше так сильно желала. Теперь мне интересен не ты, а я рядом с тобой. Сделай мне больно, по-настоящему больно. Испугай меня. Заставь пожалеть о том, что дала тебе волю. Стань личностью, в конце концов.
Не дождавшись от меня ответа, Аникс вздохнул, достал ключи и вложил их мне в ладонь. Я бросила их на пол. Подарки не возвращают.
- Почему ты такая? - спросил он, не поднимая взгляд.
- Какая?
- Не знаю. Никаким словом это не назвать.
- Разочарован?
- Нет, - помотал головой он. - Но зачем делаешь меня таким же? Ведь я должен был сохранить всё хорошее в тебе, а не стать тобой.
- Я делаю? - Аникс удивил меня ходом своих мыслей.
- Ты была одинока и хочешь, чтобы я был также одинок. Был против всего мира. Может, даже ненавидел себя, иначе любить тебя невозможно. Так зачем мне быть тобой? Или твоя совесть пробудится, только если будешь мучить саму себя?
Настоящее блаженство растеклось по моим венам. Так красиво и убедительно он прежде не заблуждался - я сама почти поверила. К слову, вся моя жизнь и так была сплошным самоуничижением, а совесть до сих пор меня не задушила. Наоборот, чем хуже и мучительней я жила, тем легче и беззаботней мне дышалось.
- Ты в тех же условиях, - кивнула я, помолчала немного и добавила: - Если всё хорошее во мне зачерствеет снова, значит, ты не справился.
- Была ли ты когда-то хорошей?
- Кажется, ещё недавно ты считал меня вполне приятной.
Аникс встал и подошёл к окну. Светало.
- Мне сказали, я странный, - он сел на подоконник и пробежался взглядом по стенам мастерской. - Все это замечают. Наверное, не стоило так сразу отдавать пальто. Сначала подумали, что я пьяный, посмеялись. Я сказал, что не пил, и стал сумасшедшим. Думал, мы уже друзья, а оказалось - всё ещё незнакомцы.
- Ты не странный. Просто жизни не видел.
- Ты противишься тому, чтобы видел.
- Делай, что хочешь, - пожала плечами я, легла на кровать и закуталась в плед. - Социум убивает хорошее не меньше, чем одиночество. Кажется, в этой жизни быть хорошим человеком просто невозможно.
- Для тебя я постараюсь.
Потихоньку я начала дремать.
- Вокруг много людей лучше меня, - сказала я себе под нос. - Большинство лучше меня. В любом сравнении я проиграю.
- Даже не представляешь, как часто я думаю об этом, - произнёс он с печальной усмешкой и продолжил так, словно говорил сам себе: - Кажется, ты изначально создала меня таким, чтобы я мог любить тебя одну. Иначе мне не понять, почему я всё ещё здесь. Твоя любовь - наказание. Мне остаётся только принимать его с благодарностью. Так ведь у нас принято? Я всё терплю и всё прощаю. Вижу в тебе только хорошее. Люблю тебя безоговорочно. Я принимаю эти правила, это безумие... Говорю, как ты хочешь, думаю, как ты хочешь. Уже не знаю, когда я честен. Не знаю, верю ли я себе. Вложила ли ты эту мысль в мою голову или она пришла сама? Как оно, я говорю по твоему сценарию или импровизирую? Как тебе спится сейчас?
Его слова бежали красной строкой на рекламном щите. Я снова была маленькой шестилетней девочкой, мама с папой держали меня под руки, а я перепрыгивала кочки и болтала ногами. На мне были розовые сандали с позолоченным ремешком и белые носки. Солнце слепило. Так ярко, невыносимо ярко, словно природа была неизлечимо больна. Мой жужжащий мозг не умещался в черепе и выливался со слезами.