Не твой крест

«Нет»

Я сразу отправляю ответ на её вопрос, чтобы она не волновалась. И почти моментально впадаю в замешательство от мысли, что Шафер может волноваться обо мне. Покатавшись на сомнениях, отправляю вслед моему «нет» ещё одно сообщение.

«А ты?»

Телефон вспыхивает от её весточки. Мои щёки тоже.

«Не дождёшься»

— Чему ты там лыбишься? — Митя возвращает меня в реальность — в ту, где он раздолбал чужую машину и жил на у меня на полу, где мама на ночь глядя жарила картошку, потому что пыталась показать моему бывшему жениху, что готова зарезать его, а я не представляла, как с этим всем разобраться.

— Коллежки мемы шлют, — отделываюсь враньём. Я лыблюсь? Какой трындец.

Переворачиваю телефон, чтобы оградить себя от соблазнов. Мы долго пьём чай. Ужинаю с каким-то неистовым удовольствием. Четыреста двадцать семь килокалорий гречки и шницеля из курицы радуют меня так, будто это шоколадный мусс. Будто это ни к чему не обязывающие поцелуи с Шафер. Будто со мной всё в порядке.

— Ты завтра идёшь в школу, хорошо? — знаю, что звучу деспотично, но от прогулов Мите лучше не станет. — Можешь жить здесь при условии, что твоя учёба не пострадает.

— Боже, ну ты и занудина!

— Макс не тронет тебя.

— Сама-то в это веришь? — он вскакивает с места, опрокидывая чашку. В конце коридора хлопает дверь ванной.

— Что случилось? — вмешивается мама.

Из груди вырывается странный хрип. Хватаюсь за телефон, как за спасательный круг. Снова тонна сообщений в «горячих кисках», но ни одного от Шафер. Вот и славно. Правильно. Быстрее справлюсь с наваждением. Активно утешаю себя, пока не оказываюсь в постели. Свет гаснет, а я выбрасываю белый флаг. Засыпаю на мокрой наволочке, впадая в измождённое небытие.

— Тебя не уволят? — надо мной нависает Митя.

Присмотревшись, замечаю, что он в белой рубашке, причём расчёсан. Кажется, он умудрился причесать даже свои редкие усики.

— Уф, я проспала? — проверяю время на телефоне. Чёрт, забыла поставить его на зарядку вчера.

— Женщина, ты гонишь меня в школку, но не в состоянии подать положительный пример...

Пропускаю ворчание засранца мимо ушей. Тащусь до ванны прям в одеяле. Любуюсь отёкшим лицом в зеркале — что же, именно поэтому я всё ещё не гуляю по Риму с рожком карамельно-ванильного мороженого, а моюсь ледяной водой под жужжание лампы в семь утра. Из «горячего» крана тоже струится ледниковая. Ещё и ржавая. Супер. Кошусь на весы. Пожалуй, не сегодня. Настроение и так паршивое. Засовываю моё скукоженное тело в зелёный джемпер и джинсы. Искать что-то другое нет времени. Пока прыгаю по кухне, запшикиваюсь дезодорантом. Дуся недовольно чихает. Мне снова дико стыдно перед ней, ведь не уделяю ей никакого внимания.

— Руки поднимай, — командую я Мите — он задирает рубашку. — Уф, возьми в шкафу хоть какую-нибудь толстовку.

Его тонюсенькая курточка вообще не для декабря.

— Какую? — после ароматной экзекуции мальчик засовывает в рот остатки бутерброда.

— Любую! Тебе ехать на другой конец города... А ты в подштанниках?

— Узбогойся! — он закатывает глаза.

— В нижнем ящике есть...

— Мне заранее жаль твоих отпрысков, — сполоснув чашку, Митя отправляется в спальню и к тому времени, когда я проглатываю залпом порцию кофе на тридцать килокалорий, возвращается в моём корпоративном свитшоте. Ну конечно. Это ведь самая «сексуальная» вещь в моём гардеробе.

Митя появился на нашем пороге в субботу, но сбежал из дома он явно в пятницу после школы — в форме и с ранцем. О том, где он провёл ту ночь, мы не говорили.

Вместе добираемся до метро и суетливо прощаемся. Пихаю ему в карман двести рублей. На просьбу принести побольше пятёрок он показывает средний палец. Надеюсь, детей у меня не будет. Я же свихнусь. Уже в процессе. Молю всех возможных богов, чтобы Максим сдержал обещание и оставил пацана, хотя бы до разговора с его невестой. Отец Мити в рейсе, а значит, время уладить недоразумение ещё есть.

На вчерашние пятна грязи ложатся новые, пока иду вдоль трассы к офису. Тыкаю в кнопку вызова лифта так, словно собираюсь вызвать ядерный взрыв — признаться, только он меня сейчас и спасёт. Когда поднимаюсь наверх, створки нарочито медленно расползаются в стороны. Меня встречает рыжая макушка.

Господи, да за что мне это всё?

— Доброе утро, — Шафер улыбается.

— И тебе всего хорошего! — проношусь мимо.

Может, на скорости она не успеет рассмотреть мои заляпанные джинсы и предательскую симпатию к ней.

— Постой! — она окликает меня уже в гардеробе, где я стаскиваю ботинки, и протягивает мятый подарочный пакет. — Это вроде твоё.

Внутри подушка для шеи и ночник, как напоминание, что всё ещё не прочитала чат с подругами.

— Спасибо, — стараюсь не смотреть девушке в глаза.

— Нормально себя чувствуешь?

— Опаздываю, — отмахиваюсь, вешая пуховик в дальний угол.

— У вас разве не с десяти рабочий день? — удивляется она.

— Э-э-э... — не представляю, как объяснить ей, что мой рабочий день начинается в полдевятого, иначе не успею сделать отчёт и буду ненавидеть себя следующие пару суток или месяцев. — У нас гибкий график.

— Оу, значит, можете перерабатывать сколько душе угодно? — эту фразу Шафер бросает уже мне вслед.

Я игриво пожимаю плечами, чтобы не показаться колючкой. Плюхаясь в родное кресло, отчётливо понимаю одно — соблюдать дистанцию будет катастрофически тяжело.

Взгляд падает на заваленный бумагами стол. На самом верху покоится претензия, требующая моего незамедлительного увольнения и возмещения ущерба за оказанную услугу в полном объёме. Принимаю стратегически важное решение — подключаю телефон к зарядке и начинаю изучать новостную ленту, затем смотрю жменю шортсов. Я всхлипываю буквально каждые десять секунд: искусственный интеллект подкидывает то собак из приютов, то свадьбы, то футболистов, которые прикрывают детей куртками от дождя. Когда в кабинет возвращаются бухгалтера с кофе, перехожу к «горячим кискам». Теперь слёзы у меня брызгают от хохота. Яна все выходные присылала в чат мемы. Как она успевает это делать? Обычно по субботам и воскресеньям от клиентов у неё отбоя нет — все набиваются в тренажёрный зал, чтобы подкачаться к будням. Аллилуйя! Макса больше никто не обсуждал. Только абстрактные члены. Мне быстро становится скучно. Я перехожу в диалог с Яной. Ужасно неловко, что мы не общались с той пресловутой посиделки, о чём ей и строчу. В кабинет заходит напарник: мешки под глазами и испачканные джинсы — наш корпоративный стиль. Смотрю на часы. Моя фора испарилась в небытие.

Деня снова задевает моё кресло. Не думаю, что имею право выкатывать ему недовольство, учитывая, что последние полтора часа просто развлекалась. Нахожу в себе силы уставиться в монитор. Правда, начинаю осознавать, что нужно делать, спустя ещё минут пятнадцать. В принципе, я согласна, что меня давно пора уволить. Гнать в шею. Я заняла это место благодаря отцовским связям, так что ничего удивительного. В университет попала благодаря его деньгам. И в тюрьме не оказалась благодаря им же. Ничего самостоятельно сделать не могу, только листать шортсы до беспамятства.

Пропускаю публичный обед — грею триста сорок девять килокалорий в микроволновке и запираюсь в пустом офисе. В одной руке вилка, в другой мышка. А в голове ничего. Пишу отчёт не два часа, а почти пять. Выдавливаю из себя по слову угрозами и манипуляциями. Когда вспыхивает дисплей телефона, чуть не падаю с кресла. Досада разливается по телу, словно яд.

Яна пишет, что сидит на больничном.

Мне хочется, чтобы написала Шафер.

Стыд не даёт сосредоточиться. Моя лучшая подруга плохо себя чувствует, а я думаю об откровенной херне. В смысле, Шафер не херня. Мои чувства к ней — херня.

Выползаю в туалет для интровертов. Уже темно, но свет не включаю. Долго пялюсь на своё отражение в квадратном зеркальце. Лицо кажется чужим. Взгляд отупевший. Узнаю лишь зелёный джемпер грубой вязки. Мне его мама на день рождения подарила. Вернее, той Веронике, которую она считает дочерью, а не той, которой являюсь на самом деле. Замечаю на вороте пару капель засохшего соуса. Хорошенько бью себя по лицу. Чтобы аж в ушах зазвенело. Но этого мало. Сжимаю кулак и целюсь ровно в висок. Ничего не происходит. Боли нет. Вообще ничего нет. Вдыхаю холодный воздух и выпускаю его горячим. Опрыскиваю лицо водой, чтобы скрыть следы ударов. Жду, пока спадёт краснота. Собираю пучок волос заново. Пробую снова и снова, пока резинка не натягивает мой скальп. Примеряю лёгкую улыбку. Когда получаю в отражении правильную версию, выхожу.

Неужели сегодня лишь вторник? Пожалуйста, пусть будет хотя бы четверг. С ужасом подхожу к настенному календарю в кабинете. Впереди ещё три дня с восьми до шести. Дюжина отчётов, звонков, шлепков по моему креслу, планёрка. Затем ещё пять таких же дней. Ещё пять. И ещё пять. Потом я выйду на пенсию и устроюсь вахтёршей в какой-нибудь новый ЖК на окраине, чтобы подкармливать бездомных животных. А ещё позже соседи вызовут МЧС, потому что из моей квартиры будет вонять разлагающимся трупом. Моим трупом. Вот и всё. Дуся умрёт. Мама умрёт. Отец тоже умрёт. Я останусь одна. Я уже одна.

— Нико, высчитываешь, сколько осталось до корпоратива? — Денис лениво крутится на кресле, — Или выбираешь дату свадьбы?

Кажется, от его внимания не укрылось количество свадебного контента, которое я поглощаю.

— Веди себя хорошо, а то на банкет не приглашу, — выплёвываю первую попавшуюся шутку.

— Придётся замаскироваться под подружку невесты? — напарник бросает в меня сквиш — женскую грудь.

Каким-то чудом умудряюсь поймать. Сперва лицом, потом и руками.

— Конфисковано! — закидываю сквиш в мой ящик и запираю его на ключ.

Коллеги заходятся в хохоте. Аж вздрагиваю от неожиданности.

— Когда ты, блин, распрощаешься уже с учительскими замашками? — парень делает вид, что раздосадован, но ему нравится обмениваться колкостями намного больше, чем жить в мире и согласии.

— Когда увижу тебя в наряде подружки невесты, — устало опускаюсь в кресло.

— А какой будет фирменный цвет?

На мгновение задумываюсь.

— Персиковый.

— Нико, персиковый полнит...

— Не хочу, чтобы ты затмевал мою красоту, — нахожу капельку энергии для ехидной улыбки.

— Разве это возможно? — сквозь отголоски смеха раздаётся тот самый голос.

Мне не нужно поднимать взгляд, чтобы понять — в кабинет зашла Шафер. Возможно, она здесь с самого начала представления.

— Во сколько заканчиваешь? — она ждёт несколько секунд, безжалостно ковыряясь в моём молчании. — Поедем вместе?

Смотрю на неё в надежде, что девушка догадается — мне нельзя соглашаться. Всё это закончится плохо для нас обеих.

— Надо навестить подругу, — звучу, как стёртая покрышка на сотом километре. — Она приболела.

— Ох, чёрт, сочувствую, — Шафер быстро касается моего плеча. — Только сама не заразись, ладно?

Что она вообще от меня хочет?

— Ну ни хрена себе, — наигранно возмущается Деня, когда Шафер исчезает за дверью. — Она здесь всего два дня, а я больше тебе не нужен?

— Мне твоя сиська летающая не нужна, — утешаю напарника. — Всё остальное можно оставить.

— Подумаешь насчёт зелёного, м-м? — он самодовольно улыбается.

— Какого зелёного? — удивляюсь я.

— У-у-у, кому-то пора в санаторий, — Деня закатывает глаза точь-в-точь как мой квартирант нежного возраста.

— Нам всем, — вмешивается Вика. Иногда я забываю о её существовании. Насколько редко она подаёт признаки жизни.

— Ставлю задачку на корпоративный выезд в Кисловодск? — Деня жмёт «создать задачу» в Битриксе.

— Кисловодск меня уже не починит, — огрызается Эльмира.

Вдруг осознаю, что старше них всех. Круглощёкий Денис пришёл этим летом сразу после выпуска из универа, и Эльмира тоже — она вообще пролетела полстраны ради того, чтобы ломаться о мир коммерческих предложений вместе с нами. Крошечная Вика с розовыми волосами продолжала бегать на пары. Они существовали в параллельной реальности: одевались как в американских сериалах, сидели в секретном чате с явным ограничением по возрасту и всё подряд называли кринжем.

Устраиваясь сюда три года назад, я была среди молодёжи. Это я тогда хохотала над старпёрами в джинсах-скинни, которые не понимали, почему всё вокруг «трэш». Мои ровесники давно ушли отсюда в ай-ти или получили повышение. По сосудам компании побежала свежая кровь. Моё время иссякло. Везде.

Может, поэтому происходит то, что происходит?