Золушка без лица

Рассвет только-только разливал по небу акварельные разводы серого и сизого, когда Алексей прильнул к окну, зажигая сигарету.

Тишина. Редкая, драгоценная.

Но едва пламя коснулось табака, дверь квартиры вздрогнула под ударом — "Тум-тум-ТУМ!" — звук, знакомый до зубной боли.
Спрашивать из-за двери было бессмысленно. Так стучал только Егор, причем с таким апломбом, будто объявлял о прибытии королевской особы всей лестничной площадке.

— Ни свет ни заря, а ты уже на страже города, темный рыцарь? — Егор ввалился в прихожую, словно ураган в джинсах и потертой косухе, сбивая по пути кроссовком пустую пивную банку — та с грохотом покатилась по ламинату.

При его-то субтильности он умудрялся производить такой шум, что стены дрожали.

В руках — два стакана кофе. Один украшала кривая надпись маркером:
"Мрачняку. От самого обаятельного и привлекательного" — фирменный почерк Егора, который он вырабатывал годами, подписывая рапорты так, чтобы начальство не могло разобрать его витиеватые закорючки.

Лейбл их местной столовки — элитный нектар для шести утра.

Алексей поймал летящий стакан, не оборачиваясь — рефлекс, доведенный до автоматизма годами службы. Но надпись дернула его за нерв, будто он глотнул не кофе, а чистый сок лимона.
Вкус, впрочем, был немногим лучше неразбавленной невти.

— Хоть бы «спасибо» сказал, — Егор рухнул на стул, который взвыл под ним, как под прессом. — Я ж мог и не нести! Мог, скажем, "случайно" уронить. Или "нечаянно" выпить. А мог, в порыве истинной брутальности, уронить — и вылакать с пола. По-спартански. С чувством долга и песка на зубах.

— Ты не спартанец, — Алексей процедил выпуская струйку дыма в открытое настижь окно. — Ты ходячая катастрофа с удостоверением МВД и фетишем на ранние визиты.

Егор был единственным существом на планете, кто мог ворваться к нему на рассвете и уйти без фингала.
Более того, он умудрялся получить в ответ если не подобие улыбки, то хотя бы хмыканье, что для Алексея было равносильно дружескому объятию и редкостным проявлением расположения.

Их сотрудничество началось не с дружбы — скорее, с настороженности.
Они долго присматривались друг к другу, и когда на первом деле оказались в одной группе, всё встало на свои места.

Алексей не мешал Егорy быть собой. А Егор — не мешал Алексею делать то, что он умеет лучше всего.
Они не называли это партнёрством. Просто с того момента работали вместе — и всегда закрывали друг другу спину.

С годами их альянс оброс негласными правилами.
Алексей, будучи старшим лейтенантом, не позволял себе самовольно покидать планёрки. Даже если те превращались в многочасовое жевание воздуха, он сидел до конца — из принципа, из упрямства, или просто потому, что порядок есть порядок. Он мог переносить всё, кроме пустословия.

Именно тогда на сцену вступал Демидов.

Лейтенант с вечной искрой в глазах и даром мгновенной импровизации, врывался в кабинет с видом «мировая угроза — у нас, прямо сейчас!» и объявлял, что требуется срочный выезд — не иначе как международный.

Руководство моргало, Алексей молча поднимался. Все знали, что допрос окажется местным, а угроза — очередной мелкий свидетель.
Но Егор был убедителен. Алексей — благодарен, хоть и молча.

У самого Егора была хроническая слабость к отчётности — а точнее, её отсутствию.
Его рапорты напоминали поток сознания после бессонной ночи: россыпь метафор, обтекаемые формулировки, факты, будто утонувшие в болоте вежливого тумана.
Шеф, пролистав пару абзацев, обычно хватался за виски. И в этот момент из воздуха материализовался Алексей, забирал кипу бумаг и через час возвращал уже документ: по пунктам, по делу, без сантиментов и цитат из стенгазет.

Как ни странно, после этого отчёты принимались с первого раза.

Так и работали: один спасал от бюрократической каторги, другой — от административного разгрома.

У всех свои слабости, и у каждого — свой человек, умеющий с ними справляться.

Перекуры стали их ритуалом. За десять лет они пережгли весь табачный спектр: от «Примы» до заграничного барахла. Вердикт был единогласным: " Дерьмо, но без него — невозможно жить".

Однако в вопросах личной жизни каждый оставался при своём.

Егор вел её как оперативную игру: стратегия, манёвры, отвлекающие цели. Его «операции» сопровождались анекдотами, смс с тремя адресатами и привычным заверением, что «на этот раз всё серьёзно».
Алексей молчаливо наблюдал за этим, будто за постановкой с непредсказуемым финалом. Иногда он искренне удивлялся, как этому вихрю слов и улыбок всё же удаётся кому-то казаться надёжным.

— Ну что, Лёш, колись про свою загадочную незнакомку, — Егор развалился на стуле, закинув ноги на стол с таким размахом, что кофе едва не отправился в свободный полет. — Ту самую, которую ты вчера так долго рассматривал?
Кстати, снимок, — он скривился, — прямо скажем, винтаж. У моей бабушки в паспорте — и то веселее. Где гламур? Где сексапильность? Где эти самые... — он сложил губы преувеличенным бантиком, — "хищные пчелки"? Где хоть намёк на попытку понравиться?

Алексей потянулся к папке, зажатой подмышкой у Егора.
Тот ловко выдернул её, прижал к груди, наплевав на хруст бумаг.

— Сначала — важное! Потом — бумажки! — Егор прищурился, — ты же не просто так вчера сбежал с дежурства по-тихому. И теперь сидишь, как партизан на допросе.

— Не о чем рассказывать, — Алексей сделал глоток кофе, разглядывая пожеванный край стакана.

На лице Егора расцвела довольная улыбка. Глаза заблестели, как у сороки, приметившей монетку.

— То-есть есть о чём! — Он щёлкнул языком. — Иначе уже минут десять жаловался бы, что она смеётся как гиена и неправильно вилку держит. Так какая она, твоя пассия? Выкладывай: чем она ухитрилась пробить твою титановую броню?

Алексей тяжело выдохнул. Кофеин прогонял туман усталости, а вместе с ним и сопротивление. Тесная кухня превратилась в дознавательную камеру, где Егор восседал на стуле, как на троне, излучая непреклонность инквизитора, которому позарез нужны все пикантные подробности.

Рассказывать Егору о личном было всё равно что пустить сплетню по ведомственной радио-точке: к обеду появятся подробности, о которых он и сам не догадывался. А промолчишь — Демидов обидится, как ребёнок, лишённый любимой игрушки.

Алексей вздохнул, потянулся к верхней тумбе над раковиной, где лежало его секретное оружие — пачка дешёвых вафель "Сказка", которые Егор ненавидел лютой ненавистью. Эти сухие, крошащиеся прямоугольники с приторным вкусом были для него хуже, чем ночной вызов к начальнику или месячный отчёт.

— О, нет, только не это! — коллега отпрянул, будто Алексей достал не вафли, а боевую гранату с выдернутой чекой. Он картинно схватился за сердце. — Всё, сдаюсь! Видишь? — демонстративно провел пальцем по губам, изображая застежку-молнию, и при этом лукаво прищурился. — Абсолютная тишина! Ни звука, ни слова. Обещаю!

Молчание продлилось ровно три секунды. Предсказуемо. Как и его следующая реплика.

— Ладно, признайся, ты вообще помнишь, как с женщинами разговаривать? Или после истории с Леной все навыки остались на уровне «следственный эксперимент в постели»? — Егор наклонился вперёд, упершись локтями в стол.

— Напомни, это же она тебе сердце разбила, а ты — её любимую кружку?

— Я её не разбивал, — огрызнулся Алексей, намеренно кроша вафлю над столом, — Она сама швырнула её в меня, но промахнулась. Чуть глаз не выбила.

— Ого, какие страсти! — Егор свистнул. — А что, если твоя новая пассия окажется метательницей не только кружек, но и, скажем, вилок? Или, не дай бог, сковородок? — Он сделал паузу для драматического эффекта, глядя Алексею прямо в глаза, чтобы оценить его реакцию.

— Но не переживай, если она окажется маньячкой — звони, примчусь с наручниками и видеокамерой. Заснимем для криминальной хроники, потом продадим на стриминги, с пометкой "реальные события". А если нет — сам разбирайся. Я в роли свахи не числюсь.

Алексей хмыкнул, но в уголках его глаз дрогнули едва заметные морщинки — улыбки.

Егор был как назойливый будильник, который невозможно выключить, но к которому привыкаешь. Без его утренних набегов жизнь казалась бы слишком... предсказуемой. И без кофе, который, несмотря на явное столовское происхождение, бодрил лучше любого энергетика и не оставлял химического привкуса на языке.

Он протянул пачку вафель Егору. Тот вздрогнул и отшатнулся, будто от ядовитой змеи.

— Я же просил не соблазнять меня этой промышленной отравой!— Егор закрыл нос, глазами сканируя кухню в поисках съедобного.

— Она совсем не похожа на Лену, — неожиданно выдавил из себя Алексей, отодвигая ненавистные Егору вафли на край стола. — Спокойнее. Или просто гордая. Но... сложная. Слишком. Не уверен, стоит ли в это лезть.

Егор тем временем уже раздобыл из ящика галетное печенье и с аппетитом хрустел, запивая кофе, позволяя Алексею выговориться, пока тот не придет к логическому выводу самостоятельно.

— Плохо прошло? — спросил он, размахивая половинкой печенья, как дирижёрской палочкой.

— Вроде того, — Алексей поморщился. — Вёл себя как идиот.

— Самокритично, это прогресс, — Егор одобрительно кивнул. — Раньше ты себе льстил. Что, сбежала? Сказала, что нужно хомяка спасать?

— Сказала, что я должен заслужить её доверие, — буркнул Алексей. — Не стоило упоминать, что видел её досье.

Егор поперхнулся кофе. Закашлялся, выплюнув часть напитка обратно в стакан. Капли тёмной жидкости разлетелись по столу. Его глаза расширились от шока.

— Ты... ты ей сказал? — он откашлялся, потирая горло. — Что копался в её личном деле?! Боже, ну ты и динозавр! Мог бы сразу поинтересоваться размером бюстгальтера или зачем в 2014-м она брала кредит на холодильник — эффект был бы тот же!!

Алексей замер с сигаретой на полпути к губам. Пепел осыпался на пол.

— Мы теряем лучшего следака района, — трагически прошептал Егор, прикрыв лицо руками.

— Но знаешь, она странная, — вдруг продолжил Алексей, выпуская струйку дыма, словно пытаясь выпустить накопившееся напряжение. — То уходит, без намека на новую встречу, то бросается под машину. Ещё и этот Борис...

— Так, стоп, — Егор поднял руки. — Она бросилась под машину? Это же классика травматического бондинга — Создание травматической связи, общий шок, потом эмоциональный крючок... бах!

Он сделал выразительный жест руками, изображая взрыв:

— И ты уже на крючке, где ты — герой, а она — вечная жертва. Уверен, через неделю она "случайно" окажется под твоим окном в слезах.

Алексей скривился.

— Не похоже. Паника была настоящая. От кого-то убегала. Может, от эксгибициониста или психа. Весна, сам знаешь.

Егор размеренно жевал печенье, потом задумчиво спросил :
— А кто этот твой Борис? Любовник? Муж? Бывший зэк?

Алексей оживился:
— Кот. Она назвала кота Борисом. Ну скажи, это нормально?

Егор поперхнулся крошками.
— Кот?! Лёха, ты серьёзно? У моего соседа кот — Геннадий Валерьевич. У Маринки из наркоконтроля — Коксик. У тебя паранойя. Видишь подозрительное даже в кличке.
Хотя у кошатников действительно иногда чердак подтекает давать любимцам странные имена.

Он допил кофе и прицельно бросил стакан в мусорку. — Твоя "кошатница" либо жертва, либо шизофреничка.
В любом случае — дистанция, Леха. Иначе кончится это... — он сделал многозначительную паузу, — как всегда.

Повисло тяжёлое молчание. Вдруг Егор хлопнул по столу:

— Ладно, Шерлок, хватит о твоих любовных злоключениях. Есть работа.

Он бросил на стол папку, которую успел помять пока мотылял ею. Алексей машинально её развернул.

— Ночью поступил вызов. Дежурная бригада зафиксировала труп в парке Кирова у ручья, нашёл местный адвокат — выгуливал своего лабрадора, тот труп и вытащил.

Алексей поднял бровь: — Академик? В нашем районе?

— Вот именно, — Егор постучал пальцем по листку. — Особенно с пулей во лбу.

— Очаровательно, — сухо сказал Алексей. — Личность установили?

— Ага. Академик Руднев. Завкафедрой лингвистики. Опергруппа уже на месте.

— Кстати, — Егор прищурился, ловя реакцию, как хищник перед прыжком, — твоя таинственная незнакомка не филолог ли случайно?

Алексей резко поднял голову.

— Нет. Ты к чему? — голос стал ниже, жёстче.
Сжатая пружина. Предупреждение.

— Так, мысли вслух, — Егор развёл руками, но взгляд остался цепким. — Просто совпадение: академик застрелен, твоя пассия бросается под машину, убегая от кого-то… А на месте — женский туфель. Тридцать шестой размер.

Он не успел закончить. Алексей уже поднялся, на ходу застёгивая пиджак.

— Координаты?
Голос — сталь. Вопрос — не вопрос, а приказ.

Егор довольно ухмыльнулся:

— Ну вот, уже бодрее.  А то я думал, совсем скис. Поехали, мрачный рыцарь, покажу тебе настоящую загадку.

Он швырнул Алексею ключи от служебной машины, которые тот поймал одной рукой.

— И, Леха...— В дверях Егор обернулся: — Если твоя дама действительно замешана - это будет мой допрос. Понимаешь, да? Чтобы не было... конфликта интересов.

Алексей не ответил. Просто закрыл за собой дверь. Взгляд — прямой, челюсть — сжата. Он уже был в деле.

А за окнами начинался новый день, в котором кто-то шёл на работу, кто-то выгуливал собак… а кто-то — прятал пистолет с глушителем.