Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Деревянная доска для рисования с грохотом упала на пол, опрокинув стакан для кистей, и кисти с шумом покатились по полу. Целая серия звуков слилась в оглушительный шум.
Бегущие по коридору люди вздрогнули от испуга, Нань Цин и Цяо Сысянь невольно замолчали и посмотрели в сторону источника звука.
Высокая и знакомая черная фигура прямо вышла из художественной мастерской.
Холодное и мрачное лицо, словно не удостаивающее никого взглядом.
- Юй Чжуюнь.
- Боже мой, что за шум, напугал до смерти! Так, на чем мы остановились? - Цяо Сысянь с опаской потрогала грудь. - Угу, в общем, переговоры с третьим классом по поводу заявки на номер - это моя забота, а ты, Нань Цин, просто хорошо тренируйся и готовься к выступлению...
Что случилось с Юй Чжуюнем?
Что произошло?
Брови Нань Цина невольно нахмурились, он немного торопливо ответил Цяо Сысянь, попрощался и быстро побежал в другой конец коридора.
По идее, с его-то хрупким телом и короткими руками и ногами, только что оправившись от тяжелой болезни, он никак не мог догнать быстрого длинноногого юношу.
Однако, как ни странно, едва спустившись на один этаж, он на углу схватил Юй Чжуюня за край одежды.
Вокруг было шумно и многолюдно, но вокруг них двоих образовалось небольшое пустое пространство, словно они находились в другом мире.
- Ты... ты слишком быстро идешь, я не успел с тобой поздороваться, -
Нань Цин все еще немного задыхался, его слегка хриплый голос неожиданно стал немного слаще. - Юй Чжуюнь, ты был сейчас в художественной мастерской?
Он осторожно спросил: «Ты случайно что-то уронил или... у тебя не очень хорошо получилось нарисовать?»
Декабрьский холодный ветер принес легкий и нежный аромат.
Юй Чжуюнь медленно повернулся и встал на две ступеньки ниже, как раз на уровне глаз юноши.
Неизвестно почему, увидев юношу, стоящего рядом с девушкой и открыто и нежно улыбающегося, он вдруг почувствовал необъяснимую ярость.
Это было совершенно необоснованно. Он мог объяснить это чувство только своей ненавистью к скрипке и своей злостью на Нань Цина.
Юй Чжуюнь молчал несколько секунд: «Угу, не очень хорошо получилось».
Нань Цин сначала вздохнул с облегчением, но вскоре снова забеспокоился: «Ничего страшного, в рисовании бывают периоды застоя, это нормально, у меня тоже бывают моменты, когда я не могу решить задачу. Не зацикливайся, расслабься, через некоторое время вернись к этому, и проблема быстро решится!»
Юй Чжуюнь подавил легкую кислую и колющую боль в груди. Время лечит? Он так не думал. Рана не заживает со временем, а наоборот, воспаляется, гноится и в конце концов превращается в гниющую плоть, которая постоянно сочится гноем.
Но это неважно, гниющая плоть онемела и ничего не чувствует, если ее не трогать, можно притвориться, что ее не существует.
Только бы Нань Цин не водился с этими девушками, играющими на скрипке.
Кто бы ни выступал на фестивале искусств, ему все равно.
- Ладно, понял.
Юй Чжуюнь поднялся на ступеньку выше, его волнующееся настроение постепенно успокоилось, взгляд упал на маленькую черную макушку Нань Цина. Юноша был очень послушным, многие хотели с ним дружить, это было вполне естественно.
- Иди скорее в свой класс. Ваши отличники, особенно твой одноклассник, при виде меня так и норовят вызвать полицию.
Нань Цин не очень согласился и покачал головой: «Раньше он был к тебе предвзят, но теперь понял, что ты не плохой человек».
Юй Чжуюнь в этом году никогда не носил школьную форму как положено, всегда надевал разные мотоциклетные куртки. Острые черты лица, гвоздик в левом ухе, свирепый вид - он идеально соответствовал общепринятому стереотипу школьного хулигана.
«Он не плохой человек» - такое мог сказать только Нань Цин, непонятно почему ослепший.
Юй Чжуюнь усмехнулся, но ничего не сказал: «Пусть думают, как хотят». Ему было все равно.
Нань Цин все еще немного беспокоился, но скоро должен был начаться четвертый урок, поэтому он мог только идти в сторону класса, время от времени оборачиваясь на Юй Чжуюня.
Юноша все еще стоял на месте, скрестив руки на груди и прислонившись к стене.
В его темных глазах таились какие-то непонятные ему эмоции, и редко, но все же, мелькали искорки света и улыбки.
Следующие несколько дней Нань Цин был очень занят, помимо учебы ему приходилось еще и заниматься скрипкой.
Его дом находился в старом районе, и игра на скрипке по вечерам наверняка мешала многим пожилым соседям, что было очень неудобно; поэтому, посоветовавшись с Цзян Тайдэ, он перенес время занятий на вечернюю самоподготовку.
В семь часов вечера он всегда пунктуально появлялся в музыкальном классе.
Сначала об этом никто не знал, но постепенно, неизвестно кто первым случайно прошел мимо коридора третьего этажа корпуса Лихуэй во время вечерней самоподготовки и услышал изумительную игру на скрипке, слух распространился быстро, и многие стали очень любопытны. Некоторые даже под предлогом похода в туалет тайком бегали к двери музыкального класса во время вечерней самоподготовки, чтобы посмотреть.
Гу Цзяхэ это смешило и одновременно ставило в тупик.
Хотя это косвенно доказывало, что выступление Нань Цина и ее должно быть очень популярным, но ведь нельзя же, чтобы еще до фестиваля искусств все уже посмотрели их номер?
Пришлось попросить Нань Цина сменить место репетиций и переехать из музыкального класса в кладовку за актовым залом. Как раз там стояло ее пианино, и они могли вместе порепетировать и почувствовать друг друга.
Кладовка находилась далеко от классов, сзади к ней примыкала большая уже отцветшая галерея глициний, место было безлюдное, и после переезда их действительно никто больше не беспокоил.
До 21 декабря, за день до официального проведения фестиваля искусств.
Школа организовала рабочих для установки сцены и оборудования, но такие вещи, как установка аппаратуры, размещение мест, все еще требовали участия некоторых учеников. Перед началом вечерней самоподготовки Лао Гао успешно поймал группу добровольцев, и они большой толпой направились к актовому залу.
По дороге все шумели и возбужденно переговаривались.
- Как же круто, я люблю фестиваль искусств, сегодня вечером не нужно идти на вечернюю самоподготовку, а завтра можно смотреть выступления целый день.
- Ха-ха-ха, я тоже. Больше всего жду выступления на скрипке, которое репетировали в музыкальном классе, вы знаете?
- Знаю, я раньше даже ходил смотреть!
- Вот это да! Ты хорошо разглядел? Как там? На скрипке играет какая-нибудь красотка? Цзян Итин из четвертого класса или Гу Цзяхэ из третьего?
При упоминании этой темы Чэнь Минжуй слегка замедлил шаг, незаметно повернул голову и краем глаза наблюдал за Юй Чжуюнем.
Юй Чжуюнь был спокоен, казалось, никак не отреагировал.
Только тогда он вздохнул с облегчением.
- Эм, тогда у двери стоял учитель и ловил нарушителей, я не очень хорошо разглядел...
- Пф!
- Эй! Но я одним взглядом могу поклясться, тот, кто играл на скрипке, был чертовски красив, точно не хуже Цзян Итин из четвертого класса!
- Да ты гонишь! Кто там еще может быть, Нань Цин из первого класса?
Услышав знакомое имя, ресницы Юй Чжуюня невольно дрогнули, он поднял глаза и посмотрел на говорящего.
Чэнь Минжуй тоже потерял дар речи и невольно возразил: «Братан, Нань Цин же парень».
- Ну и что, он действительно очень красивый.
- Красивый-то красивый, но как такой отличник, как он, первый ученик в классе, может еще и на скрипке играть?
- Да это у тебя предрассудки, с чего бы человеку, который хорошо учится, не уметь играть на каком-нибудь инструменте?
Чэнь Минжуй тут же подавился, и, внимательно подумав, понял, что они были правы.
Но неизвестно почему, вспомнив, как Юй Чжуюнь в тот день крайне негативно отреагировал на скрипку, он инстинктивно почувствовал какое-то беспокойство:
- В любом случае, это точно не Нань Цин!
- Эй! Ты!
Едва они собирались поспорить, как Лао Гао громко кашлянул и открыл двери актового зала. Они поспешно сделали послушные лица и, следуя указаниям, разошлись по разным местам в зале, принявшись за работу.
Юй Чжуюню и Чэнь Минжую досталось задание переносить вещи из кладовки и разбирать музыкальные инструменты, которые могут понадобиться завтра для выступления.
Эта работа не была особенно трудной для двух крепких подростков, но Чэнь Минжуй уже привык подхалимничать.
- Брат, я сам справлюсь. Может, ты пойдешь отдохнешь, а когда закончишь, я тебя позову?
Юй Чжуюнь, засунув руки в карманы, излучал холодную усталость, но не согласился с этим предложением, лениво опустил веки и кратко сказал: «Открой дверь».
Чэнь Минжуй хихикнул.
Однако едва он коснулся дверной ручки, как изнутри вдруг раздались яркие и чистые звуки пианино, два коротких удара.
Он замер: «Там кто-то есть?»
Никто ему не ответил, и в следующее мгновение резко зазвучала скрипка!
Эмоции переходили от восторженных к унылым, от высоких к беззвучным, постепенно затихая, затем зазвучало пианино, и скрипка, словно самый плавный и шелковистый ручеек, медленно влилась, подняв ощущение до максимума.
Мелодия была то мягкой, то резкой, почти совершенной. Казалось, что местом исполнения был не скромный старый инструментальный склад, а сияющий бальный зал.
Даже люди, совершенно не разбирающиеся в музыке, должны были слышать эту известную мелодию из фильма «Запах женщины» - Por una Cabeza -
«На один шаг дальше».
Музыка была прекрасной и трогательной.
Чэнь Минжуй просто заслушался и невольно опустил руку, собиравшуюся открыть дверь.
Но тут же он заметил Юй Чжуюня рядом.
Выражение лица юноши было мрачным и упрямым, взгляд острым.
В одно мгновение Чэнь Минжуя словно окатили ледяной водой, он тут же очнулся и с грохотом распахнул дверь кладовки, ворвавшись внутрь:
- Лао Гао велел пересчитать инструменты, быстро прекратите...
Теплый желтый свет внезапно полился из кладовки.
Рядом с черным пианино сидела красивая и холодная девушка, недовольно поднявшая голову, когда ее прервали.
А стоявший рядом с ней юноша закрыл глаза и все еще был погружен в музыку.
Он был весь окутан мягким светом, черные волосы и белая кожа сияли, как цветы, красная родинка на уголке глаза казалась каплей крови, и в одно мгновение он поразил своей красотой до немоты.
Ноты «На один шаг дальше» порхали и сверкали на кончиках его пальцев.
Чэнь Минжуй в шоке пошатнулся, широко открыл глаза и невольно посмотрел на Юй Чжуюня рядом.
В темных зрачках юноши клубилось какое-то необъяснимое безумие, челюсть сжалась, яркие голубые вены зловеще извивались вдоль шрама на груди, словно он ничего не понимал.
- Ты хорошо разглядел того, кто играл на скрипке?
- А кто там еще мог быть?
- Нань Цин из первого класса?
Звук пианино уже исчез, скрипка продолжала играть.
Кровь, прилившая к голове, закипела с грохотом, «бум» - и взорвалась. Вся сила в этот момент словно покинула тело, ноги крепко приросли к полу, не в силах сделать ни шага вперед.
В голове была пустота. Это была музыка, которую он больше всего ненавидел, скрипка, которую он больше всего ненавидел, предательство, которое он больше всего ненавидел.
Но почему, вместо тошноты, накатила удушающая, зудящая боль?
Сердце билось так сильно, что это стало невыносимо, боль не позволяла издать ни звука.