Глава 4
Глава 4
«7 лет назад»
Эреста проснулась поздно, ближе к вечеру. Сквозь щель в занавесках мягко лился свет, окрашивая комнату в тёплый золотистый оттенок. Пыль, танцевавшая в лучах солнца, казалась чем-то магическим, почти волшебным. Всё вокруг было таким тёплым и спокойным, что казалось, будто этот момент можно было бы просто замедлить, забыв обо всём. Простыня сбилась в ком, ноги затекли, но тело ощущалось приятно уставшим, как после чего-то важного – той ночи проведенной с Каденом. В памяти ещё звучала тишина его слов, легкий аромат его куртки, который она так неохотно вернула ему перед тем, как скрыться за дверью. Мысленно рыжеволосая ещё витала в облаках. Она медленно села на кровати, потянулась и взглянула на телефон. Пропущенные вызовы от одноклассников, несколько незначимых сообщений в чате… и одно от Кадена.
Каден Эмерсон: «Жива?»
Эреста усмехнулась, чувствуя, как сердце вдруг тепло забилось в груди. Она быстро набрала ответ.
Эреста Блэкфорд: «Еле-еле, а ты?»
Ответ не заставил себя долго ждать:
Каден Эмерсон: «Удивительно, но да. Вроде даже цел.»
Она прикусила губу, не сводя глаз с экрана. Его спокойствие, его уверенность в том, что с ним всё в порядке, вызывало у неё странное ощущение. Это был Каден – тот самый парень, который казался таким недосягаемым.
Эреста Блэкфорд: «Отчитали?»
Каден Эмерсон: «Нет. Но пока меня ожидает пауза перед приговором. Как всегда.»
Она едва заметно улыбнулась, и на мгновение даже забыла о том, что её бабушка, скорее всего, уже поджидает её с завтрашним меню и лекциями о дисциплине. Но теперь, когда её мысли снова вернулись к Кадену, Эреста почувствовала какой-то покой. В этих нескольких фразах было больше настоящих эмоций, чем в целых днях общения с одноклассниками.
Эреста Блэкфорд: «Держись, Эмерсон.»
Он ответил мгновенно:
Каден Эмерсон: «Ради тебя даже ад готов пережить.»
Эреста покачала головой, едва заметно улыбнувшись. Эти слова, сказанные с такой лёгкостью, звучали искренне, и она поняла, что никогда раньше не чувствовала чего-то подобного. Это было по-настоящему, и она сама ощущала, как ее сердце начинает биться быстрее. Не по привычке, не от волнения, а от того, что он становился для неё чем-то больше, чем просто человеком из её жизни, или мальчиком из старших классов. В это время на кухне раздался голос бабушки, который явно не предвещал ничего хорошего. Эреста слышала ее шаги, приближающиеся к комнате, и решила, что теперь ее «допрос» будет неизбежен. Через несколько секунд дверь распахнулась, и бабушка, с недовольным выражением лица, зашла в комнату.
— Ресси, ты все еще спишь? Просыпайся, сколько можно спать? Уже скоро ложиться надо, а ты еще даже не ужинала, — бурчала бабушка, тяжело садясь на край кровати.
Эреста с улыбкой поднялась, пожав плечами.
— Всё нормально, бабуль. Я уже встала, — крутила телефон в руках.
Эреста встала и потянулась, чувствуя, как затекшие мышцы дают о себе знать. Бабушка кивнула, но не слишком убедительно. Всё-таки её внучка уже не совсем маленькая девочка.
— Еда остывает, спускайся, — добавила бабушка, направляясь к выходу из комнаты.
В кухне было уютно и тепло, пахло свежим хлебом и чем-то тёплым и запеченным. Эреста села за стол, а Шейла наливала кипяченую воду из чайника, ворча, но всё-таки с заботой. Эреста, без всякого желания, поднимала вилку и начала жевать, поглощая еду без особого аппетита, почти автоматически. В голове у неё всё ещё крутился Каден, и мысли о нём не давали сосредоточиться.
— Что за парень тебя сегодня утром привез домой? — бабушка неожиданно подняла эту тему, присаживаясь напротив.
— Просто друг, — коротко ответила Эреста, не отвлекаясь от своей тарелки.
— Просто друг? — переспросила бабушка, прищурив глаза и смотря на нее через очки. — Просто друг не заставляет мою внучку возвращаться домой к утру.
Блэкфорд сдержала улыбку и посмотрела бабушке в глаза.
— Мы с ним учимся в одной школе, — пояснила она, чувствуя, как слова становятся непривычно весёлыми, как будто она играла в какую-то роль, в которой даже не знала, что происходит на самом деле.
Бабушка некоторое время молчала, потом тяжело вздохнула.
— Будь осторожнее, птенчик мой. Мудаков сейчас везде хватает, — её голос звучал гораздо мягче, чем раньше.
Эреста не ответила, только прикрыла глаза, прижав щеку к ладони. Внутри всё ещё бушевал тихий, но настойчивый вихрь чувств – воспоминания о вчерашней ночи, его голос, взгляд, прикосновения. Она будто всё ещё была там, с ним, и этот контраст между тёплой, уютной кухней и тем, что происходило в её голове, делал утро почти сюрреалистичным.
— Я просто не хочу, чтобы ты повторяла моих ошибок, — добавила бабушка после паузы, уже не так строго, почти нежно. — Любовь… она может быть как лекарством, так и ядом. Не позволяй ей лишить тебя разума.
Эреста кивнула, не поднимая глаз. Она понимала, о чём говорит бабушка, и всё же не могла заставить себя сожалеть. Потому что это чувство – то, что она испытала рядом с Каденом – было настоящим. И вообще.. можно ли это назвать любовью? Та ну. Нет. Слишком быстро. Слишком рано.
— А теперь ешь, — вдруг стряхнула тишину бабушка, пододвигая к ней тарелку с картопляниками — Пока не остыло. Потом расскажешь, как у вас там дела в этой вашей школе. И кто он такой, этот... как его зовут?
— Каден, — ответила Эреста почти шепотом, как будто имя само сорвалось с губ, сладко защекотав язык.
— Хм, Каден, — пробормотала бабушка, будто пробуя вкус незнакомого имени. — Ну ладно. Посмотрим, что ты за Каден.
Эреста усмехнулась, впервые за вечер по-настоящему. Покорно поблагодарив бабушку, доела картопляники, затем тихо поднялась из-за стола. Она вернулась к себе в комнату и села за письменный стол. Некоторое время просто сидела в тишине, глядя в окно, где тени от деревьев начинали сгущаться, словно кто-то размазывал тушь по стеклу. Спохватившись, она открыла телефон и написала однокласснице – та быстро ответила, скинув фотографии заданий и короткие голосовые с объяснениями. Эреста отправила стикер в знак благодарности, но к урокам так и не притронулась. Экран мигнул: новое сообщение.
Каден Эмерсон: «Спишь? Не поверю.»
Девушка вздохнула, закусив нижнюю губу. Пальцы дрогнули, и вместо тетрадей она открыла чат.
Эреста Блэкфорд: «Я вообще-то домашку делаю. Или делала бы, если бы не ты.»
Ответ пришёл мгновенно.
Каден Эмерсон: «Ты могла бы сказать "спасибо", я отвлекаю тебя от школьных страданий)»
Рыжеволосая усмехнулась и, не в силах остановиться, продолжила переписку. Фразы переливались от иронии к почти невидимой откровенности – он поддевал ее, она уколола в ответ, но в каждой реплике сквозило то самое напряжение, что жило между ними с той ночи. Каждое новое сообщение будто приоткрывало что-то большее, чем просто болтовня.
Прошло уже больше часа, а тетради всё ещё лежали нетронутыми. Эреста, лёжа на животе, щекой к подушке, улыбалась в экран, будто слышала его голос. И только где-то в углу сознания тихо звучали бабушкины слова: «Любовь может быть, как лекарством, так и ядом». Почему-то именно эта фраза застряла у неё в голове...
С тех пор они начали проводить вместе всё больше времени. Всё чаще и чаще после школы Эреста почти не задерживалась дома – только успевала зайти, бросить рюкзак на стул, сказать бабушке, что ей нужно «на минутку выйти» – и исчезала за дверью. Бабушка сначала спрашивала, потом только смотрела в след, притворяясь, что увлечена шитьем или сериалом, хотя всё прекрасно понимала, но в душе переживала за внучку.
Каден и Эреста встречались у парка – не в самом центре, а в глубине, где почти никто не ходил, возле старой, потрескавшейся скамейки под раскидистым вязом. Он знал это место давно. Она – полюбила его сразу. Иногда Каден приносил кофе в бумажных стаканчиках, иногда она прятала в рюкзаке пару сэндвичей или печенье, испеченные бабушкой. Еда была не важна, важно было лишь присутствие друг друга. Они сидели рядом, болтали ни о чём, иногда молчали, просто слушая ветер в кронах деревьев. В этих встречах не было ничего громкого или особенного – только тихая привычка становиться ближе. Всё происходило медленно, будто кто-то осторожно листал страницы их общей книги, боясь потревожить хрупкое начало. И чем чаще они виделись, тем труднее было представить день без его улыбки, без её смеха, без этих встреч под вязом, ставшим их маленьким, почти секретным миром.
Девушка раскладывала учебники и тетради на коленях, серьёзно морщила лоб над уравнениями, а парень сидел рядом, почти не прикасаясь – и всё же его присутствие ощущалось осязаемо, как легкое напряжение в воздухе перед грозой. Парень без стеснения разглядывал её профиль лица, наблюдал, как у нее поднимаются брови, когда она сосредоточена, как закусывает губу, когда ищет ответ. Мог бесконечно крутить на пальце прядь её волос, вплетая в неё не только нежность, но и нечто большее – то, что он сам не торопился называть.
— Ты хотя бы сделай вид, что учишься, — бросила девушка, не поднимая взгляда, когда заметила, что Каден снова уставился на неё.
— Я изучаю тебя, — лениво ответил он, подмигнув. — Гораздо увлекательнее, чем твоя алгебра.
Блэкфорд закатила глаза, но не стала спорить. Иногда между ними было так тихо, что слышно было, как где-то капают капли с деревьев после дождя или щелкает ветка под лапой случайной белки. Но в этой тишине было что-то особенное, будто каждое несказанное слово всё равно становилось частью их разговора.
Сначала всё действительно напоминало дружбу. Неуверенную, неуклюжую – как первые шаги по льду, когда ещё не понимаешь, провалишься ли в следующую секунду или проскользишь дальше. Но границы стирались. Рука дольше задерживалась на её запястье, взгляд становился мягче, молчание – глубже. Когда она уставала, он мог взять у неё из рук ручку и начать рисовать в тетради каракули, словно оставляя свои следы в её мире. Иногда Эресте возвращалась домой позже обычного – с розовыми от холода щеками, и мыслями, полными его запаха, слов, улыбки. Бабушка ничего не говорила, только подливала суп и ставила рядом тарелку с булочками, спрашивая, как прошёл день. Отец Кадена заметил перемены почти сразу. Он редко упускал из виду что-то, что касалось его сына. А Каден изменился, было в нём что-то другое, почти неуловимое: в его голосе и походке появилась легкость – та, что исчезла много лет назад. Как будто его сын, наконец, начал дышать полной грудью. Габриэль наблюдал молча, с холодной отстраненностью, как привык, не задавая вопросов и не выражая недовольства. Он считал это подростковой блажью, мимолетным увлечением, которое развеется, как только его сын столкнется с реальностью, с его миром – миром цифр, деловых встреч, стратегических решений, где нет места чувствам. Но если бы он знал, как Каден смотрел на эту девушку… Если бы он видел, с каким благоговением тот ловил каждый ее жест, как будто боялся пропустить что-то важное… Если бы он понял, что именно она стала для него воздухом – свободой, за которой тот тосковал с детства... Возможно, он бы не был так спокоен. И тогда Габриэль бы начал разрушать это. Медленно. Холодно. Эффективно. Потому что Габриэль Эмерсон не терпел слабостей. А если это любовь – сильная, неуправляемая, искренняя – то она стала бы для него самой большой опасностью из всех, даже для его сына.