Сожженные временем

Глава 3

«7 лет назад»

   Ночная дорога растягивалась перед ними, гладкая и почти нереальная. Асфальт под колёсами мотоцикла отражал мягкий свет фар, превращаясь в размытые ленты света, словно растворяясь в темноте. Рёв двигателя и порывистый ветер, срывающийся с холмов, сливались в один непрерывный поток звуков, будто защищая их от остального мира. Каден управлял байком с безупречной точностью. Его движения были уверенными, словно он и мотоцикл были единым целым. Тело двигалось слаженно, уверенно – как у опытного хищника, знающего свой маршрут до последнего изгиба. Каждое движение передавалось Эресте, сидящей сзади: когда он смещал вес, она ощущала это всем телом, ловя его импульсы. Её руки крепко обвивали его торс, пальцы будто впечатывались в ткань куртки, вцепляясь, как якоря, в реальность. Она чувствовала, как под её ладонями перекатываются напряженные мышцы. И всё же страха не было. Только ощущение полёта, свободы и неуловимой безопасности, которую дарило его присутствие. Странное было чувство для двоих – лететь в ночь, в неизвестность, и при этом ощущать себя на месте. Внутри было спокойно. Он был впереди, она – за ним, и этого было достаточно.
   Миновав длинную прямую, они свернули на грунтовую дорогу. Колёса мотоцикла скользнули по щебню, и в темноте послышался приглушенный хруст. Свет фар осветил низкие кусты и изгороди, и спустя несколько минут они остановились на вершине холма. Внизу раскинулся город, как россыпь драгоценных камней: улицы, шоссе, дома, вспыхивающие светом. Каден медленно снял шлем, смахнул волосы со лба и провёл рукой по лицу, будто стряхивая усталость и напряжение. Он бросил взгляд в сторону панорамы и сказал, не оборачиваясь:
— Приехали.
Эреста спрыгнула с байка. Ноги немного подкашивались от вибраций и холода, но она выпрямилась, скрывая это. Её волосы, растрепанные ветром, танцевали вокруг лица, пока она закидывала прядь за ухо и подходила ближе.
— Надень, — Каден протянул ей свою кожаную куртку. — Здесь прохладно.
Она качнула головой:
— Не стоит, всё в порядке.
— Упрямая. Надень. — Он шагнул к ней, накинул куртку ей на плечи и чуть сжал её руки, будто фиксируя ткань. — Мне будет спокойнее.
— Спасибо. — Проговорила рыжеволосая, поправляя его куртку на плечах.
Каден шагнул к краю, засунув руки в карманы, и замер, глядя вниз.
— Признаться, ожидала, что ты остановишься у какой-нибудь забегаловки с хот-догами, — наклонив голову, усмехнулась.
Он обернулся, и в его взгляде на секунду мелькнуло удивление. Затем уголки губ приподнялись в лёгкой, искренней улыбке:
— Если любишь хот-доги, то так и сделаю в следующий раз.
Девушка усмехнулась в ответ, глядя, как свет луны скользит по его лицу, делая его черты чуть резче. Некоторое время они стояли в тишине, не нуждаясь в словах. Парень достал сигарету, повертел её в пальцах, но не закурил. Он просто смотрел на неё, будто в этой привычке была какая-то медитация.
— Часто устраиваешь побеги? — спросила она, приблизившись.
Он чуть пожал плечами:
— Нет. Сегодня исключение. Но, может, стоило бы делать это чаще. — Он повернулся к ней и посмотрел чуть прищурившись. — А ты?
Эреста усмехнулась, смотря в сторону вечернего города:
— Я не убегаю. Свобода – это часть моей жизни. Не люблю, когда кто-то решает что-то за меня. Мне важно самой выбирать, когда и куда.
Каден кивнул, и в его взгляде появилась новая грань — уважение. Он смотрел на неё чуть дольше, чем положено:
— У тебя необычный цвет глаз, — сказал он негромко.
Она хмыкнула:
— Это плохо?
— Нет. Это значит, что я их запомнил. — Он склонил голову набок, чуть прищурившись.
— Не вижу в них ничего необычного, странно, что ты заметил.
Темноволосый усмехнулся:
— Я многое замечаю. Просто не всегда считаю нужным это показывать. — Помолчав несколько секунд, он продолжил: — Загадочность – это твоя фишка?
— Скорее фильтр от идиотов. — Девушка двинула уголками губ, скрестив руки на груди.
Каден рассмеялся. Настояще. Не издевательски. Просто легко, без напряжения. Он подошёл ближе, встав рядом, но не нарушая её личного пространства. Тишину разрушила вибрация, издаваемая телефоном. Эмерсон достал его из кармана джинс, мельком взглянув на экран – "отец". Он закатил глаза, выключив звук, убрал телефон обратно.
— Проблемы? — спросила она, заметив его реакцию.
Он выдохнул, покачав головой:
— Потом разберусь. Сейчас не хочу на этом зацикливаться.
Эреста кивнула и отвернулась, снова глядя на город. Он казался живым: пульсирующим, бесконечным, но далеким. Она провела пальцами по волосам, будто закрепляя ощущение момента.
— Ты, кстати, феникс, — вдруг сказал Эмерсон, не глядя.
Она обернулась, приподняв бровь, не понимая этого внезапного факта:
— Почему сразу феникс?
Он посмотрел на её волосы, освещённые лунным светом:
— Потому что ты огненно-рыжая, и вдобавок с неугасающим огнем внутри. Как он.
— А есть ещё варианты? — с усмешкой спросила она.
Он нахмурился, будто задумался. И осмотрев девушку с ног до головы, ответил:
— Ну… можешь быть полторашкой. Маленькая такая, как чихуахуа.
Эреста фыркнула и толкнула его в бок:
— Ну уж нет. Феникс так феникс. И я не полторашка. Мой рост – метр семьдесят. Это ты – скала, на три головы выше меня. — Она демонстративно вытянулась, встала на носки и посмотрела на него снизу вверх.
— Не выдумывай. Я метр девяносто три. — Он усмехнулся и почесал затылок. — Обычный рост.
— Вот. Скала. И не спорь. — Она сложила руки на груди, притворно нахмурившись.
Он покачал головой и коротко хмыкнул:
— Поехали. Ночь ещё не закончилась.
   Они прокатились за город. Миновали трассу, где редкие машины казались привидениями в свете фар. Остановились у старого парка развлечений – заброшенного, но всё ещё живого в своей тишине. Фонари мерцали, будто вспоминая прошлое. Парочка прошлась мимо ржавых каруселей. Каден поддел ногой упавший знак "Луна-парк" и усмехнулся:
— Представь, как мы в детстве катались бы на этой штуке. — кивнул головой в сторону колеса обозрения.
— О, нет. Меня никакой греческой силой туда не затащишь. Высота не совсем моё.
— А я бы остался наверху. Ради вида. — Он наклонился к ней и прошептал. — Но ты же не оставила бы меня там одного?
— Может быть. Но только если мои глаза были бы закрыты, а ты держал меня за руку. — Она ответила с полуулыбкой.
Они шли медленно, обсуждая глупости и делились детскими страхами.

Эреста в детстве обожала прятки. Она была маленькой, всего пять лет, и для неё весь мир был огромным игровым полем. Спрятаться за диваном, под столом, в шкафу – это было её любимым занятием. В тот день прятки были особенно весёлыми. Солнечный свет лился в окна, друзья хохотали, а Эреста, спрятавшись в шкафу, сжимала в руках любимого плюшевого рыжего кота – Кико. Эта игрушка по сей день сидит на кровати Блэкфорд и ждёт свою "хозяйку", пока та отсутствует дома. Этот кот был с рыжеволосой всё детство, всегда рядом – и во многие моменты не так страшно. Ей всегда казалось, что игрушка может защитить от всего. Внезапно мир Эресты перевернулся. Только девочка была готова выбраться из шкафа, поскольку становилось тесно, как вдруг дверь шкафа захлопнулась на ключик с оглушительным грохотом, будто земля рухнула под ногами. Она почувствовала холодный ужас, который сковал её сердце. Тьма обступила со всех сторон, а стены шкафа, казавшиеся ей уютными всего секунду назад, вдруг стали холодными и давящими. Сердце колотилось в груди, как птица в клетке. Она стучала по двери, кричала, звала на помощь, но тишина, словно глухая стена, отделяла ее от мира. Слёзы катились по щекам, а ладошки вспотели. Эресте казалось, что она в этой тёмной клетке на вечность. И когда наконец кто-то открыл дверь – спустя, может быть, десять минут, может быть, целую вечность – она уже почти не плакала. Просто сидела, прижавшись к стенке, с Кико в руках и пустым, затуманенным взглядом. Мать нашла её, обняла, пыталась с ней поговорить, но девочка долго не могла произнести ни слова. С тех пор – замкнутые пространства стали её личным кошмаром. Клаустрофобия поселилась где-то глубоко внутри, прячась под кожей, прорываясь только тогда, когда стены становились слишком близко, а воздух – слишком тяжёлым.

Эреста решила, что может поделиться этой частью своего детства с Каденом, сидя на лавке возле выцветшего стенда с надписью «Добро пожаловать в мир чудес». Слова давались ей тяжело – не потому, что она стыдилась, нет, просто это было… слишком личное.
— Я больше никогда не играла в прятки, — тихо сказала она, разглядывая ржавый болт в деревянной доске. — Даже с Кико рядом это ощущение не уходило. С тех пор я не переношу замкнутые пространства. Лифты, кладовки, даже маленькие комнаты без окон – всё это будто снова толкает меня туда, в тот шкаф.
Каден не перебивал. Он просто слушал. И этого было достаточно.
— Это объясняет многое, — наконец проговорил. — Ты всегда держишься так, будто в любой момент готова вырваться. Даже сейчас – свободна, но насторожена.
Эреста кивнула. Молча. Ветер тронул её волосы, и она позволила себе закрыть глаза  на пару секунд, просто чтобы выдохнуть.
— Знаешь, — продолжил он, — иногда то, что ломает нас в детстве, становится частью нашей силы. Мы просто учимся жить с этим – как с тенями. Но ты не выглядишь сломанной. Наоборот.
— Это потому, что я собирала себя по частям. Долго. — Она усмехнулась. — И теперь стараюсь не терять ни одной из них.
Он посмотрел на неё с тем самым выражением – серьёзным, но мягким, как будто уважал каждый ее шрам, даже невидимый.
— Я бы хотел познакомиться с Кико, — неожиданно сказал он.
— Он не любит гостей. — Эреста хмыкнула. — Но для тебя, возможно, сделает исключение.
Они снова замолчали. Тишина больше не была неловкой – она стала связью, мостом между воспоминаниями и настоящим. Заброшенный парк вокруг будто застыл, позволив им спрятаться в этой ночи, в её хрупкой, но настоящей магии.
— А у тебя… были такие страхи в детстве? Что-то, что тебя сломало?
Каден посмотрел в её глаза, понимая, что это не просто вопрос, а попытка понять, насколько он похож на неё, в чём их пути схожи, а в чём различны. Он слегка помолчал, вспоминая.
— Ну… не знаю. Я рос в семье, где был четкий порядок и правила. Страхов не было. Моя мать, она ушла, когда я был совсем маленьким. Остался только отец. Он воспитывал меня как наследника – без сантиментов. Всё было строго, логично. Мне не оставалось времени для того, чтобы что-то бояться.
— Прости, я не хотела..
— Не стоит. Все в порядке. Я уже смирился.
Эреста кивнула. Она хорошо понимала, как это. Её собственное детство было наполнено потерями и тревогами, но у неё не было такого порядка, как у Кадена. Скорее, наоборот – хаос, боль и страх.
— Мой отец погиб в пожаре, когда мне было шесть. Он спасал людей, это его работа. Страх перед огнём у меня до сих пор. Иногда бывает, что даже запах дыма заставляет меня замереть.
Каден молчал, впитывая её слова.
— Как ты с этим живешь? — спросил он, не пытаясь утешить, просто интересуясь.
Эреста усмехнулась, проводя пальцем по стволу старого дерева, которое росло рядом с лавочкой.
— Живу, как все. Собираю себя по частям. Иногда ловлю себя на том, что мои страхи – это как призраки. Я их не прогоняю, не могу. Но я с ними мирюсь. Просто не даю им управлять собой.
Каден кивнул, задумываясь над ее словами. Странно, но его никогда не мучили такие вещи. В его жизни всё происходило по определенному порядку – и страхи, если они и были, он научился их игнорировать. Он прошёл через многое, столкнулся с самым страшным для себя, и теперь ничего не могло его потрясти.
— Ты сильная, — сказал он тихо, почти по секрету.
Эреста повернулась к нему, встретив его взгляд. В её глазах было что-то открытое, что-то такое, что она раньше скрывала за шутками и сарказмом.
— Я бы сказала, что все мы сильные, если живём с тем, что нас пугает. Просто не все это признают. Наши страхи не должны влиять на будущее.
Каден усмехнулся, его взгляд смягчился. Он знал, что её слова – это больше, чем просто разговор. Это был момент доверия, такой редкий, такой драгоценный. И вот, не зная, как перейти к другому разговору, он шутливо сказал:
— Кстати, о будущем, я бы, наверное, был идеальным автомехаником. Машины не страшат меня, да и риск для жизни минимальный.
Эреста улыбнулась, расслабившись немного.
— А я в детстве мечтала быть дизайнером интерьера: переставлять мебель в комнате, рисовать планы квартир, перекрашивать стены. Я всегда считала, что каждый уголок должен рассказывать свою историю.
Каден задумался, посмотрев на её улыбку.
— Ты бы сделала отличный интерьер, — сказал он, не без сарказма. — Обязательно в будущем обращусь к тебе за помощью.
Эреста засмеялась, но в ее смехе была не просто лёгкость, а какая-то особая искренность.
   Когда на город опустилась ночь и небо стало почти чернильным, они отправились к берегу. Там, на пустынном пляже, воздух пах солью, влажный песок прилипал к ногам, а ветер приносил свежесть моря. Они скинули обувь и пошли по кромке воды, переговариваясь. Эреста нашла камень и предложила игру: кто собьет больше пластиковых бутылок, выброшенных прибойной волной. Камни летели, вода брызгала, смех разносился над заливом. Когда ветер усилился, они вернулись к мотоциклу. Эреста поежилась от прохлады, укутываясь в его куртку. Каден посмотрел на неё, улыбнулся уголками губ и без слов подошел ближе. Он поправил воротник куртки, а затем мягко застегнул замок на ней, словно запечатывая её тепло внутри своей защиты. Его пальцы задержались на мгновение, и в этом жесте было больше заботы, чем в тысяче слов.
   Следующая остановка – круглосуточная закусочная на краю шоссе. Она выглядела так, словно стояла здесь с тех времён, когда всё было дешевле, а музыка громче. Неоновые огни мигали, как уставшие веки, а внутри пахло чем-то одновременно домашним и давно забытым: кофе, жареным луком, жиром и старыми джукбоксами, что стояли в углу, будто старики, наблюдающие за молодыми.
Они вошли, всё ещё смеясь над какой-то глупой фразой, сказанной Каденом пару минут назад. Эреста скинула его куртку на спинку стула и села, закинув ногу на ногу, как будто чувствовала себя здесь вполне в своей тарелке. Она заметно оживилась, и Каден это подметил – в её взгляде больше не было той вечной настороженности, что он видел в начале дня. Они заказали бургеры, картошку фри и колу. Классика, от которой, как сказал Каден, не устает душа. Он кивнул официантке в знак благодарности, когда та забрала заказ, а потом снова посмотрел на Эресту. Та что-то рассказывала, быстро и увлеченно, жестикулируя руками. Его взгляд невольно задержался на её лице, на том, как искренне она смеялась. И это было заразительно. Когда принесли еду, Эреста, не особо церемонясь, развернула бургер и с аппетитом вцепилась в него. Она потянулась за кетчупом, держа картошку другой рукой, и, не глядя, начала выдавливать. И тут – предательская капля густого красного соуса смачно упала прямо ей на футболку.
— Блин! — выругалась она, отстраняясь от стола. — Ну вот, шикарно. Только этого не хватало.
Каден смотрел на это с такой искренней, почти детской радостью, что не смог сдержаться – захохотал. Громко, с хрипотцой, так, что аж кола в горле запузырилась, и он чуть не подавился.
— У тебя талант, — выдал он, когда отдышался. — Только села, а уже след на память.
— Очень смешно, — пробурчала Эреста, хватая салфетки. — Это же моя любимая…
— Футболка? — подсказал он с улыбкой. — За то теперь с историей.
Она вздохнула, но улыбнулась, всё ещё вытирая пятно, которое, кажется, только растиралось. Каден потянулся через стол, взял чистую салфетку и, не спросив, начал аккуратно тереть ткань возле её декольте. Его пальцы были осторожны, прикосновение почти невесомое. Она замерла – не от смущения, а от неожиданного ощущения… тепла. Настоящего, живого.
— Вот, — тихо сказал он, задержав взгляд на её лице. — Почти как новенькая.
— Ага. Только с ароматом томата, — фыркнула она, но её голос стал мягче.
— Это теперь новый тренд. «Ода фастфуду», — подыграл он, подмигнув.
Она засмеялась – звонко, легко. И этот звук отпечатался в нём чем-то важным. Не смех как реакция, а как момент, где стерлись границы. Где всё было просто: он, она, кетчуп на футболке и неоновый свет над головой.
Когда они закончили есть, Каден подошёл к автомату с жвачками у выхода, покрутил его блестящий рычаг и бросил монетку. Пластиковый шарик с ярко-розовой жвачкой выкатился вниз. Он подал его Эресте с торжественностью, будто вручал драгоценность.
— Вот и славно провели ночь, — произнес он, глядя на неё с той самой улыбкой, от которой внутри всё почему-то замирало.
Они вышли, когда небо уже начинало светлеть. Город за спиной только просыпался: фонари гасли один за другим, ветер больше не был ночным, а стал утренним – прохладным, свежим, с привкусом начала. Асфальт блестел от росы, и вокруг было непривычно тихо. Они ехали молча. Эреста снова была в его куртке, запах которой теперь казался ей почти родным. Она уткнулась носом в воротник, а руки спрятала в рукава. За спиной Кадена было надёжно, и когда он притормозил у холма, где начинался спуск к городу, она даже не сразу поняла, что они остановились.
— Посмотри, — только и сказал он, жестом указывая вперёд.
Перед ними раскинулся город, сонный, ещё не проснувшийся окончательно. Окна домов светились тусклым светом, улицы были почти пусты. Солнце ещё не показалось, но горизонт уже окрасился в мягкий розово-золотой оттенок. Всё вокруг дышало покоем. Эреста слезла с мотоцикла и подошла ближе к краю, обхватив себя руками. Каден встал рядом. Они молчали. Просто стояли и смотрели. Иногда этого достаточно.
Эта ночь останется в их памяти ещё на долгое время. Её запомнили из-за моментов: как Каден швырнул камень в воду и промахнулся, а потом притворился, что так и задумано, как Эреста облила футболку кетчупом и забыла о гордости, смеясь до слёз, как он застегнул на ней куртку, будто запечатывая её в кокон своей защиты. Это были простые вещи. Живые. Без фильтров, без сценариев. Такие моменты остаются навсегда, потому что они честные и искренние. С той ночи Эреста запомнила, каково это – чувствовать. Не любовь, пока нет, но присутствие. Взаимность. Он не спасал её, не обещал, не держал за руку каждую минуту – но был рядом. И этого оказалось достаточно. Она почувствовала, что не одна. Что кто-то рядом дышит в такт, чувствует по-настоящему, и не требует ничего взамен. А Каден… Он впервые за долгое время почувствовал себя свободным. Не от обязательств, не от семьи, а от собственного веса на плечах. С Эрестой всё было легко. Она не смотрела на него как на золотого мальчика, не искала выгоды, не ожидала спасения. Она просто была. И этого было так чертовски много. Достаточно, чтобы он снова захотел жить не на автомате, а по-настоящему. Эта ночь была как глоток воздуха после долгого погружения. И никто из них тогда не знал, что с неё всё и начнётся.
Когда они поехали обратно, с первыми солнечными лучами в волосах, город уже был другим. Но и они были чуть-чуть другими тоже. Улицы постепенно оживали – где-то открывались кофейни, с витрин исчезали занавески, кто-то торопливо выгуливал собаку, а кто-то только начинал утро с сигаретой на балконе. Город просыпался, но для них этот день будто уже давно начался.
Он подъехал к её дому медленно, будто не хотел отпускать. В сумраке рассвета фасад старого, но уютного дома казался почти сказочным – облупившаяся краска на ставнях, клумба у крыльца. Всё выглядело таким живым, настоящим, будто вытянутым из детства. Эреста спрыгнула с мотоцикла, слегка поморщилась – мышцы ныли после долгой ночи. Каден встал рядом, взглянул на дом, потом на неё.
— Ты уверена, что справишься с бабушкиным допросом?
— Абсолютно. — Она натянуто усмехнулась и притянула его за край куртки. — Спасибо за эту ночь и за то, что напомнил, каково это – дышать по-настоящему.
Сказав это, она расстегнула на себе его куртку и аккуратно, почти неохотно, сняла её, вернув ему. Ткань ещё хранила её тепло. Она сложила её вдвое и протянула ему, задержав взгляд.
— Верни себе немного порядка. Мне пока хватит хаоса.
Каден взял куртку:
— Всегда, — коротко ответил он, и она кивнула, будто приняла это как обещание
Когда Эреста открыла калитку и шагнула по скрипучим доскам крыльца, из-за двери тут же выглянула бабушка – в домашнем халате, с беспокойством в глазах.
— Эреста Блэкфорд! Ты где была всю ночь?
— Бабуль, — зевнула она, поднимаясь по ступенькам, — пожалуйста, давай позже. Я не иду сегодня в школу. Я хочу просто поспать. Потом всё расскажу, честно.
Бабушка смерила её внимательным взглядом, но, к её удивлению, ничего не сказала. Лишь ворчливо добавила:
— Переоденься хоть.
— Я знаю. — улыбнулась она исчезла в доме.
А Каден всё ещё стоял у дороги, наблюдая, как дверь за ней захлопнулась. Он провёл ладонью по лицу, словно стряхивая остатки сна и слабости. А потом сел на байк и поехал обратно. Дом ждал. Точнее – отец. И с каждым поворотом дороги мысль о Габриэле Эмерсоне становилась всё отчетливей. Он знал: за ночь, проведенную вне дома, за отключенный телефон, за выбор «не по плану» – он точно получит. Отец не спрашивает, где ты был, он просто делает выводы. Без слов. Без права на оправдание. Но, впервые за долгое время, Каден чувствовал, что это того стоило.