Часть 8.
С будничным лицом, не обратив особого внимания на труп и еле переставляя ноги, Дизэлм устало поплёлся в уже ставшую привычной мрачную библиотеку, в которой он проводил всё своё время. Окинув взглядом небольшую книжную полку, парень разочарованно вздохнул. Все книги, нвходившиеся на ней и написанные на понятном для Дизэлма языке, тот уже перечитал вдоль и поперёк. Чтение больше не доставляло Дизэлму удовольствия.
Бывший следователь направился пошатывающимся шагом к небольшому журнальному столику, чтобы зажечь свечи и разогнать тьму в душном помещении, нагоняющую на невесёлые мысли, но заметил, что кроме подсвечника и спичек на столе лежало что-то ещё. Блокнот, обложка которого была украшена каплями давно засохшей крови, а в некоторых местах проблёскивались грязь и потёртости, указывающие на большой возраст тетрадки, красовался на краю столика, явно забытый впопыхах, подначивая открыть себя и прочитать каждую запись. Остатки разума подсказывали Дизэлму, что он где-то уже видел эту обложку, но сейчас тот не мог вспомнить абсолютно ничего.
Парень тяжело вздохнул, осев на пол, потёр виски, с силой нажимая на них. Головные боли начали мучать всё чаще, от сильных спазмов в глазах скакали звёздочки. Собрав в себе остатки сил и глубоко вдохнув, Дизэлм, пошатываясь, поднялся на ноги и трясущимися синюшными и худыми руками взял блокнот, открыв первую страницу. На ней был написан детским почерком текст, некоторые буквы которого были размыты каплями слёз, а между страниц оказался вложен сильно помятый и в некоторых местах разорванный детский, но вместе с тем талантливо выполненный, рисунок какой-то красивой девушки. Внизу рисунка располагалась надпись: "Люблю тебя, Абель". На странице с текстом было несколько капель крови. Всю страницу заполняли лихорадочно написанные слова: " Я больше никогда не буду выражать свои чувства и признаваться в любви".
Переносясь в ужасные школьные дни Арзта, которые тот даже не хотел вспоминать, я расскажу про день, который стал решающим для личности и психики нынешнего доктора. День, когда он, собрав всю смелость в кулак, признался в своих чувствах. День, когда он был жестоко отвергнут.
–Абель!
Радостный мальчишеский голос прозвучал за спиной девушки и разнёсся весёлым звоном по всему школьному двору. На звук отреагировала не только Абель, но и множество других учеников, с интересом уставившись на Арзта и выжигая своими злобными глазами дыру в подростке. Парень невольно сжался под обилием смотрящих глаз, но, откашлявшись и потупив в землю взгляд, неуверенно продолжил.
–Я... Я... Кхм..
Лицо парня покраснело, и это сильно выделялось на его белоснежной ангельской внешности, отличающейся от всей толпы своей ненамеренной яркостью. Арзт зажмурился и протянул потными дрожащими ладонями лист бумаги, края которого уже успел порвать от нервов, копошащихся глубоко внутри груди.
–Э-это тебе.
Спустя длительные секунды молчания, тишину наконец разорвал издевательский смех. Совсем не детский, наполненный злостью и жалостью, однако затем сменившийся надменным жестоким голосом.
–Что это за размазня? Ты думаешь, тебя хоть кто-то способен полюбить? Ты кем себя возомнил, уродец?
Грубые слова глубоко резали сердце Арзта, пронизывали его насквозь, оставляли шрамы. Нежные бледные руки, обрамлённые в кружевные перчатки, беспощадно смяли рисунок и бросили прямо в лицо Арзта. Голос же продолжил, но уже гораздо громче, чтобы мог слышать весь двор. За пеленой на глазах Арзт не видел лиц, да и ему было уже абсолютно всё равно.
–Эй! Видали? Уродец мне в любви признался. Ещё и ревёт сидит. Слабак!
Весь двор наполнился различными голосами, которые насмехались над альбиносом. Кто-то, судя по шагам подошёл ближе. Арзт поднял голову, щурясь от яркого солнца, издевательский светящегося в глаза, и вытирая слёзы, пытался разглядеть лица, но видел лишь жестокое множество глаз, окружившее подростка и смотрящее на него, не моргая. Кто-то ударил альбиноса в нос. Потом в лицо под глазом. Позже удары начали сыпаться со всех сторон, парень не успевал прикрыться от них и лишь беспомощно пытался сбежать из западни жестоких детей и подростков. Адские мучения прервал лишь громкий звонок на урок. На урок, на который Арзт не пришёл, не смотря на свою любовь к различным наукам. Он забился в тёмный угол во дворе. Его красивая молочно-белая кожа была покрыта красными ссадинами и ещё бледными,проявляющимися синяками. Альбинос царапал какие-то слова в своём дневнике, вытирая дрожащей рукой лицо и пачкая обложку и листы своей кровью, льющей ручьём из носа. В носу стоял железный запах, размазанная засыхающая кровь стягивала кожу лица под собой. Плечи парня истерично дрожали, дыхание было громким и прерывистым, а слёзы скатывались по щекам прямо на угловатые свеженаписанные буквы.
Дизэлм перелистнул страницу. В середине были огрызки прошлых нескольких листов, судя по всему выдранных из блокнота. На уцелевшей странице начинались какие-то медицинские термины, что-то про бессмертие... Живые трупы... Дизэлм... Знакомое имя... Кому оно принадлежит? Парень не мог вспомнить. В глазах постепенно темнело. Он быстро захлопнул блокнот, кинул его обратно на стол и выбежал из библиотеки, надеясь, чтобы никто никогда не узнал, что он читал сейчас. Пока Дизэлм бежал по коридору, он врезался в девушку, которую раньше тут не видел. Лицо показалось смутно знакомым, но Дизэлм едва обратил на это внимание. Раздался громкий голос Арзта.
–Абель!
Ноги Дизэлма подкосились, в ушах раздался звон. Внутренний голос уже не говорил, а кричал, но парень всё равно не слышал его.
–Абель, я тебя оживил, а ты ещё смеешь жаловаться, что я вечно пропадаю на работе? Я совершенствуюсь и развиваюсь.
–Нет, я жалуюсь не только на это. А как же то, что я совершенно не помню, что было до того, как ты меня оживил?
–Ну... Небольшая побочка. Какая разница, если это никак не влияет на твою жизнь?
–Ещё как влияет!
Голос девушки сорвался на злой крик. Дизэлм стоял, боясь пошевелиться, вслушиваясь в каждую деталь разговора. Доктор вывернул из-за угла и... Тьма. Дальше Дизэлм ничего не помнит. Он опять лежит на больничной койке.