Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Музыка стихла, Юй Чжуюнь сдержанно и спокойно поднял глаза, несколько секунд молча смотрел, а затем внезапно отвернулся и ушел.
Мрачная и одинокая спина исчезла в темном актовом зале, оставив дверь кладовки качаться вперед и назад, издавая скрипящий звук.
Чэнь Минжуй стиснул зубы и, сложно взглянув на Нань Цина, в конце концов ничего не сказал и быстро побежал в сторону Юй Чжуюня.
Сегодня ночью луна была яркой, а звезд мало.
Редкие тени глициний покачивались на ветру, сухие ветви медленно падали на землю. Мраморная поверхность рядом с клумбой отражала яркий лунный свет, делая все вокруг светлым, как днем.
Сделав большой круг, Чэнь Минжуй чуть не вырвало, его руки, опиравшиеся на бедра, непрерывно дрожали, прежде чем он увидел, что Юй Чжуюнь остановился, стоя под вечнозеленым деревом у школьных ворот, его грудь тяжело вздымалась, лицо скрывалось в темноте.
Он просто стоял, неподвижно, и Чэнь Минжуй не смел подойти. В последнее время эмоции Юй Чжуюня, казалось, были неразрывно связаны с Нань Цином. То он останавливал драку из-за одного имени, то отчаянно ждал в Нань Иване, то резко захлопывал дверь машины и бросался в толпу. Каждый раз Чэнь Минжуй думал, что на этот раз Нань Цину точно «конец», но Юй Чжуюнь раз за разом усмирял свой гнев.
А на этот раз?
Затронув эту скрытую, запретную тему, на которую никто не смел даже взглянуть, сможет ли Нань Цин остаться невредимым и уйти целым и невредимым?
Шелестели листья, теплый желтый свет был изрезан тенями деревьев на куски.
Вокруг царила тишина, удушающая и гнетущая, наполненная запахом смерти.
Долгое время спустя Юй Чжуюнь внезапно сказал: «Чэнь Минжуй».
Услышав свое имя, тот вздрогнул и, спотыкаясь, подбежал: «Эй, брат».
- Я несколько дней не буду приходить, - спокойно сказал Юй Чжуюнь, - то, что я тебе говорил купить в прошлый раз, не покупай.
Чэнь Минжуй замер, так много разных учебных материалов по всем предметам старшей школы, всего, наверное, на несколько сотен юаней. Юй Чжуюнь же дал ему три тысячи, остальное - плата за беготню, только попросил обязательно купить все точно.
Но сейчас? Он с сомнением спросил: «Хорошо, брат. Но я уже почти все купил, как насчет...»
- Выбрось.
Юй Чжуюнь устало закрыл глаза, в его черных зрачках не было и следа тепла. Он молча подошел к своему «Сузуки», завел и поехал.
Он и сам не знал, что на него нашло. По кусочкам склеивал скотчем разорванный Сун Цзе и другими план, и черт знает почему велел Чэнь Минжую купить все упомянутые там учебные материалы. Возможно, то, как Нань Цин той ночью набрался смелости и доказал, что не боится, напомнило ему мотылька, летящего на огонь.
Теперь, вспоминая об этом, он усмехнулся.
Юноша ведь купался в лучах славы, сиял ярче солнца, вокруг него толпились многочисленные поклонники.
Всего лишь мимолетное желание сыграть в игру по спасению падшего, вот почему тот улыбался ему, разговаривал с ним, тихо спрашивал, больно ли ему.
Как ни печально, он принял эту нежность за чистую монету и потерял голову.
Несмотря на то, что он больше всего ненавидел таких выдающихся людей, он, увидев, как Нань Цин играет на скрипке, как дурак стоял на месте и тупо смотрел.
Тонкие белые пальцы юноши с легким розовым оттенком свободно и изящно скользили по струнам.
Черные, как вороново крыло, ресницы опустились, розовые губы слегка улыбались, обнаженная правая сторона шеи была хрупкой, как белый фарфор, отражая мягкий свет.
Красота, вызывающая восхищение и стыд.
Младший брат в смокинге, высокомерно стоявший наверху в его воспоминаниях, в одно мгновение померк.
Сердце Юй Чжуюня непрерывно сжималось от боли, до онемения. Тусклый взгляд упал на белый шарф, не снятый с мотоцикла.
Он вдруг дернул уголком губ, улыбка не коснулась глаз, в его взгляде таилось безумие, он резко сорвал окровавленную вещь и с силой бросил ее в стоящий неподалеку мусорный бак.
Мелодия «На один шаг дальше» была прекрасной и трогательной, но он всего лишь глухой, вынужденный поддерживать жизнь слуховым аппаратом.
Такой человек, как Нань Цин, красивый, умный, чистый.
В отличие от его отвратительного брата, словно драгоценный камень.
Он не мог решиться разбить его, но и не мог прикоснуться к нему своими грязными руками.
Но это уже не важно.
Юй Чжуюнь наклонился, в его темных и холодных зрачках не было ни капли света, он бешено разогнал мотоцикл. Он даже не надел шлем, его ноздри быстро наполнились ледяным воздухом, раз за разом, болью, словно ножом, пронзая и кровоточа.
Он не дурак и больше не будет дураком.
С этого момента он никогда больше не приблизится к Нань Цину, не станет мотыльком, летящим на огонь.
Звук пианино долго не смолкал, и только в конце слился со звуком скрипки. Танго в бальном зале завершилось, вокруг воцарилась тишина, и Нань Цин снова оказался в скромной кладовке, медленно открывая глаза.
Было очень холодно, но его руки слегка горели, он бережно погладил скрипку. В свое время, покупая ее, он позарился на дешевизну и не потратил много денег, и теперь она уже довольно жалко состарилась.
- Мне показалось, я слышал, кто-то говорил, это пришли убирать кладовку?
Гу Цзяхэ нахмурилась и убрала руку с клавиш: «Да. Наверное, кто-то из четырнадцатого класса, он был с Юй Чжуюнем».
В тот день, когда у Гу Юйбиня возникли неприятности, она, как только услышала новость, поспешно бросилась в седьмой класс и сразу же увидела в толпе юношу с насмешливой улыбкой на губах.
Хотя она была и поражена, и возмущена поведением Гу Юйбиня, она еще больше боялась Юй Чжуюня.
Девушка тут же встала: «Нам лучше пойти, пока они не вернулись».
Но неожиданно Нань Цин покачал головой: «Ничего страшного, Юй Чжуюнь - мой друг. Он совсем не такой плохой, как говорят».
Пианино случайно издало серию несвязных обертонов.
Гу Цзяхэ в изумлении спросила: «Что ты сказал?»
Нань Цин слегка вздрогнул и пришел в себя.
В тот день, когда все узнали о краже Гу Юйбинем телефона, тот с криком переложил всю вину на него. Чистый чист, они с Юй Чжуюнем знали, что это полная чушь. Но другие могли подумать иначе.
Нань Цин серьезно сказал: «В прошлый раз я не совсем ясно выразился. Гу Юйбинь действительно взял у меня вещи, но я не крал телефон, а просто временно хранил его для Юй Чжуюня. Я просил Гу Юйбиня вернуть его, но он не захотел, и Юй Чжуюнь пошел за ним сам».
Он опустил глаза, его дыхание слегка перехватило: «Я знаю, это может сильно огорчить маму и тебя, но я больше не буду иметь ничего общего с Гу Юйбинем».
Гу Цзяхэ замолчала.
Вокруг воцарилась тишина, настолько глубокая, что слышно было, как падает иголка.
В сердце Нань Цина возникла легкая горечь.
Гу Цзяхэ и Гу Юйбинь были детьми одной матери, а он для Гу Цзяхэ был всего лишь незнакомцем с титулом «брата».
Тогда она не знала всей правды, поэтому и встала на его сторону, чтобы заступиться за него.
Ведь они были одной семьей.
Он тихо сказал: «Прости, если ты не можешь этого принять, то я...»
Но Гу Цзяхэ вдруг сказала: «Брат».
При первой встрече она пряталась за спиной Гу Мэйфан, осторожно поднимая глаза на Нань Цина, словно на маленького принца, и не осмеливалась произнести ни слова; мальчик, всего на месяц старше ее, согнул глаза в улыбке и нежно назвал ее сестренкой.
Она казалась холодной и редко называла сводного брата братом, на самом деле ей просто было неловко.
- Я знаю тебя и знаю характер Гу Юйбиня. И как бы то ни было, это была его вина, - Гу Цзяхэ опустила глаза. - Я просто хочу сказать, что я и мама всегда будем твоей семьей. Мы обе не хотим, чтобы тебе было больно.
У Нань Цина защипало в глазах.
Нань Таочэн постоянно отсутствовал в Ичэне, он был единственным чужаком в доме. Он тоже думал, имеет ли смысл разоблачать Гу Юйбиня перед Цзяхэ и Мэйфан, и только сейчас наконец нашел ответ.
- Ничего страшного. Юй Чжуюнь - мой друг. Я знаю, что, несмотря ни на что, он не причинит мне вреда.
Гу Цзяхэ несколько секунд помолчала и серьезно сказала: «Я все еще сомневаюсь в нем, но я готова уважать твое решение».
Нань Цин, поджав губы, улыбнулся: «Спасибо».
Он вдруг что-то вспомнил и добавил: «И спасибо тебе за то, что ты положила мне на стол в прошлый раз. Ты много купила, денег еще хватит?»
Но Гу Цзяхэ немного растерялась: «Что?»
За дверью кладовки послышались шаги, строгий и серьезный завуч непрерывно ходил по актовому залу.
Проходя мимо, он заглянул внутрь и тихо цокнул: «Куда подевались эти два сорванца?»
Сердце Нань Цина вдруг забилось быстрее. Гу Цзяхэ не знает?
Тогда кто приготовил для него эти противовоспалительные и жаропонижающие средства?
Вспомнив юношу, стоявшего вдалеке на балконе второго этажа и легонько стучавшего камешками в его окно, он немного расстроился.
Ответ был очевиден.
А он этого не замечал!
Нань Цин торопливо выбежал из кладовки, распахнул двери актового зала и прямо ворвался в пустую галерею глициний.
Сегодня ночью луна была как вода, но ветер был ледяным до костей.
Весь вечер он не видел Юй Чжуюня в школе.
Двадцать второе число, день фестиваля искусств.
Семь утра, и уже светит солнце, прекрасная безоблачная погода.
Лао Гао грозно стоял у школьных ворот и сразу же выловил в толпе Чэнь Минжуя, ворчливо отчитывая его за вчерашний уход из школы без разрешения.
Чэнь Минжуй чуть не плакал, не выдержав, прогнал любопытного младшего брата, толпившегося вокруг него, и продолжал бормотать «угу-ага», отвечая на упреки Лао Гао.
Прошло неизвестно сколько времени, Лао Гао позвал другой учитель и ушел, перед уходом приказав ему идти в актовый зал и доделать вчерашнюю работу.
Он тут же льстиво согласился и быстро побежал к месту назначения. Ранним утром в кладовке было немного людей, повсюду лежали музыкальные инструменты с именами исполнителей. А ему нужно было по списку номеров проверить все, рассортировать и подготовить, чтобы потом ученики могли перенести на сцену крупное оборудование, такое как пианино.
Работа шла быстро, и вскоре Чэнь Минжуй по алфавитному порядку дошел до буквы «Н», найдя скрипку Нань Цина.
Он невольно замер, в сердце скользнула жалость. Тяжело вздохнув, он небрежно взял черный бархатный футляр, собираясь положить его рядом с пианино.
В этот момент черная ткань, покрывавшая футляр, соскользнула.
Футляр был открыт, и коричневая скрипка лежала на боку лицевой стороной вниз, головка и колки странно перекосились.
Сердце Чэнь Минжуя екнуло, он медленно перевернул скрипку и с трудом сдержал вздох.
Струны оборвались у грифа, резко лопнув, словно кто-то сильно наступил на них, выглядело ужасно.
Что случилось?
Как такое могло произойти?
Он клялся, что всего лишь слегка коснулся футляра и ни в коем случае не трогал скрипку! Но в кладовке не было камер наблюдения, и даже если бы у него было восемь ртов, он бы ничего не смог объяснить.
Чэнь Минжуй стиснул зубы, неважно, представление днем, до этого еще есть время. Даже если он не сможет найти виновника, он должен рассказать об этом, чтобы Нань Цин и другие были готовы.
Он глубоко вздохнул и уже собирался открыть дверь кладовки, чтобы выбежать и найти Лао Гао, как в голову пришла странная и пугающая догадка.
Чэнь Минжуй резко затормозил, его голова сильно ударилась о стену.
Черт!
Немного дрожа, он достал телефон, его совесть и моральные принципы отчаянно боролись, но он все же безжалостно сделал фотографию и отправил Юй Чжуюню сообщение.
Боже, помоги!
Он крепко сжал телефон и помолился.
Неужели это действительно сделал Юй Чжуюнь?