Проект Мира

Обладая непримечательной внешностью, ему легко затеряться среди толпы и прохожих. Он не находит привлекательным ни короткую стрижку волнистых черных волос, хотя любит похожие волосы рисовать, но уже у женских персонажей. Его глаза обычные карие, а кожа загорелая. У него худощавые телосложение, но не болезненное, он ест хорошо, что бы ни думал Эдуард, пихая ему булочки и пирожки со столовой. Пусть он не любит спорт, Лейн послушно ходит на все занятия. Он больше сосредоточен на том, что рисует или уроке литературы, хотя не все произведения, изучаемые на уроках, служат для него вдохновением. Лейн с самого детства любит рисовать. Его хобби стало спасением, когда с ним никто не дружил на детской площадке или в садике. Он рисовал всё, пытался понять, как передать то, что видит и то, что представляет. Мама и папа никогда не отправляли его в художественную школу, больше уделяя внимание старшему и младшему братьям. Быть средним ребенком в семье, значит остаться незамеченным, что Лейн быстро усвоил. Его старший брат, Яцек, учащийся в колледже на программиста после того, как отслужил год в армии, полностью недоволен ни Лейном, ни их младшим братом, который ходит в садик. Если Лейна Яцек считает бесхребетной мышью, то младшего избалованным эгоистом. Лейн может понять негодование Яцека, когда того воспитывали жестко, от чего он и стал грубым и не умеющим проявить заботу, хотя и пытается. Только младший брат не понимает, считая, что Яцек не любит его и ненавидит, от чего родители злятся и ругаются. Последняя их ссора дошла до того, что Яцек собрал вещи и переехал в общежитие, сохранив общение только с Лейном. Потеря Яцека сказалась тяжело на родителях, которые решили винить во всех проблемах и причинах самого Яцека. Они стали уделять ему внимание больше обычного, что утомляет. Их вечные придирки становятся еще одной причиной, почему Лейн понимает Яцека чуть больше. А терпение Яцека по отношению к младшему брату и вовсе считает святым, когда как сам Лейн на грани того, чтобы сорваться.

Перемена становится желанной. Прятать листы бумаги от глаз учителей он не хочет, сдерживая концентрацию на уроках, но желание рисовать, создавать линии, которые образовывают очередное творение, силуэт, будто Лейн вдыхает жизнь на бумагу, окрашивая её цветами, пусть только сине-черными. Цветные ручки забрал младший брат, а родители же не поняли его возмущений. Лейн не забудет ужас и слезы, а также отвращение к себе, когда он чуть не ударил младшего брата. Этот ребенок зашел в его комнату и сотворил настоящий хаос, облазив все ящики и забравшись на стол, чтобы найти все рисунки Лейна, которые для него значат всё и испортить их до неузнаваемости. Ручка вдавливается на лист сильнее, чем нужно, линии становятся грубее и толще. Лейн вздрагивает, когда перед ним оказывается Мари. Он хмурится, невольно прикрывая листок, на котором рисует и выжидающе смотрит на Мари. Её серые глаза проясняются, Мари чешет затылок, показывая смущение, но Лейн раздраженно выжидает. Он мог бы нарисовать её. Лейн хотел нарисовать Мари со второго класса, особенно с того момента, как увидел Мари на льду. Он помнит, как эмоции взорвались в нем, а желание запечатлеть увиденное на бумаги стало потребностью. Тот момент был красивым и невероятным. То, как Мари смогла передать чувства свозь экран, подварить эмоции и разыграть трагическую, но воодушевленную сцену, сотворив невозможное для детей её возраста, а потом после всего покинуть лед и спорт, будто то, что она творила не стоило всех потраченных усилий. Лейн не понимает. Мари, насколько Лейн помнит, жила фигурным катанием и льдом, а потом через год после появившейся славы бросила спорт и изменилась. У неё необычные родинки сбоку над левым глазом. Две как маленькие звездочки.

— Извини, можно посмотреть твои рисунки? — в её словах он может расслышать искренность. Лейн расслабляется и кивает, но всё ещё наблюдая настороженно. Мари садится рядом за свободный стул, пока Керт ушел с Эдуардом гулять по школе. Мари берет в руки исписанный листок аккуратно, будто держит хрусталь или предмет искусства, от чего он чувствует волну смущения. Мари внимательно разглядывает штрихи, пока он нервно крутит карандаш в руке и решает показать другие рисунки, которые у него есть. Мари, увидев небольшую стопку, слегка улыбается и сосредотачивается на том, чтобы рассмотреть каждый листок. Некоторые рисунки она убирает в сторону, затем появляется ещё одна сторона. Мари молчит, но тревожность по этому поводу не наступает, наоборот, приходит странное спокойствие с её нахождением рядом. Лейну всегда говорят, что он летает в облаках. Он предпочитает проводить свое свободное время, как в детстве, так и сейчас с карандашом или ручкой в руке и бумагой перед ним. Ему нравится создавать из ничего всё. Лейн проводит линии по бумаге и из них получается искусство. Он не любит разговаривать, и компания Мари становится утешением.

— Знаешь, вот эти рисунки, кажется, имеют общую историю, а может и последовательность, — задумчиво говорит Мари, откладывая стопки и беря те, что лежат по центру. Их всего пять. Лейн разглядывает каждый, пытаясь понять, о чем Мари говорит и чем больше он смотрит на них, тем яснее и понятнее становится мысль, особенно, когда Мари ставит их в предполагаемом хронологическом порядке. Лейн утвердительно мычит, удивляясь тому, что раньше сам не замечал. Рисунки довольно просты, но в них находится общий силуэт девушки, осенней тематики и паутины.

— Но больше всего мне запали вот эти, — продолжает Мари, убрав рисунки в стопку. Незаконченный рисунок она учтиво возвращает на место. Лейн замирает, разглядывая то, что больше всего нашло отклик в Мари. Эти рисунки... Имеют трагический посыл, если можно так выразиться. Они написаны в более мрачные настроения, в периоды тревожности, страха, грусти и нервных срывов. От этих рисунков для него исходит атмосфера меланхолии. — Но больше всего мне нравится этот. Довольно родственный по ощущениям.

Моргнув, Лейн разглядывает несчастную фигуру, чья шея оплетена нитями, тянущимися в разные стороны. Нарисовано всё черной ручкой, каждый штрих особенно важен, лица девушки не видно, но пальцы рук у неё шарнирные, запястье, как и локоть, держатся на нитях, на грани того, чтобы оторваться. Волосы её длинные и тусклые, спадающие по плечам. Она будто замирает в танце, на земле, усыпанной мертвыми листьями, вокруг голых деревьев с острыми ветками с полной луной и искусственными звёздами. О боги. Лейн надеется, что Мари не поймет, кто является для этого рисунка вдохновением. Но он считает, что эти нити и есть причина поведения Мари, будто кто-то связал её руки, запретил ей делать то, что ей всегда нравилось, а у неё не было другого выхода, кроме как подчиниться к требованиям взрослых.

— Ты довольно талантливый человек, Лейн, — легко говорит Мари и Лейн застывает, подняв брови, ручка в его руке застывает, перестав крутиться между пальцами. — Ты ходишь на кружок рисования?

— Н-нет, — выдавливает Лейн и Мари смотрит на него с улыбкой на лице. Лейн отшатывается назад.

— Мой младший брат ходит на рисование. Почему бы и тебе не сходить? Насколько знаю, из параллели несколько человек ходят в кружок, — рассказывает Мари, складывая рисунки в стопку. — Попробуй, если не понравится, можно отказаться. Я, конечно, не заставлю, но не могу не предложить. Ладно, спасибо, что показал рисунки! В следующий раз я покажу рисунок Оли.

Предложение Мари не кажется неуместным. Он думал об этом раньше, но никак не мог найти силы и мужества вступить в кружок, где все будут лучше его. Ему приятно знать, что Мари находит рисунки красивыми, она не из тех, кто использует лесть и не тот человек, кто будет лгать. У неё нет мотивов, когда она подходит к нему и в следующий раз, чтобы посмотреть, как он рисует. Потому Лейн постепенно привыкает к её присутствию и нахождению рядом.

— Может Мари на тебя глаз положила? — спрашивает Керт, задумчиво кидая многозначительные взгляды в сторону Мари. Эдуард закатывает глаза, пихая булочку Лейну в рот, пока тот мотает головой и со вздохом откладывает ручку в сторону.

— Ну, она сказала то, что и мы говорили тебе, — пожимает плечами Эдуард, успокоившись, когда Лейн начинает есть. Он вздыхает, но булочка со столовой вкусная, несмотря на то, какие байки ходят про школьные столовые.

— Да, но Мари вступила в кружок «Вишенка и Азалим», потому я бы не доверял этому, — качает головой Керт, своим лицом показывая всё, что думает на эту тему. Эзио, сидящий рядом с ними, увлеченно печатающий по глофону, и где только потерял Яна и Джорджа не понятно, услышав их, произносит:

— Это кружок её младшего брата, конечно, она в него вступит.

— А, тогда да, многое объясняет, — кивает Керт. В классе не для кого ни секрет, что Мари порвать готова любого, кто посмеет неправильно подышать в сторону её младшего брата среди более старших классов. На мелких школят такое не распространяется, Лейн думает, что Мари верит в силу друзей мелкого. Он видел их однажды. Девочка и мальчик запугали какого-то такого же мальчика их возраста, а потом сделал вид, что всё в порядке, когда подошел младший брат Мари. Старшие классы к их классам и мелким не лезут, занятые экзаменами и более старшими подростковыми проблемами. Другая причина в том, что Мари в прошлом году, будучи семиклассницей, она уделала пятерых девятиклассников, а потом двоих из десятого и самого крутого из двенадцатого. Потому к их безбашенному классу не лезет даже параллель, считая их поехавшими, не только из-за Мари.

Когда Мари идет явно в их сторону, Лейн и Эдуард в лучших традициях и умениях выходить из любой ситуации сухими из воды кидают его особо наглым образом. Вспомнив, что они еще не увидели мучения Яна, а тут уже от этих слов оживляется Эзио, следом скучающая Беатрис и Джой, и по непонятным причинам Джеймс, их компания покидает класс. Остальные же на них внимание не обращают. Лейн с удивлением смотрит на то, что Мари держит в руках, картину в рамке, которую она разворачивает. Лейн ошеломленно моргает, беря в руки рисунок Оливера, который Мари обещала показать и судя по гордому лицу Мари, она явно довольна рисунком своего младшего брата.

— Это... Сильно, — единственное, что может выдавить ошеломленный Лейн. В глаза бросается яркость цветов, настолько на первый взгляд разных, но составляющих гармоничную картину. Больше его впечатлило происходящее на рисунке. На крыше длинной башни сидит рыцарь, рядом с драконом, а принцесса стоит внизу рядом с лошадью, держит в руке меч и щит. Вокруг цветут различные цветы, розы, тюльпаны и орхидеи, а на кончике пасти дракона лежит одиноких расцветший цветок слезы богини, называемым сейчас как цветок скорби. Мари улыбается широко, что Лейн замирает, уставившись на неё. Улыбка исчезает быстро, но она настолько редкая, что он поражен тем, как ярко Мари может улыбаться. Оливер и Мари и вправду братья и сестры.

Через несколько дней Мари подходит к нему и тихо благодарит за то, что Лейн подружился с Оливером. Больше она к нему не подходит. Лейн после того показа рисунка вступил в клуб художников, где Оливер оказывается тоже есть, помимо своего другого клуба, в который Лейн сам того не осознав до конца, также вступил. Он не знает, что больше его впечатлило в тот день. То, что Лейн вступил в клуб Оливера или то, что в нем состоит Артур, с которым можно связать несколько предложений. Он, на удивление, спокоен и с ним интересно общаться и поддерживать разговор, когда он не злится и не возмущается. Еще приятнее осознать, что Артур не злится на то, как несвязно говорит он, лишь уточняя и переспрашивая, что он имеет ввиду. Возможно, Лейну стоит выйти из своей скорлупы, как и хотел Яцек, и начать больше общаться с классом. К черному и синему добавились жёлтый и голубой.

Еще через неделю, когда господин Пэудро всё еще ведет у них уроки, а Артур также предупреждает его быть осторожнее с этим «типом», Мари нет в кабинете, зато все остальные есть.

— Вы заметили? — спрашивает Джой, получив кивок Эзио, который продолжает листать ленту социальных сетей. Джордж пожимает плечами.

— Я не думаю, что она так уж и сильно изменилась, — отмечает Джордж, подавляя зевок. Ян закатывает глаза.

— Я уверен, что Мари меняется, — возражает Ян, отвесив подзатыльник Джорджу, когда тот со скуки начинает забрасывать клочками бумаги стол Мари.

— Она сидит как изгой, — задумчиво добавляет Беатрис, попивая сок из бутылки. Грэм тихо зевает, прикрыв рот рукой и потягивается. Равнодушно окинув взглядом класс, он спрашивает прямо:

— Обсуждаете одноклассницу у неё за спиной? — и с кривой улыбкой добавляет, откинувши спину о спинку стула. — Я молчу о группе под названием «Без Мари», мол, вы на неё зуб точите или что? Мне стоит беспокоиться об издевательствах в классе?

— Что?! Нет! — хмурится Артур, скрестив руки на груди. — В нашем классе не будет издевательств, мы договорились еще в пятом классе. Я думал, наш детский лепет закон.

— Да, но давай вспомним причину, почему мы изначально договорились об этом, — услужливо добавляет Джеймс, откинув челку назад. Артур кривится, а Джордж замирает, понимая, что отчасти речь идет о нем. Корделия же отводит взгляд от класса, уставившись в парту, а Корнелия поджимает губы, подкрашенные гигиенической помадой с нежным розовым оттенком. Дебора окидывает всех величественным взглядом, совсем как аристократы в классических произведениях литературы. Тишина в классе наступает тревожная, потому как никто не решает взять на себя роль напомнить о том, что было в начальных классах. Одно ясно точно.

Было страшно. Тревожно видеть, как Мари замыкается в себе, тревожнее осознать, что она изменилась кардинально, будто её выключили и не наступило желаемого облегчения, когда Мари вновь начала проявлять признаки наличия базовых эмоций. Она стала эмоционально нестабильной, и они лишь заметили сейчас, что Мари научилась прятать свои проблемы от мира, когда надеялись, что ей помогли. Артур красноречиво молчит, оглядывая всех тяжелым темным взглядом, его глаза и напряженные плечи так и намекали, что неверное движение поведет за собой катастрофические последствия. Он и так в последние дни на нервах, слишком напряженный и особо едкий по отношению к господину Пэудро, готовый, будь он собакой, разорвать его.

⊹──⊱✦⊰──⊹

Наблюдая за тем, как господин Кэрри работает, Мари говорит:

— Я постепенно вливаюсь в коллектив.

Не останавливаясь, продолжая наблюдать за тем, как соединяются перчатки будущей брони, он задумчиво мычит. Мари вздыхает, оборачиваясь к компьютерному коду, который ей дали, чтобы она его изменила, переделала или усовершенствовала. Набор цифр, алгоритмов и вычислений, никак не хотел связываться между собой, вызывая ошибку и сбой. Она вздыхает, проводя рукой по лбу, задумчиво кусая губу. Господин Кэрри говорит внезапно, почти задумчиво:

— Вы интересовались моей карьерой доктора. Я силен в области хирургии, о чем известно, благодаря СМИ, хотя из-за казуса мои навыки заржавели. Я разрабатываю и довожу до совершенства всё, что мне кажется интересным. Будь то направление, связанное с биологическими аспектами, будь то направление инженерии. Протез для ног, с помощью которых возможно ходить, я создал во время курса реабилитации старшей сестры.

— У вас есть старшая сестра? — замирает Мари, проклиная фанатское сердце. Что поделать, приходится мириться с тем, что кумир это тот, кто её избил когда-то, но он и так пережил плен и вышел живым, что самое важное. И потому, как господин Кэрри говорит, то тема плена является нежелательной, что Мари может и будет уважать. Она не из тех, кто давит на больные раны специально, чтобы задеть.

— Инфузория-туфелька! — сквозь зубы восклицает господин Кэрри, отскакивая от рабочего стола. Раздается крошечный взрыв и появляется роботизированная рука, нажимающая на огнетушитель, который покрывает весь стол пеной. Господин Кэрри закатывает глаза и вздыхает. — Да, есть. Самая невероятная и потрясающая стервозная дама. Печенька, запиши данные и результат. Мне нужно понять, почему оно взорвалось раньше положенного.

— Уже сделано, — раздается мужской голос. Мари удивленно спрашивает ученого, который с недовольством вздыхает, пока робот убирает пену и хлам со стола. Он уже разглядывает схемы, коих слишком много, чтобы Мари поняла, для чего они конкретно нужны, если совершенно не связаны друг с другом.

— Это ИИ? — удивляется она. Господин Кэрри поворачивается к ней и кивает, поправив очки. — Вы сами его создали? И если не секрет, почему Печенька?

— Я его называю Печроуз, но племянник в детстве назвал его Печенькой.

— Данное слово мне понравилось и создатель решил его использовать по отношению ко мне. Я Печроуз, известный как страж Ирвина Кэрри, его тень и творение.

— Для меня честь познакомиться с сыном господина Кэрри, — улыбается Мари, восхищенно разглядывая голограмму молодого худого высокого человека со спокойным лицом, одетым в костюм тройку, чьи волосы уложены на бок. Печроуз улыбается тонкими губами, делая поклон. Учёный смотрит на них с нескрытным удивлением.

— Вы первая, кто называет меня его сыном, госпожа Кор.

— Зовите меня Мари.