Глава 15
Богдан с нетерпением ждал встречи с человек, чьи слова могли раскрыть завесу тайны, отчего взвинтил себя до приступа панической атаки. Он только сейчас понял всю ответственность, которую взвалил на свои еще не окрепшие плечи, и что от его допроса зависело будущее расследования. Конечно, он мог попросить свидетеля подождать, позвонить Жикину и узнать, когда тот вернется в отдел, но мысли путались, а нерешительность буквально парализовала стажера.
Доносящиеся шаги из коридора эхом отдавались в голове Богдана, и тот ненароком представил себе, как он выглядел и в каком виде предстанет перед свидетелем. Он ринулся к столу и согнулся над фотографиями и протоколами допросов, читая первую строчку снова и снова, лишь бы отогнать ненужные сомнения, как услышал звук открывающейся двери. Шаги уже раздавались в кабинете. Он выпрямил спину и медленно повернулся, стараясь сделать самую серьезную и отстраненную гримасу, как перед собой увидел Константина.
– А, это вы, – выдохнул Серебров и почувствовал, как от легкости немеют его ноги.
– Стажер, ты какой-то бледный. Не заболел ли ты часом?
– Нет, просто устал немного. Надо выйти воздухом подышать, – сказал Богдан и попытался встать, но лишь почувствовал покалывание в ногах, словно миллион маленьких иголок разрывался изнутри.
– Ты кого-то ждал? – спросил Жикин.
– Что? – Богдан все еще не мог прийти в себя.
– Ну, ты сказал, а, это вы.
– Если честно, то да. Позвонил дежурный и сказал, что пришел человек, который опознал нашу первую жертву.
Константин рухнул на кресло и довольно потер руки, словно предвкушал что-то хорошее и долгожданное, как раздался стук в дверь.
– Войдите.
Дверь открылась, и в кабинет зашел парень. Длинная черная челка скрывала его лицо, от кожаной куртки при каждом движение доносился раздражающий скрипящий звук. Тяжелые ботинки «Катерпиллер» громко стучали по выцветшему и потертому паркету. Посетитель обвел взглядом Богдана и Константина, словно оценивал с кем будет беседовать, а после уселся напротив Жикина.
– Следователь Жикин Константин Юрьевич, – сказал Константин, а после указал рукой на стажера, – а это Серебров Богдан Игнатьевич.
– Михаил. Кононов Михаил Андреевич.
– Хорошо Михаил Андреевич, я так понимаю, вы касаемо неопознанной девушки?
Тот молча кивнул.
– Тогда я вас внимательно слушаю, – сказал Жикин и раскрыл блокнот.
Михаил осмотрел кабинет и остановил свой взгляд на доске, где висели фотографии убитых, выведенные красным маркером заметки и догадки Константина и различная информация по делу, которую следователь счел для себя важной.
– Она не единственная? – тихо спросил Михаил.
– И да, и нет. Михаил, давайте сперва вы расскажите нам что знаете, мы с вами побеседуем, и после я постараюсь ответить на ваши вопросы.
– Хорошо. А можно воды?
Богдан поднялся со стула, налил в стакан с графина воды и передал Михаилу. Тот жадно опустошил стакан, вытер струйки воды, стекшие по подбородку, и вернул стакан стажеру.
– Девушка на фотографии – это Агния Позонова.
Едва справив своё совершеннолетие, Агния, отправилась в столицу за своей мечтой. Собрала свои скромные пожитки, пережила ссору с родителями, а если точнее, только с матерью, потому что отчиму было на неё наплевать, и двинула в столицу. Бывали дни, когда новый ухажер проявлял интерес к падчерице, но это только происходило в те дни, когда толстый, лысеющий водитель автобуса вливал в себя минимум бутылку водки. И то это произошло не сразу, а только после того, когда Агния вошла в переходный возраст, и стала носить лифчики, а короткие шортики не скрывали её пухлые ягодицы, а наоборот – подчеркивали. В те дни в его стеклянных от алкоголя глазах появлялась искра, желающая перерасти в бурное пламя, и лишь остатки еще не выветренной морали сдерживали отчима. Хотя он не раз принимал попытки прикоснуться к маленькой падчерице, садил её к себе на колени и делал вид, что слушал Агнию, рассказывавшею о том, как прошел её день, хотя на самом деле он смаковал от пульсирующего чувства и накатывающего тепла в районе паха.
Когда Агнию стали интересовать мальчики, и посиделки на коленях у отчима перестали казаться такими безобидными, Агния поняла, что конкретно хотел от неё новый папа. Тогда,девочке-подростку хотелось сбежать из дома и смыть с себя это отвратное чувство похоти и предательства. Она пыталась поговорить с матерью, но та даже слушать не хотела, а после серьезного разговора с отчимом у Агнии на щеке красовалось багряное пульсирующее пятно. Это было как предупреждение, что не стоит кому-то знать об их посиделках.
Агния приехала в Минск, в надежде на лучшее будущее, и поступление в университет казалось ей первой, пусть и не легкой, ступенькой в её жизни. Поначалу все шло хорошо, она познакомилась с Михаилом, который влюбился в неё с первого взгляда. Но в глазах Агнии, он был лишь хорошим другом, на которого можно было всегда положиться. У неё появились подруги, чьё мировоззрение казалось еще не полностью сформированной девушки, чем-то увлекательным, легким и безграничным. А их мировоззрение было простым – идти в дорогой клуб, найти мажористого мальчика, который будет поить и кормить тебя как первую леди, одаривать подарками, а тебе всего лишь надо изредка с ним спать, но делать это так, как ни сделал бы никто.
Итак спустя годы, Агния стала профессиональной шлюхой, хотя сама себя таковой не считала. Она твердо верила, что за такое тело как у неё надо платить и не мелкими купюрами. Она сменила свой ракурс с молодых перспективных, на взрослых и состоятельных, у которых запросы были больше, но и отдача колоссально отличалась. Конечно, глубоко в душе, Агнии было противно от всего этого. Каждый раз, когда она становилась на колени перед очередным ухажером, в чьих глазах горела эта дикая отвратительная искра, она видела лицо своего отчима, который говорил – «Присядь на коленки и расскажи папочке, как прошёл твой день».
Деваться ей было некуда, и чтобы заглушить эту боль, это отвращение к собственному существованию она пила. Но алкоголь не давал того эффекта, как было раньше, и тогда в её жизни появились наркотики, от которых всё казалось лёгким и безразличным. Но в какой-то момент в её жизнь пришел человек, обещавший рай на земле, золотые пески на испанских пляжах, ужины во Франции и вечерние прогулки по каменистым улочкам Португалии.
Время шло, отвращение к самой себе росло в геометрической прогрессии и выкуренный вечером «косяк» или проглоченная таблетка перед клубом уже не давала такого эффекта, а противные воспоминания от секса с новым ухажером вызывали рвоту. Плюс, как окончательный толчок к неизбежному была новость о смерти матери. Тогда на помощь пришел героин и порошок. Благо новый папочка полностью обеспечивал Агнию, а взамен просил лишь делать то, что ему хочется. Но последнее облегчение девушки вместо даренной ей свободы, загнало её в безысходность. Она чувствовала, что конец её истории близок и от этого чувства она отправлялась в ночной город на поиски очередной дозы.
Михаил сделал паузу и посмотрел в наполненные чувством сожаления глаза следователя, попросил еще воды, и продолжил свой рассказ.
Когда, казалось, что Агния вот-вот окочурится на какой-нибудь заблеванной квартире, где тусуются наркоманы, она пришла к Михаилу и впервые за всё время их знакомства поцеловала его. Она плакала, стоя на пороге его квартиры, и напрочь отказывалась зайти внутрь. Рядом с её ногами стояла сумка, и она объяснила это тем, что отправляется в клинику, чтобы попытаться изменить свою жизнь.
Михаил снова замолчал. Его взгляд устремился в пустоту, словно он что-то пытался вспомнить, предугадывая следующий вопрос следователя, но после отрицательно закивал:
– Я не помню, говорила она, в какую именно лечебницу, или нет. Но даже если и говорила, то я уже не помню.
Спустя два года в канун Рождества, Михаил прогуливался по торговому центру в поисках подарков. Он, как и многие, всегда откладывал это мероприятие на потом, потому что чертовки не любил его. Он не любил праздники, шумные компании, радость, смех и любовь, ведь та, которую он любил всегда – не обращала на него внимания, кроме тех дней, когда ей было плохо от самой себя и нужно было кому-то излить душу. Агния никогда не называла имен своих партнёров, это было её личное кредо, но каждый из них делал ей больно, и Михаил был уверен – назови она хоть одного, он тотчас же ринулся бы к нему и убил без зазрения совести.
Михаил остановился около магазина женской одежды, как за витриной, под ярким светом светодиодных ламп, он увидел Агнию, хотя и не сразу поверил этому. Длинные черные волосы, румяные щеки, белая блузка, через которую просвечивался кружевной лифчик, юбка до колен и лакированные черные туфли на высоком каблуке. Она сияла, и выглядела именно так, как всегда мечтала. Михаил осторожно зашел в магазин и стал около рамок от мелких воришек, в надежде, что та обернется и заметит старого друга. Так оно и произошло.
Спустя десять минут они сидели в кафе и молча, смотря друг другу в глаза – пили кофе. В тот момент Михаил поверил в чудо, что это тот самый момент, который он ждал столько лет, но после долгой паузы Агния окончательно разбила тот треснутый сосуд, где теплились остатки надежды.
Она вскользь рассказала о своих успехах в бизнесе, о том, что завязала с наркотиками и с прошлой жизнью. Агния была неразговорчивой, словно прокручивала в голове уже назревавший диалог. Не торопясь пила кофе, поглядывала то на часы, то на мобильник, и каждый раз, когда встречалась взглядом с Михаилом – поспешно отводила глаза в сторону. Ей было стыдно за то, что она собиралась сказать, но она считала, что так будет лучше, ведь лучший друг напоминал ей о временах, которые она старалась забыть. Временах, когда она после очередной дозы ехала загород, танцевала перед пьяными мужчинами, которых можно было только сравнить с похотливыми животными, и отдавалась им полностью. Слезы, ненависть к себе, попытки смыть следы позора горячем душем и очередной дозой.
Она взяла Михаила за руку и попросила прощения, сказав, что так будет лучше для их обоих, после чего рассчиталась за кофе и ушла из кафе и из жизни того, кто всегда её любил.
Прошло какое-то время, прежде чем все заметили, что Михаил давно уже молчит, Константин отложил ручку в сторону и смотрел в пустоту комнаты, а Богдан стоял у открытого окна и размышлял о чем-то своём. Услышанное от человека, который должен был пролить свет в расследовании, словно заставило всех окунуться в свои мысли и задуматься о жизни.
– Можно я закурю? – спросил Михаил.
– Да, конечно, – ответил Константин и достал из полки стола давно пылившуюся пепельницу.
Михаил закурил, и, стряхнув пепел, посмотрел на следователя:
– Она покончила с собой?
– Да. Но я думаю, её что-то подтолкнуло к этому. Как думаете, она могла взяться за старое?
– Без понятия.
– Дело в том, что в квартире, где её обнаружили, нашли кокаин.
Михаил слегка улыбнулся.
– Она всегда раньше уходя в туалет говорила «Припудрить носик». А эти две девушки, как они связаны?
– Пока только косвенно. Михаил, после той встречи в кафе, вы больше никогда не видели Агнию?
– До сегодняшнего утра, когда пролистывал ленту новостей – да. Это была наша последняя встреча.
Константин закрыл блокнот, достал из папки небольшого размера листик и вписал туда инициалы свидетеля, после указал время и отметил, по какому поводу тот находился в Следственном комитете. Передал листок Михаилу, и велел тому показать его дежурному, после чего протянул руку и поблагодарил за помощь следствию.
– А я могу её забрать? – сказал Михаил стоя в дверях.
– Да, можете. Но только не сейчас. Я передам ваши контакты, и с вами свяжутся.
Михаил кивнул, в знак благодарности и вышел из кабинета, где встретился со взбудораженным Крысовым.
– Кто это был? – спросил Александр Матвеевич, когда закрывал за собой дверь.
– Друг Агнии, – сказал Константин.
– Хорошо. Кто такая Агния?
Жикин поднялся со стула, и, подойдя к доске, стер знак вопроса под фотографией первой жертвы и написал – Агния. После Константин вкратце пересказал историю Михаила и устало рухнул в рабочее кресло.
– То, что у нас все три жертвы опознаны, это меня радует. Но пока всё равно вопросов хоть отбавляй. Кстати, Костя, я чего пришел – Крысов выдержал паузу, словно обдумывал, как преподнести информацию, – звонил один человечек из министерства и сказал, что Кабанов дергает за ниточки, чтобы тебя сняли с дела. Так что времени у тебя мало. – Крысов подошел к двери, обернулся и тихо сказал, – Костя, я постараюсь придержать их, так что действуй быстрее. И да, дочь мэра тоже была наркоманкой.