Больной красавец и его одержимый волк [Перерождение]

Его фигуру Гу Цзяхэ и Нань Цин, прожившие вместе столько лет, ни за что не могли спутать. Когда автобус постепенно начал набирать скорость, удаляясь от этой оживленной улицы, взгляд Гу Цзяхэ все еще был устремлен в том направлении. Лишь через долгое время она выдавила сквозь зубы:
«Как он мог так поступить!»
По сравнению с разочарованием и гневом Гу Цзяхэ, Нань Цин выглядел гораздо спокойнее. По сравнению с тем, как у него отняли быстродействующее лекарство от сердца и спокойно смотрели, как умирает его брат, кража денег у сестры на проезд в автобусе до игрового центра была просто пустяком.
Что больше всего беспокоило Нань Цина, так это то, что Гу Юйбинь, оказывается, так рано связался с уличной шпаной?
В прошлой жизни тоже произошло нечто подобное, но это случилось во втором семестре последнего года старшей школы, то есть после того, как Гу Цзяхэ впала в вегетативное состояние. В то время все в семье были в отчаянии из-за Цзяхэ, и именно в этот критический момент Гу Юйбиня заметили в компании какой-то шпаны в странной одежде. Все были очень разочарованы в нем, но он в слезах умолял, говоря, что ему угрожали плохие парни...
Гу Юйбинь тогда не сделал ничего непростительного, поэтому это дело замяли, а через год-два о нем и вовсе перестали вспоминать. Все поверили словам Гу Юйбиня.
Теперь, вспоминая об этом, Нань Цин понял, что в этом деле были ранние признаки. Он вдруг вспомнил, как утром Гу Юйбинь полушутя-полусерьезно спрашивал его, не ограбили ли его школьные хулиганы.
Его целью, вероятно, была не забота, а страх, что Нань Цин увидит его в компании этих плохих парней.
Вернувшись домой, Гу Мэйфан как раз вынесла из кухни три миски лапши. В двух было много жареных яиц, в одной - немного нарезанного мяса с овощами, и все они еще дымились молочно-белым паром. Она вытерла руки о фартук и подвинула лапшу к ним: «Вы двое сегодня вместе вернулись?»
Миски были обжигающе горячими. У Нань Цина была аллергия на многое, включая яйца, и ему становилось плохо от слишком большого количества жирной и мясной пищи. Хотя Гу Мэйфан никогда не проявляла заботы о Нань Цине на словах, она всегда помнила о том, чтобы приготовить ему отдельный ужин.
Осторожно прикоснувшись ладонью к миске, Нань Цин вспомнил женщину, которая в прошлой жизни из-за Гу Цзяхэ стала бледной, изможденной, с седыми волосами, словно постарела на двадцать лет за одну ночь. Он почувствовал, что видеть сейчас перед собой Гу Мэйфан с завитыми волосами и полным лицом - это дар небес.
В этот раз он обязательно защитит всех, кого любит.
Он и Гу Цзяхэ сели за стол и начали есть лапшу. Гу Мэйфан взглянула на тикающие на стене часы: «Кстати, а где Юйбинь?»
Палочки для еды внезапно с громким стуком упали в миску, разбрызгав немного лапшичного бульона.
Выслушав рассказ обоих о сегодняшних событиях, Гу Мэйфан с недоверчивым видом нахмурилась. Она велела детям оставаться дома, а сама поспешно вышла.
Когда Нань Цин и Гу Цзяхэ вместе убирали посуду после еды, он невольно посмотрел на оставшуюся на столе миску с размокшей лапшой.
Взмах крыльев бабочки изменил траекторию судьбы. Как долго в этой жизни продержится лицемерная маска Гу Юйбиня?
На следующее утро Нань Цин проснулся рано.
Он по привычке разложил лекарства, которые должен был принимать каждый день, собрал портфель и приготовился выйти, но вдруг вернулся и начал рыться в своей маленькой аптечке. Именно в этот момент в дверь постучали.
Гу Цзяхэ тихонько вошла и положила на стол Нань Цина два юаня.
Не дожидаясь отказа Нань Цина, она тут же сменила тему и рассказала ему о том, что произошло вчера ночью: Гу Юйбинь хотел отговориться перед Гу Мэйфан тем, что пойдет заниматься к однокласснику, но не ожидал, что Гу Мэйфан ворвется в игровой центр и застанет его там. Домой его отчитывали до самого утра, и он до сих пор не проснулся.
Говорят, вчера была ужасная ссора, Гу Мэйфан была очень зла и разочарована.
Нань Цин опустил глаза и ничего не сказал.
Ему было жаль Гу Мэйфан, но она должна была узнать правду о Гу Юйбине.
Школа Ичэн требовала прибытия к семи часам десяти минутам. Когда Нань Цин вошел в класс, было еще без десяти семь, класс был пуст, а классный руководитель, учитель Цзян Тайдэ, стоял у кафедры и разбирал экзаменационные работы.
Увидев вошедшего Нань Цина, он махнул рукой, подозвал его к себе и с улыбкой сказал:
«В прошлом году ты не смог участвовать в конкурсе из-за болезни. Ты сейчас восстановился? В этот раз обязательно постарайся! Учитель верит, что с твоим уровнем поступление в Пекинский университет не будет проблемой».
Нань Цин преуспевал в точных науках, будь то математика, физика, химия или биология, и особенно интересовался химией. К счастью, Цзян Тайдэ тоже преподавал химию, поэтому он особенно заботился о нем.
Он послушно ответил, но невольно вспомнил прошлую жизнь. Из-за семейных неурядиц он снова упустил конкурс, и Цзян Тайдэ с улыбкой утешил его, сказав, что ничего страшного, но, отвернувшись, не смог сдержать слез. Как учитель, он беспокоился о нем, жалея, что такой талантливый ученик может быть похоронен.
«Я подготовил для тебя кое-какие материалы, они лежат на столе в кабинете. У меня сейчас будет утреннее чтение, так что ты сам зайди и возьми».
Нань Цин поставил портфель и без промедления направился в кабинет, откуда вынес толстую стопку материалов. Он собирался пойти по коридору здания Лихуэй, но вдруг услышал громкий, энергичный выговор, донесшийся из соседнего кабинета.
Его рука, державшаяся за дверную ручку, замерла в воздухе, он наклонил голову и прислушался.
«...Заместитель директора Чжан вчера мне сказала, что когда меня нет, вы все совершенно не уважаете старших, ведете себя как хотите!» Заведующий учебной частью был честным и неподкупным мужчиной средних лет, очень строго следившим за дисциплиной. «Чэнь Минжуй, Сун Цзе, Тан Цзыцзянь... Вы все трое отстранены от занятий на три дня! Сидите дома и хорошенько подумайте, хотите ли вы вообще учиться, если сами не хотите, не мешайте другим, слышали? Все вон!»
Дверь соседнего кабинета открылась, послышались торопливые шаги.
«Юй Чжуюнь, стой! Я называл твое имя? Останься, мне еще есть что тебе сказать!»
«...»
Услышав знакомое имя, Нань Цин невольно приложил немного силы, и дверь открылась на щель шириной в полчеловека.
На самом деле, метод наказания заведующего учебной частью был неправильным. Для действительно нерадивых учеников отстранение от занятий было наградой. Несколько парней, чьи имена были названы, едва выйдя из кабинета, начали подмигивать и кривляться.
Единственным, кто немного отличался от них, был Чэнь Минжуй. Он шел последним, немного расстроенный, и, когда его товарищи ушли далеко вперед, поднял голову и как раз встретился взглядом с Нань Цином, стоявшим у двери.
Оба на мгновение замерли.
Нань Цин невольно сделал шаг назад, но Чэнь Минжуй поспешно поднял обе руки, показывая свою безобидность.
Он неловко улыбнулся: «Извини, я и подумать не мог, что ты вчера пришел нас предупредить. Я только потом, увидев, что с братом Юй все в порядке, догадался... кхм, ну, сколько стоит твой шарф, я тебе возмещу?»
Нань Цин покачал головой. Невольно посмотрел в сторону, где стоял Юй Чжуюнь.
Раз все в порядке, почему он все еще здесь?
«Ты раньше был знаком с братом Юй?» - следуя за взглядом Нань Цина, Чэнь Минжуй с любопытством спросил: «По идее, такой лучший ученик, как ты, не должен связываться с нами».
Нань Цин не знал, что ответить, не мог же он сказать: «Я был знаком с ним в прошлой жизни»?
К счастью, Чэнь Минжуй, похоже, просто спросил ради приличия и не ожидал ответа, сменив тему: «Кстати, я слышал, что раньше брат Юй тоже хорошо учился. На вступительных экзаменах в среднюю школу он набрал довольно высокие баллы, и когда только поступил в Ичэн, был где-то в первой-второй сотне в классе. Не знаю, почему сейчас он так скатился».
Нань Цин слегка удивился.
«Наверное, из-за этого старый Гао на него довольно... сильно злится?» - Чэнь Минжуй закончил свою мысль, затем, неизвестно о чем задумавшись, вздохнул и, не посмотрев больше на выражение лица Нань Цина, сказал: «Я пошел, пока».
Его фигура быстро исчезла за углом коридора. Утреннее солнце косо светило на подоконник недалеко, бросая яркое пятно света.
Дверь соседнего кабинета открылась, вышла высокая тень и остановилась.
«Подожди, не уходи. Напиши здесь свою объяснительную и план на будущее, я проверю!»
Дверь снова закрылась.
Юй Чжуюнь широким шагом небрежно двинулся вперед. Его резкие черты лица были очень агрессивными, и даже с плотно сжатыми губами он все равно производил впечатление легкой насмешки. Сегодня похолодало, под кожаной курткой в стиле ретро коричневого цвета он надел черную водолазку с высоким воротом.
Как и сказал Чэнь Минжуй, когда Юй Чжуюнь только поступил в школу, его оценки действительно были очень хорошими.
Старый Гао тоже не терял надежды и постоянно напоминал ему о старых делах.
Но сам он давно уже не хотел учиться.
Сколько бы старый Гао ни говорил, это было бесполезно.
Просто трата слов.
Юй Чжуюнь лениво потер шею и только собирался найти место, чтобы поспать, как вдруг боковым зрением заметил что-то маленькое и мягкое.
Это был тот человек, вчерашний.
Странный отличник, который ни с того ни с сего помог ему спрятать сигарету.
Он остановился.
«Эй».
Нань Цин невольно вздрогнул, крепче сжимая то, что держал в руках.
Юй Чжуюнь подошел к нему, слегка наклонился и свысока оглядел его, скользя взглядом от маленького черного вихра на макушке вниз, мимо тонких густых ресниц и родинки под глазом, наконец останавливаясь на стопке химических материалов, похожих на древние письмена.
Он не понимал ни одного слова.
Юй Чжуюнь снова выпрямился и усмехнулся: «Ты меня боишься?»
Их от учителя отделяла лишь деревянная перегородка, Нань Цин покачал головой и очень тихо сказал: «Нет».
Вчера, когда он забирал сигарету, у него дрожали руки, и сегодня при встрече он весь дрожал. Если бы у него были уши, они бы сейчас опустились и дрожали, как снег.
«Врешь».
Юй Чжуюнь усмехнулся, ничуть не стесняясь его: «Мы знакомы? Я тебя обидел?»
Смысл его слов был очевиден. Он ничем не отличался от тех отбросов.
Если бы Нань Цин не вторгся на его территорию, его тоже отстранили бы от занятий, а не заставили писать объяснительную.
Нань Цин не мог объяснить ему то, во что никто бы не поверил.
Он мог лишь поднять лицо и немного растерянно посмотреть на Юй Чжуюня. Его взгляд задержался на его привлекательном и агрессивном лице на несколько секунд, а затем невольно скользнул к уху с множеством пирсинга.
Юй Чжуюнь, неизвестно почему, почувствовал раздражение от взгляда этих влажных глаз: «Говори. Чего ты хочешь».
Раз уж его спросили так прямо, Нань Цин решил рискнуть, и хотя его голос был очень тихим, он прозвучал твердо:
«Хочу... хочу познакомиться с тобой».
«...»
Юй Чжуюнь замолчал на две секунды, и когда снова улыбнулся, в его улыбке появилась насмешка:
«Можешь прямо сказать, кому ты проспорил».
«Ты что, не знаешь, кто меня окружает, или никогда не видел, как они бьют таких хороших учеников, как ты?»
Юй Чжуюнь почти вплотную приблизился к нему, его голос, полный насмешливой улыбки и легкого гнева, был низким и хриплым: «Если хочешь развлечься, советую тебе поискать кого-нибудь другого, иначе...»
На этом можно было остановиться. Такой робкий и послушный хороший ученик, как Нань Цин, наверняка убежит без оглядки.
Однако юноша, который только что дрожал всем телом от страха, сейчас словно впал в транс, слегка нахмурился, а его влажные, блестящие глаза пристально смотрели в одном направлении.
Юй Чжуюнь был очень чувствителен к взглядам.
Он резко повернулся, спрятал левое ухо за спину, и улыбка полностью исчезла с его лица: «На что ты смотришь?»
Нань Цин очнулся, его губы шевельнулись, словно он хотел что-то сказать.
По сравнению со вчерашним днем, сегодня, кажется, еще...
Но лицо Юй Чжуюня уже похолодело, он сделал шаг назад, увеличивая расстояние между собой и Нань Цином.
Хочет познакомиться с ним.
Из-за этого?
Это насмешка? Сочувствие? Высокомерная жалость? Самоуверенная попытка спасти его необычные проблемы?
Он холодно сказал: «Не попадайся мне больше на глаза. Проваливай... уходи!»
Нань Цин застыл на месте. Его рука разжалась, и десятки листов с материалами, словно снежинки, посыпались на пол.
Прошло несколько секунд, прежде чем он присел и начал поднимать их один за другим. Прошло еще некоторое время, прежде чем Юй Чжуюнь боковым зрением заметил, как он встал, обнял материалы и пошел в другую сторону коридора.
Он был на голову ниже его, худой и слабый, казалось, что ветер может его унести.
Неизвестно почему, Юй Чжуюнь чувствовал сильное раздражение.
Он глубоко вздохнул и, передумав уходить далеко, просто сел у двери кабинета. Ухо то и дело дергало, было непонятно, болит внутри или снаружи, поэтому он просто вытащил слуховой аппарат.
Сильная боль захлестнула его.
Мир погрузился в странную и неравномерную тишину.
Он закрыл глаза.
Неизвестно, сколько прошло времени.
Неясные шаги были очень тихими и медленными, и когда он повернул правую половину тела, чтобы уловить их, они уже исчезли.
Равнодушно открыв глаза, Юй Чжуюнь опустил взгляд на свою раскрытую ладонь, но вдруг заметил неподалеку кучу каких-то вещей.
Только что их не было.
Они появились после того, как удалились шаги.
Флакон дезинфицирующего спрея «Банеоцин», пакет ватных палочек, блистер амоксициллина.
Юй Чжуюнь вздрогнул и невольно коснулся левого уха.
Из-за частого использования слухового аппарата он постоянно случайно задевал пирсинг в хряще и мочке, и ранки воспалились, стали влажными и опухшими.
По сравнению со вчерашним днем, сегодня, кажется, стало еще хуже.
Он сильно зажмурил глаза и резко встал.
Он успел увидеть лишь спину маленького кролика, далеко исчезающую в толпе школьников после звонка.