Проект Мира

То, что Беркут караулит в коридоре, у комнаты наставника и её, не становится неожиданностью. Он стоит, прислонившись спиной к стене, ближе к своей комнате, но так, чтобы когда она проходила, то неизбежно пройдет мимо него. Беркут в раннее утро выглядит выспавшимся и уже готовым к новому дню, тыкая что-то в глофоне со скукой на лице. Он приподнимает незаинтересованный взгляд и при виде Небесной тени тут же расплывается в широкой ухмылке, но не торопится подходить к ней. Мари подходит сама, приветствуя на огнианском языке. С закрытым лицом маской и шлемом в руках она взирает в его глаза, ожидая.

— Собрание совета будет через шесть часов, ровно в девять, — говорит он, убирая глофон. Он разглядывает её с ног до головы и кивает своим мыслям. — Я ожидаю тебя на тренировке к семи! Приведи себя в порядок, коротышка!

Моргнув, она провожает убийственным взглядом весело насвистывающего Беркута, который ретируется в свою комнату. Почесывая кожу за ухом, она раздраженно возвращается в комнату, передёргивая плечами, будто сбрасывая напряжение. В глаза тут же бросается отсутствие Ирвина, скромный, но приятный завтрак на подносе ближе к стороне Мари на столе. Она бросает шлем на кровать и лишь после освежающего душа и смены одежды на более удобную форму, Мари постукивает по столу пальцами, разглядывая полноценный завтрак, состоящий из рисовой каши, творожной запеканки и какао. Мари читает записку Ирвина и фыркает, тронутая. Глаза щиплет и она вытирает их до того, как слезы полноценно образуются. Мари не хочет привыкать к подобному, ни взирая на искушение.

Удар, блок, поворот, сальто назад, удар по солнечному плетению, поймать чужую руку, скользнуть плавно в сторону, сменить центр тяжести, перекинуть через плечо и заломить руку к спине. Мари тяжело дышит, раздраженно щурясь от пота, сжимая руку так, чтобы не оставались попытки выбраться, прижимая свой вес на спину соперника. Беркут издает приглушенный смех, сигнализирующий о том, что он сдается, и она быстро отпутает в сторону, протягивая руку.

— Ты страшна, коротышка и быстро учишься. Как бы в будущем это не стало тебе проблемой, — то, что подразумевается под добродушием и игривостью, она принимает с должной хладнокровностью. Его взгляд на мгновение становится чуть жестче, затем отступая к прежнему легкомыслию. Беркут, как узнает Мари, будет командиром отряда, еще не сформированного, но ударного, либо полностью универсального. Она не сомневается, что в основном будет выступать на одиночных миссиях, а иногда в команде. Мари верит, что самые опасные миссии будут её, потому что лишь у неё есть шанс выйти из них живой. Она старается не думать о том, что её готовы потерять остальные, а наставник, как бы не старался, не сможет защитить её от всего. Нет, он видит в ней то, что она не видит в себе. Если наставник допускает её до миссий, значит, у неё не будет права на ошибки и поражение. Мари не должна и не будет той, кто подведет его. Как бы она не пыталась, ей не одолеть Беркута всерьез, может, если она будет полностью Небесной тенью, убрав бесполезные эмоции и зарождающуюся привязанность, то Мари, если будет приказ, сможет ликвидировать его, ценой жизни или здоровья, а может конечностей и внутренних органов, но она сможет. Мари сила, с которой не готовы работать остальные. Никто не доверяет ей в полной мере, а Беркут, кажется, решил возвысить фразу «держи врагов ближе» на новый уровень. Она знает, что он следит за её прогрессом, анализирует каждую её атаку, мышление, поведение, решая для себя что-то. Самоуверенность ей не к лицу, но Мари может понять свои пределы, она училась их знать и использовать на своё усмотрение. Порой, ей кажется, что из неё готовят не машину для убийств, а полноценное оружие, мол, она и есть оружие. Людок закалял в ней решимость, бесчувственность, презирая её эмоции и нерешительность, восхваляя глаза скорби, даже не зная о них в полной мере. Глава организации, применяющий к ней нестандартный подход, честно, его мягкие улыбки и липовая заботливость, могли бы подействовать на кого угодно, но точно не на неё, она видит его насквозь, что это жалко. Он прячет холодный расчет за прищуренными глазами, опасность за внешней обманчивой красотой, а безразличие к ней самой за вопросами о миссиях. Он не спрашивает о ней самой, интересуясь её выбором, оценивая «правильность» мышления и поступков. Мари говорит то, что он хочет услышать, получая рассеянное кивание, пока сама себя спрашивает: стоит ли оно того, тратить время на бесполезное посещение Мари, интересуясь её успехами, не будучи заинтересованным.

Последующий устный отчет после миссии по проникновению с также письменным отчетом, она отвечает на сопутствующие вопросы спокойно. Её выгоняют с незаинтересованностью и знакомой холодностью, Беркут кидает ей кивок на прощание, в основном слушая других. Он никогда не выступает с вопросами и предложениями, позволяя действовать двум другим его товарищам. Мари бросает последний взгляд на Крокуса, вспоминая слова Ребекки и Карлы, отмечая внешний профессионализм и серьезность всех находящимся в комнате совета. Она уходит тихо и незаметно, когда они обсуждают полученную информацию. У неё нет возможности в ближайшее время поговорить с Ирвином, но есть идеи для заклинаний, хотя и не для того, что она хочет. Мари находит дуэт женщин на тренировочном поле и приказывает им атаковать её. Они переглядываются и кивают друг другу. Если у Мари были сомнения на их счет, то сомнения тут же развеиваются. Карла и Ребекка могли бы стать многообещающим дуэтом. Мари легко отслеживает каждый их удар, недостаток, открытые части, бреши в обороне, с легкостью избегая каждого их удара. К чести двух женщин, дуэт не выглядит оскорбленным или с задетым эго, как бывает у большинства мужчин, они принимают разницу в силе спокойно, будто так и ожидали. Мари вместо того, чтобы вывести их из строя за минуту в начале поединка, изматывает их выносливостью, отмечая перспективу возможных тренировок Ребекки и Карлы. Одна из них может стать так сказать светом и тенью: атака и защита, иначе как меч и щит. Либо же обе могут быть универсальными, так даже будет лучше. Если во время ближнего боя, либо на средней и дальней дистанции военные смогут перестраиваться, меняться друг с другом, улавливать движения партнёрши, то это будет убийственная смесь. Мари нравится. Она ловит руку Карлы и кидает её в Ребекку с невидимой улыбкой для них, отмечая, что Карла быстро возвращается в строй, когда Ребекка ловит её. Они решительны и Мари отдает им должное. Она отталкивается от земли и наступает в атаку. Ребекка удивленно вздыхает, едва успев поставить блок, пораженная скоростью. Карла пытается нанести удар муляжом ножа, но меняет траекторию в воздух, почти задев Ребекку, когда Небесная тень исчезает. Для них она будто бы самый настоящий призрак, уводящих их в глухую оборону. Ребекка поражается тому, что Небесная тень не выглядит и не чувствуется уставшей, после разведки с последующим проникновением на базу врага, отсутствием сна, потому как Карла интересовалась у Небесной тени во время обеда, узнав, что та еще и до начала первого совещания сегодняшнего дня дралась с Беркутом. Ребекка может чувствовать начало усталости, где её выносливость иссекает по крупицам, зная, что у Карлы та же ситуация, по тому, как её глаза серьезно отслеживают Небесную тень, танцующую возле них. Её сражение похоже на танец и это самое захватывающее, что Ребекке довелось видеть. Она надеется, чувствуя, как удар приходится по её ребрам, занося руку для удара, что не ударит в грязь лицом. Вместо того, чтобы нанести удар, мир перед глазами Ребекки вращается и с глухим стуком она оказывается опрокинутая на землю. Карла также быстро обезвреживается, теряя сначала нож, затем с хватом на горле, когда Ребекка приподнимается на локтях. Двух тональный механический голос приводит в чувства, а затем принимается объяснять их недостатки достаточно тихо, что слышат её только Карла и Ребекка. Они слушают внимательно, внемля каждому слову. Подобные недочеты могут стать решающими на поле боя, если их направят на передовую.

Миссия за миссией и пролетает Терез, медленно надвигается ощущение серьезных боев, на которые направят Небесную тень, притихшие террористы начинают делать свои ходы, не связанные с имеющимися данными, либо те данные больше не актуальны, либо оставлены на потом. Небесную тень, как и отряд Беркута посылают на различные миссии настолько часто, что если они оказываются на базе вместе, то Беркут тут же желает выпустить пар на Небесной тени, растеряв свой ленивый показной вид, оставив грозного воина Огниана. Их схватки становятся жёстче, агрессивнее и на грани серьезных травм. Тогда от более опасных действий их останавливает Крокус, Шмидт, Матильда или Марио. Несколько раз Небесную тень посылали на границу между Ванией и Тио: террористы хотят спровоцировать стычку между пограничниками. Война между Тио и Ванией замерла на затишье, где никто не спешит атаковать границы друг друга.

⊹──⊱✦⊰──⊹

Пот струится по спине, холодный и леденящий, как презрение родственников, разочарование родителей, первое убийство, заставившее её кровь заледенеть. Подобно вечному напоминанию о том, кем она стала, пот пробивает на холод, как бы тело не разгорелось от интенсивных физических нагрузок и адреналина, который должен разгонять кровь, согревать, делать горячее, что-то делать, спешить... Перед глазами бомба замедленного действия, пока не сдетанировавшаяся, но уже активная. Это сложно, проблематично и липкие щупальца страха обволакивают её как любящие объятия матери перед соревнованиями, отзываются теперь скелетными могильными руками вокруг плеч, обхватывая костлявой, такой холодной и знакомой, пахнущей кровью и порохом, ладонью, сжимая пальцы вокруг горла. Дистальные фаланги едва касаются кожи, но этого достаточно, чтобы пробежала мелкая дрожь. Температура в помещении снижается, воздух уплотняется. Она отстраненно, будто сквозь неизвестную призму, видит перед глазами блеклый голубой экран, множественные прошлые сообщения. Из-за перебоев и заглушки связь идёт в один конец, недостаточно стабильная, чтобы ей приходили сообщения или голос наставника, кроме механического прерывистого жужжания, как скрип пенопласта или ногтем по стене, пронзительный скрежет, режущий уши, настолько неприятен, что оставляет пульсирующую головную боль. Она медленно выдыхает, звук сердца становится громче, сильнее, опаснее, подстрекая её сделать что-то. Капелька пота стекает по лбу, оставляя после себя желание почесать раздраженную кожу. Мари кусает губы, медленно и верно контролируя дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох. Важен уровень контроля над магией. Она использует магию достаточно часто, дабы иметь понятие о ней самой. Мари денно и нощно тренировалась как физически, так и магически. Но насколько хватит её контроля для этой ситуации непонятно. Мари может только догадываться, строить теории и предположения как именно работает бомба и что служит детонатором. Её стабильный поток магии чуть прерывается, становится меньше и таймер показывающий два часа пятьдесят четыре минуты сорок четыре секунды тут же ускоряется. Мари спешно, но строго, возвращает уровень магии к тому, что был раньше и таймер указывает два часа сорок четыре минуты сорок три секунды. Вдох, выдох. Предполагаемая теория выглядит правдивой. Она делала подобное недавно и её оплошность стоила часа. Таймер реагирует на ровный фон магического давления на внешний мир. Если повысить выпускаемую магию, то таймер замедлится, если остаться на одном уровне — таймер идёт обычным ходом, при уменьшении одного стабильного уровня таймер ускоряется. Первоначально она увеличила, а затем резко снизила выпускаемую магию. Это стоило часа.

Словно агнец на заклание, жертвенный ягненок перед волком, Небесная тень заворожённо, как моряк, плененный песней сирен, наблюдает за таймером, будто её сердцебиение как-то зависит от каждой секунды. Теоретически так и есть, если таймер остановится, то бомба взорвется, она умрет, а значит, что и сердцебиения не будет, если не будет времени на таймере. Небесная тень не торопится, садится перед бомбой на расстоянии руки. Её колени держатся вместе, а ладони свободно располагаются на коленях. Мари держит спину прямо, непрерывно наблюдая за тем как из сорок четырех минут становятся все тридцать три, а затем девять. От двух часов остаётся час тридцать четыре минуты. Её лицо остаётся тщательно пустым, а спина прямой. Она изредка моргает, глаза недостаточно влажные, начинают болеть. Мари непрерывно отпускает магию наружу, циркулируя её внутри магических каналов, тщательно перенаправляя наружу. Она дышит медленно, но глубоко, едва слышно, будто и не живая. Мари отстранено думает, что именно видит совет. Печати становятся осязаемей, устойчивее, сильнее. Голубые линии распространяются от фигуры Мари с голубой аурой вокруг неё, по полу всего помещения, распространяясь на стены, двери, двигаясь к потоку, образуя неустойчивый, неясный, но искусный узор, сложный для понимания. Цифра становится пятьдесят пять. Сердце пробивает удар. Мари медленно выдыхает. Стены, пол, потолок покрывают тонким слоем голубого барьера, вначале неустойчивого и прозрачного, чей цвет становится сильнее. Она сглатывает накопившуюся слюну.

Желудок, а может кишечник, скручивает, будто фигурку собачки из надувного длинного шарика. Непрерывно и устойчиво. Мари продолжает иссушать резервы, напрягать мышцы, спина отзывается тупой болью, а ноги немеют от длительности позы. Глаза сияют голубым неустанным светом. Нет места панике и страху. Она может подумать, что кости фаланг нажимают чуть сильнее на шею, давя на плечи невесомо, но ощутимо, красноречиво намекая. Мир чернеет по краям зрения, в равной степени, как и размывается. Таймер и цифры нежного цвета сирени переходят к сорока четырем минутам. Мари не верит, что может продержаться больше. Её разум блуждает, будто бы Мари наблюдает за всем со стороны, отмечая прямую спину, ножны мечей за спиной, шлем, маску, специализированный под деятельность Небесной тени костюм. Пространство становится голубым, будто бы копируя комнату-коробку, в которой она находится. Мебель ей не зачем повторять. Мари не тратит время на бесполезный, ненужный хлам. Её магические запасы истончаются. Мир чернеет чуть больше. Помехи становится интенсивнее. Мари делает едва слышный глубокий вдох, втягивая воздух носом до наполнения им грудной клетки и также медленно выдыхает. Лёгкие горят вместе с глазами и магическими каналами. Помехи громче, неразборчивые, как искажённая запись столетней давности, покрытая мрачными тайнами и теориями. Спина мокрая и холодная от пота. Мари моргает, цифры перед глазами размываются. Она медленно встаёт, чуть качаясь вперёд. Мари перенаправляет центр тяжести, устояв на ногах. Она оборачиваться к двери, когда чувство опасности срывает ей кожу. Дверь открыта, но никто не может пройти через барьер. Двое саперов выглядят не в себе, их плечи трясутся. Мари видит, как один из них срывает шлем, опускает маску, чтобы она видела его покрытое щетиной смуглое лицо испуганное и встревоженное. Будто он боится. Самая идея вызывает мрачное желание издать смешок, будь она в более стабильном и устойчивом состоянии. Его губы двигаются быстро, хаотично. Небесная тень стоит спиной к бомбе и медленно, почти неторопливо, контролируя каждое движение, дыхание, магию в теле, идёт к ним. Каждый шаг пронизан магией, покрывающей пространство. Мари не слышит слов, но умеет читать по губам. К сожалению, только на всеобщем, розмаринском, сумеурском и ямивийском языках. Он говорит на ванийском, а может на языке Аймин. Мари и саперов разделяет стена. Зрение чернеет по краям, колено прогибается. Рука сапёра тянется к ней, но задерживается на барьере. Вдох. Мари протягивает руку сквозь барьер и саперы тянут ее на себя. Отточенные рефлексы кричащие и брюзжащие, торопящие действовать, вопя об опасности, тут же валят двоих саперов, помимо ещё трёх человек, стоящих в коридоре, на пол. Судорожный выдох сопровождается оглушающим взрывом, настолько громким, что её барабанные перепонки лопаются, горячая жидкость вызывает неконтролируемую дрожь. А саперы неловко хлопают Небесную тень по плечу так, что она сдерживает от нанесения удара. Сапер с открытым лицом выглядит до неприличного смущенным. Мари встаёт не быстро, но и не медленно, шатаясь так, что её тут же пытаются удержать. Одного взмаха руки достаточно, чтобы они отшатнулись. Мари смотрит отсутствующим взглядом на взорвавшуюся комнату, где барьер покрыт огромными трещинами. Внутренности болят, как и голова. Ей затруднительно дышать, предположительно, помимо слуха, возможного сотрясения мозга, сломанных ребер, она добавляет возможное внутреннее кровотечение. Барьер рассыпается мельчайшими частицами по-своему красивыми, и Мари дышит чуть громче, хрипло и болезненно, держась за стену как за спасительный круг. На очках всплывают сообщения наставника и Мари тут же показывает солдатам и саперам на всеобщем языке жестов, что глуха. Они переглядываются, сапер поджимает губы, обеспокоенность вызывает в ней отторжение, но Небесная тень молчит. Она перестает обращать на них внимание, когда они начинают переговариваться между собой. Мари медленно дышит, взирая на щепки мебели, разорванный мусор, обломки и прочий мусор, образовавшийся при взрыве. Сама комната цела, здание не повреждено, значит, пострадавших от взрыва нет. Вспыхивает чужая магия и Небесная тень так быстро поворачивает голову, что может такими темпами свернуть себе шею. Сапер неловко подписывает знаками, что миссия окончена.

— Пострадавшие? — ровно спрашивает двух тональным голосом Небесная тень, гадая, достаточно ли громко, чтобы услышали и тихо, чтобы не кричать. Сапер кивает, став так сказать переговорщиком из этой пятёрки. Она вальяжно машет рукой, проговорив, чтобы они отступали и встретились с остальными. Ей нужна медицинская помощь, она кратко переговаривается с Крокусом, включив маску на внутреннюю связь так, что пятерка её не слышит. Мари бегло читает его сообщения, подкрепленные эмоциональными карикатурами Печроуза, вяло улыбается. Её улыбку не видно, но ей неважно.

Путь до базы полон трудностей и испытаний, как для Небесной тени, так и до окружающих. Воздух возле Небесной тени иначе, будто искажает и деформирован, зловещ и холоден. Она кажется смертью или её вестницей, подобно тому, кого в будущем заменит. Её поза напряжена до предела, но взгляд голубых и пронзительных глаз, будто смотрящих в душу и сквозь неё, знающее все темные пятна на белом листе жизни, каждый изъян и ошибки, далёкий, почти отсутствующий где-то не с ними. Она на грани и каждый старается обходить Небесную тень и избегать любым способом, осознанно или намеренно. Никто не желает спровоцировать её на решительные действия, когда от Небесной тени несёт с милю бойней, войной и смертью, будто проникнув ей под кожу.

Лишь оказавшись в комнате ноги подкашиваются. Она едва не падает на землю, будто в обморок, но руки наставника ловят быстрее, чем лицо встречается с холодным равнодушным полом бывшего общежития. Он мягко подталкивает Мари к кровати. У неё нет ни сил, ни желания сопротивляться, Мари спотыкается о свои ноги, едва осознанно моргает на действия наставника. Что-то внутри неё пузырится, лопается. Она продолжает смотреть. Он осторожно помогает избавиться от брони, шлема и маски. Аккуратно и необычно нежно. Его взгляд сосредотачивается так, чтобы в лишний раз не касаться её, проверяя на наличие ран, хмурясь. Она позволяет ему проверить грудную клетку, после того как ему хватает пару минут, что Мари в комнате, вслушаться в прерывистое, болезненное дыхание. Печроуз проводит сканирование. В глазах сплошь темнота, она с усилием воли моргает, чувствуя вспышку боли. Встречаясь с наряженным взглядом Ирвина, Мари издает усталый гул из глубины горла. Этого достаточно, чтобы он осторожно ощупывал ребра, хмурясь на черные синяки, о которых Мари не помнит. Она изредка издает звуки болезненного шипения, зная, что ей нужно их издавать, подать знак, где больно, а не делать вид, что боли не существует. Ирвин врач, быстро определяет её проблемы, а затем с нехарактерной печальной усталостью на лице одевает на её лицо маску и поднимает аккуратно на ноги.

— Тебя нужно вылечить, — спокойно говорит Ирвин. Его голос действует прохладительным бальзамом, успокаивая нервы, которые напрягаются, усталость пронизывает её, что она чуть не спотыкается, хрипя от боли, едва не задыхаясь, стараясь дышать так, чтобы сломанные ребра не задели лёгкие. Ирвин говорит что-то, что она не может разобрать от гула в ушах и давления в носу, прежде чем что-то мокрое касается губ, облизнув, вкус знаком, кровь легко распознать. Она не мазохистка или что-то в этом роде, но Мари не доверят, когда чувства кричат об опасности и подозрительности, недоверии к окружающим врачам и солдатам, еще сильнее напрягая потрясённое и изнеможённое тело.

— Не безопасно, — едва разборчиво мямлит Мари и наставник нехарактерно замирает у двери, рука застывает на ручке. Он молчит, тишина сопровождается её прерывистым дыханием.

— Я позабочусь о твоих ранах лично, — уверенно произносит он, будто убеждая маленького ребенка, что вырывание зуба это не страшно и не больно. Со стуком сердца Мари понимает, что верит. Она издает утвердительный звук. — Со мной ты в безопасности.

Она верит. Мари никогда не думала, что до предобморочного состояния и изломанного тела с внутренним кровотечением и сотрясением мозга её доведет магия. Точнее отдача на барьер от взрыва бомбы. Это привносит весьма ужасающие факты. Мари нужно стать сильнее, выносливее. Её недостаточно, если она не может избежать повреждений от взрыва её щитов. То, что они как-то связаны с самой Мари прискорбно и маловероятно, что у неё получится избежать влияния. Одно за другим в хаотичном разуме, притупленном головной и физической болью, она делает мысленные пометки, надеясь их не забыть. У её техники барьера есть ограничения, благо она узнает это при благоприятной ситуации. Всё могло закончиться куда хуже. Мари обычно использует барьеры не в таких масштабах. Пару раз она использовала технику как ступени лестницы или платформы для передвижения между высотками. Чисто гипотетически, подобным образом она может сражаться в воздухе, отталкиваясь от платформ, используя их как трамплин. Помниться, Оливер хотел сходить на батуты вместе с ней. У них так и не вышло. У неё не было времени, а Оливер забыл об этом случае. Может, так даже лучше. Она не уверена. Всё чаще Мари ловит себя на том, что разум ускользает. Она отключается, когда ей начинают обрабатывать раны. Изредка Мари вспоминает вспышки лица Ирвина, как вблизи, так и вдали, её руку, вцепившуюся крепким хватом за что-то или кого-то. Мари помнит голос, звучащий как журчание рек, эстетикой дождя, барабанящего по окнам, морского бриза на берегу жемчужного песка, освещенного лучами ослепительного солнца. Голос подобен безопасности и уюту у камина, не то, чтобы ей доводилось так проводить время, но представать приятно.

Как тот, кто тренирует Мари, знает её пределы и силы, Ирвин прекрасно осознает, что такими темпами она сломается. Совет, как бы не пытался Ирвин, решил спустить всех собак на Мари, что его совершенно не устраивает, но он осознает причины и следствия. Мари не противится, не возмущается и четко следует заданиям и инструкциям. Она профессиональна, осознает риски и причины. Тревога в сердце, не характерная, но знакомая, не покидает его. Он старается в меру сил и возможностей каждый день отслеживать как местоположение Мари, так и успехи её миссии. Небесная тень в глазах других непогрешима, подобно Вестнику смерти. Для окружающих она женщина неустановленного возраста, сильная, чтобы заменить Вестника смерти, достаточно живучая, чтобы попасть в Албер и вернуться обратно. Их косвенные задачи отправить Небесную тень на все больше миссий, помимо эффективности, сопровождаются угрозой самого существования Небесной тени. Они знают, что она следующая, кто примет окровавленную мантию Вестника смерти. Ирвин знает о разговорах про приемницу. Розмарин для окружающих опасен в силу как существования и власти организации, так и в том, что Вестник смерти «принадлежит» им. Но, глядя на бессознательную Мари, ребенка в его глазах, он может лишь пытаться дальше. Как бы люди не считали Ирвина человеком, который может всё и знает всё, сейчас, как никогда раньше, он нуждался в совете старшей сестры. Её поддержка была бы как нельзя кстати, но опять же... За этим следуют последствия, которые в силу обстоятельств, невозможно не оглядываться на них. Флорида была бы рада познакомиться с Мари, знай о её существовании.

⊹──⊱✦⊰──⊹

— Небесная тень, тебя редко встретишь, — улыбается Ребекка. Она выглядит слегка изнеможённой, может, чуть худее, чем была. Карла улыбается чуть менее широко, но так же искренне, с их последней встречи на её лице появился шрам, пересекающий губу и тянущийся к уху. Мари никак не комментирует короткую неровную стрижку Ребекки. Они выводят её на тренировочное поле, словно от этого зависит их жизнь. Возможно, так и есть. Мари в течение часа скрупулёзно разбивает в пух и прах, как защиту, так и атаку, делая тихие рекомендации по возможным атакам для ближней дистанции. Они слушают внимательно, их глаза жёстче, острее. Карла проводит рукой по плечу Ребекки не осознанно и та никак не реагирует. Мари молчит. Она замечает, как двое стали ближе как физически, так и духовно. Они смотрятся вместе складно, правильно. Не зная их, Мари бы подумала, что эти дамы ростом под сто восемьдесят сантиметров, являются парой. Осознают ли они стремление к утешению и поиску поддержки друг у друга, Мари не считает нужным спрашивать. Если не знают, то значит еще рано. Если знают — молчат и не хотят обсуждать подобное с ней. Это... Хорошо, что они находят утешение. Союз для Аймина и Вании может быть благоприятным для обеих стран, сопровождаясь как политическими, так и ресурсными выгодами. Но есть и другие страны и государства, третья сторона, что может помешать свершиться подобному. Мари слушает их колкости. В их словах нет знакомого жара и остроты, скорее нежность и больше юмора, без попытки напрямую задеть, когда у них бывают приступы жестокости. Небо заволакивает темными тучами. Обещают дождь. Глаза Мари сияют голубым светом, почти печально, если бы они могли в полной мере отражать эмоции её души. Тихий голос в глубине её разума шепчет, что Мари здесь не место. Она видит это по осторожным взглядам военных, которые хмуры, холодным и не улыбчивы. До этого на поле царила радушная атмосфера, а на лицах некоторых присутствовали улыбки. Уже нет. Мари уклончиво прощается с военными госпожами и отправляется метафорически паковать чемоданы. На деле приводить себя в порядок, понежиться в прохладной воде, сменить одежду на более подходящую, выведать информацию из Ирвина на прямую, пока есть возможность. Мари уж находилась на базе неделю, достаточно, чтобы оправиться и исцелиться после серьезных ран. Ладони прохладные, всё никак не согреются. Кажется, лед покрывает её кости, как она не тратит магию на поднятие температуры воды, так, что от неё идет пар, а кожа покрывалась покраснениями, теплее не становится. Без глаз скорби меланхолия не уходит. Мари не вспоминает о том, что хотела написать Оливеру, поздравить с днем рождения двоюродных братьев и сестер. На такие случаи есть отложенные сообщения, созданные ей на целый год. Ситуация бы оставила горький привкус во рту с примесью кислоты, но Мари не вспоминает. Она сосредотачивается на покалывании кожи. Она делает глубокие вдохи, полноценные и безболезненные. Легкие целы, ребра восстановились.