Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Убедившись, что Нань Цин его заметил, Юй Чжуюнь снова бросил камешки на край балкона и быстро спустился со второго этажа одиннадцатого дома на четвертый этаж тринадцатого дома.
Он долго ждал, прежде чем в двери раздался звук. Наконец медленные шаги добрались из комнаты до прихожей.
«Щелк», - дверь широко распахнулась.
Их взгляды встретились в воздухе.
Увидев Юй Чжуюня, Нань Цин почувствовал, как бешено забилось его сердце.
Он с беспокойством спросил: «Почему ты пришел? Первый урок уже скоро начнется».
«...»
Юй Чжуюнь не ответил, лишь внимательно оглядел его с головы до ног.
На бледном и нежном лице юноши был явный болезненный румянец, чистые и прозрачные глаза горели сухой краснотой, брови были нахмурены, и всего его трясло от озноба.
Дома он тоже был тепло одет: белая водолазка, бежевая куртка на флисе, на ногах мягкие пушистые тапочки. Словно облако, которое легко могло растаять в небе.
- Действительно заболел.
- Какая разница, какой там урок, какое мне до этого дело. А вот ты...
Тон Юй Чжуюня был небрежным, но в следующее мгновение он опустил глаза, и в нем появилось какое-то непонятное недовольство.
- Твои все ушли, оставили тебя одного дома?
После того как он разобрался с Гу Юйбинем в седьмом классе и забрал телефон, он поднялся наверх, чтобы найти Нань Цина, но не увидел его на месте. Ему сказали, что Нань Цин плохо себя чувствует и отдыхает дома.
Юй Чжуюнь на мгновение растерялся. Ни избит, ни в воде, даже тепло одет... и все равно заболел? Как у кого-то может быть такое слабое здоровье?
Словно фарфоровая кукла в стеклянной витрине.
Красивая, но совершенно нежная.
- Да, они ушли по делам, - хрипло ответил Нань Цин и виновато кивнул. - К сожалению, я сегодня не смогу пойти в школу.
Он ведь хотел после результатов ежемесячного экзамена восполнить пробелы, но теперь ему придется отложить свои планы.
Юй Чжуюнь нахмурился: «Кто тебя об этом спрашивал?»
Он несколько секунд смотрел на Нань Цина, затем шагнул вперед и широкой крепкой спиной заслонил его от холодного ветра, его тон был немного неловким.
- Никто тебя в больницу не отвез... капельницу не поставил?
Нань Цин моргнул, его покрасневшее от жара лицо выглядело немного послушным и немного глуповатым:
- Нет, капельница не нужна. Я часто болею, стоит только несколько дней попить лекарства, и все быстро пройдет.
Капельница не нужна.
Еще и часто болеет.
Несколько дней попьет лекарства - и все пройдет.
Да, с таким-то хрупким телом, как у Нань Цина, болезнь для него наверняка обычное дело.
Но Юй Чжуюнь слегка прищурился, и его снова захлестнуло необъяснимое раздражение, сделав его тон резким: «Так ты сейчас в порядке?»
Глаза Нань Цина покраснели, но он все же сказал: «Почти...»
Юй Чжуюнь усмехнулся.
Он уже собирался схватить Нань Цина за руку и просто вывести его из дома, но вдруг его разбудил свистящий холодный ветер за спиной, и его тело постепенно стало ледяным.
Какое ему дело, хорошо ему или плохо?
Что за болезнь заставила его необъяснимо прибежать сюда?
Юй Чжуюнь нахмурился и снова разгладил брови, убрал руку и, сжав лямку рюкзака, отступил на шаг:
- Тогда отдыхай. Я пошел.
Миндалевидные глаза Нань Цина расширились.
Он не понимал, почему Юй Чжуюнь вдруг пришел и вдруг ушел, но инстинктивно шагнул вперед, пытаясь остановить его, но не ожидал, что его тело выйдет из-под контроля, и он чуть не упал: «Подожди...»
- Ой!
Нань Цин невольно закрыл глаза, но вместо ожидаемого холодного пола его встретила твердая и теплая грудь.
Он медленно открыл глаза и как раз встретился взглядом с заживающей красной татуировкой в виде полой иглы на ключице Юй Чжуюня.
Время вокруг словно замедлилось, Нань Цин отчетливо видел, как этот знак, похожий на бабочку или крыло, вздрагивал вверх и вниз вместе с дыханием.
Потрясающая красота, но наверняка сопровождающаяся кровоточащей болью.
Очень резкое движение, но тон неожиданно нежный.
- ...И это по-твоему «почти в порядке»?
Тело юноши было очень легким, и, по идее, этот легкий толчок в объятия не должен был причинить никакой боли, но Юй Чжуюнь все же почувствовал головокружение.
Его кадык дернулся, он протянул руку и поддержал Нань Цина: «Где твоя комната, иди ложись обратно в кровать».
Юй Чжуюнь, не снимая обуви, прямо с Нань Цином вошел в комнату.
Комната была около десяти квадратных метров, аккуратно прибрана, большая стопка высоких книг и учебных материалов занимала большую часть места у стола, а кровать была всего метр двадцать в ширину, застеленная простыней в мелкий розовый цветочек.
- Это была распродажа в торговом центре, «два по цене одного», - заметив, что Юй Чжуюнь пристально смотрит на нее, Нань Цин серьезно порекомендовал. - Очень выгодно.
Еще одна кровать была застелена простыней нежно-желтого цвета с маленькими зелеными листочками.
Не только хорошего качества, но и удобная для стирки.
В комнате было тихо, окно еще не успели закрыть, и легкий ветерок колыхал бежевые занавески.
В комнате было то светло, то темно, и время от времени доносился легкий и свежий аромат.
Юй Чжуюнь сдерживался, сдерживался и все же усмехнулся.
Действительно странно, парень использует такие мягкие и яркие цвета, но это совсем не выглядит неуместно.
Эти яркие вещи словно были созданы для болезненного и красивого юноши.
- Понял. Спи скорее.
Нань Цин послушно кивнул, лег, но его взгляд все еще оставался на Юй Чжуюне. С самого утра он отомстил за него Гу Юйбиню, а чтобы убедиться, что все уладилось, даже специально пришел к нему домой.
Он согнул глаза в улыбке, его взгляд был чистым: «Спасибо тебе, Юй Чжуюнь».
Взгляд Юй Чжуюня слегка застыл, он тихонько усмехнулся.
Он не собирался долго оставаться у Нань Цина. После того как юноша закрыл глаза, он встал и направился к выходу из комнаты.
Коснувшись дверной ручки, он все же остановился и достал из рюкзака несколько пачек лекарств от простуды и жара, тихонько положив их на стол.
Пустой рюкзак открылся, обнажив оставшиеся внутри вещи.
Разорванный когда-то план был аккуратно склеен широкой клейкой лентой.
Он слабо светился в тусклом свете комнаты.
Нань Цин проспал прямо до вечера.
Температура тела заметно снизилась, постепенно появились силы, голова уже не так сильно кружилась и болела, хотя жар еще держался, но дискомфорт стал терпимым.
Когда Гу Цзяхэ вошла в его комнату, он уже пришел в себя и полусидел.
- Голодный?
Девушка невольно хотела помочь ему сесть, но немного смущенно замерла на месте. - Мама сварила немного каши, еще пожарила овощей. Я тебе принесу немного.
Нань Цин покачал головой, показывая, что может встать, но все же тихо сказал спасибо: «...Мама сейчас в порядке?»
Сдирать собственными руками лицемерную кожу с лица родных, видеть их злобную и грязную внутренность, обрывать узы, укоренившиеся в крови, - это очень жестокая и очень трудная вещь.
Гу Юйбинь действительно был очень плохим человеком, но он все же был кровным родственником Гу Мэйфан и Гу Цзяхэ. Поэтому в процессе его отделения они снова и снова испытывали боль.
- Мама ничего не сказала. Но я знаю... ей очень тяжело, - вздохнула Гу Цзяхэ, в ее обычно холодном лице появилась какая-то тоска. - Когда моя мама разводилась с тем мужчиной, она могла добиться опеки только надо мной, она буквально отдала ему наш дом, чтобы оставить Гу Юйбиня рядом.
Одной женщине очень трудно растить двоих детей. Гу Мэйфан могла бы жить легче, но все же предпочла оставить Гу Юйбиня рядом, потому что не хотела, чтобы ее ребенок следовал дурному примеру своего отца и деградировал.
Но она ведь так старалась, а Гу Юйбинь все равно неизбежно развивался в сторону своего родного отца. Невозможно было не грустить.
Нань Цин невольно опустил глаза: «Прости».
Гу Цзяхэ твердо покачала головой: «За что ты извиняешься? Это Гу Юйбинь тебя оклеветал. И потом, если он действительно всегда был таким... чем раньше мы обнаружим его ошибки, тем лучше».
Она была очень рассудительной. Гу Юйбинь с детства не был спокойным человеком, назывался ее братом, но ничем не напоминал старшего брата. По сравнению с ним Нань Цин, хотя и был всего лишь ее сводным братом, относился к ней как к родной сестре.
Отдав свою большую комнату ей, взяв на себя домашние дела, молча подкладывая ей учебные материалы... тихо и безропотно, ни разу не пожаловавшись.
- Не будем об этом.
Гу Цзяхэ глубоко вздохнула и, взглянув на Нань Цина, немного занервничала: «Сегодня наш классный руководитель собирал номера для школьного фестиваля искусств, я немного хочу подать заявку на фортепианный ансамбль, но... не хватает скрипача. Ты не... не хочешь выступить со мной?»
Нань Цин замер.
Скрипка... какое незнакомое слово, какой знакомый инструмент.
После трех лет изнурительной прошлой жизни он почти забыл, что когда-то умел играть на скрипке. В детстве Гу Мэйфан стремилась привить трем детям в семье хобби, скрипя зубами записала каждого из них в кружки, но в итоге только Нань Цин и Гу Цзяхэ продолжили заниматься.
Учиться играть на музыкальном инструменте, музицировать - это прекрасно. Но после всех тех перемен он больше никогда не брал в руки скрипку.
Теперь, когда он вернулся, не следует ли ему быть смелее и вернуть эти утраченные вещи?
- Я просто так сказал, не нужно себя заставлять!
Видя, что Нань Цин все еще размышляет, Гу Цзяхэ немного пожалела о своих словах. Раньше она бы ни за что не заговорила, но в последнее время ее отношения с Нань Цином становились все ближе, она незаметно для себя немного привязалась к нему, поэтому, когда ей захотелось сыграть на пианино, но она боялась сделать это одна, она первым делом подумала о нем: «Прости, я пойду...»
Нань Цин согнул глаза в улыбке, в его голосе все еще чувствовалась легкая заложенность носа: «Если мы будем играть вместе, какую пьесу нам выбрать?»
Он проводил взглядом радостно уходящую Гу Цзяхэ и невольно заразился этим настроением. Но едва он собрался встать и пойти в гостиную, как у него снова заболела голова.
Он немного болезненно потер виски, собираясь снова выпить лекарство.
Подняв глаза, он вдруг заметил что-то неладное.
Когда на столе появились эти «Пудилан» и ибупрофен?
...Неужели это дала ему Гу Цзяхэ, когда заходила в комнату?