Глава 13
Возможно, кто-то из оперов сделал этот снимок случайно, даже не задумываясь о том, что попало в кадр. Огромный холодильник с множеством ячеек, в которых лежали покойники. Все они были плотно закрыты, за исключением одной. Холодильная ячейка под номером девятнадцать была слегка приоткрыта. Быть может, это совпадение, но это не было похоже на Буковского. На «человека-порядок». Прежде чем закончить смену Вадим Арсеньевич всё раскладывал по своим местам. Все полочки были закрыты, карточки поступивших лежали в алфавитном порядке, личные вещи аккуратно сложены в пакеты с зажимным замком. У него всегда была чистота и порядок. А тут открыта холодильная ячейка!
Жикин несся сломя голову через плотный поток машин. В его голове не укладывалась эта мелкая, едва заметная деталь, случайно попавшая в объектив дешевого фотоаппарата. Двигатель мотора ревел как дикий зверь. Вспотевшая ладонь вцепилась в рычаг коробки передач. Вторая рука мертвой хваткой сжимала руль. Жикин с той самой ночи не отпускал мысль, что Буковский умер не своей смертью. Что-то во всем этом казалось ему странным. И вот она ниточка. Едва заметный свет маяка в кромешной тьме необъятного океана.
Константин вспомнил, что Борщев заострил внимание на открытой двери. Буковский всегда закрывал дверь. Это было негласным правилом. Он был не один в ту ночь. И Жикин хотел это доказать.
Машина с визгом остановилась в переулке около морга. Константин оставил двигатель работающим на холостых оборотах и рванул к моргу. Дверь была заперта. «Негласное правило». Дверь всегда должна быть закрытой. Но почему в ту ночь Буковский открыл дверь? Если он собрался уходить, то почему не дождался Борщева. Что заставило его вернуться?
Жикин надавил на звонок.
Тишина.
Он надавил еще раз.
Дверь по-прежнему никто не открывал.
Константин забарабанил в дверь и едва сдержался, чтобы не начать колотить ногами, как раздался щелчок. На пороге появился заспанный парень в помятом белом халате. Его русые кудрявые волосы слегка примялись с правой стороны, на которой он, скорее всего, уснул.
– Вы в своем уме? Чего барабаните?
Жикин оттолкнул парня в сторону и вбежал в коридор морга. Перед глазами все поплыло. Он прижался плечом к стене и едва не рухнул, но сумел устоять на ногах.
– Константин Юрьевич, вам плохо?
Жикин помотал головой, и, опираясь рукой на стену, медленно дошел до «смотровой». Он посмотрел на левую стену, где еще несколько дней назад лежал Буковский в луже собственной крови. Перед глазами навис туман. Оттолкнувшись от стены, он рухнул на металлический стол и опрокинул поднос с хирургическими инструментами. Металлическое лязганье разнеслось по всему коридору и эхом отдалось в голове. Казалось, что из ушей пошла кровь.
Шатаясь, он дошел до холодильного шкафа и буквально на ощупь нашел камеру под номером девятнадцать. Жикин схватился за ручку и ощутил неописуемый холод, словно сама смерть схватила его за руку. Он дернулся. Константин потянул на себя холодильную ячейку и та почти, что нехотя подалась на него. Его сердце замерло в предвкушении. Он приложил еще немного усилий, и камера открылась сантиметров на пятьдесят. Этого было достаточно, чтобы увидеть что внутри.
Она была пуста.
– Константин Юрьевич, что случилось? Вам нужна моя помощь?
– Кто, – Константин сглотнул, – лежал в этой камере. – Он еле держался на ногах.
– Не знаю. Девушка какая та. Её увезли минут двадцать назад на юго-западное кладбище. – Парень явно не понимал, что происходит.
– Где регистрационный журнал? – на выдохе спросил Жикин.
Парень указал рукой на серую тетрадь лежащую на столе и уже было потянулся к ней, как Жикин рухнул на стол своим телом и открыл журнал. Перед глазами все плыло. Ощущалось странное жжение и сухость. Он сильно хотел пить.
Камера девятнадцать...
Камера девятнадцать...
Камера девятна...
– Вот! – вскрикнул Жикин. – Камера девятнадцать.
Он сосредоточил взгляд, и как маленький ребенок, который только учился читать, по слогам прочел запись журнала и шепотом произнес:
– Этого не может быть.
Жертва не опознана.
Суицид.
Зубченко стукнул кулаком по столу, и боль от удара прошла до локтя, но прокурор не подал вида.
– Нестор, я последний раз предлагаю, признайся в убийстве этих девушек. Ты понимаешь, что повторно тебя не оформят в лечебницу. Ты труп Нестор. Тебя ждет расстрел!
– Я не убивал их!
– Чушь! Нестор, мы взрослые люди и оба знаем, что именно ты причастен к этим убийствам. Только такой больной ублюдок способен на подобное. Только ты, Нестор. Только ты.
– Да, я убил того мужика ради машины, но мне так велели.
– Кто? Тот ночной рыжеволосый гость? Ты в своем уме? И куда он делся? Испарился?
– Да. Он испарился. Я же рассказывал и вам, и Жикину! Вы идиоты мать вашу, что не хотите в это верить! Он был! Он существует и перебьет вас как собак!
Нестор рассмеялся как полоумный. Слюна долго свисала с его нижней губы, а после упала на брюки, выданные ему после задержания.
– Ты псих! Ты, мать твою долбанутый на всю голову! Будь моя воля, я бы пристрелил тебя прямо здесь, без суда и следствия.
Зубченко сдерживал себя из последних сил. Он благодарил Господа, что оставил пистолет у Крысова, ибо он высадил бы в Подорова всю обойму. Его смех, его раздвинутые в улыбке потрескавшиеся губы и глаза налитые безумием. Да, его глаза. Они гипнотизировали, пугали по-настоящему. Холодные, бездушные глаза. В них читалась лишь смерть и муки. Муки тех, кому не посчастливилось заглянуть в них.
Подоров смолк и опустил голову.
– Я клянусь, что не убивал этих девушек. Мне было велено убить старика, подобрать эту девушку на трассе. Он сказал мне, что она будет голосовать. И он, рыжеволосый, приказал мне убить её. А после разделаться с Жикиным, – спокойно сказал Нестор.
– Но ты не убил его. Что теперь будет с тобой?
Зубченко впервые с момента, как он зашел в комнату для допросов увидел в глазах Нестора нечто иное. Страх. Подоров не задумывался об этом, и теперь он не на шутку струхнул.
– Вы должны защитить меня. Он придет. Я знаю, что он придет, и... и... и он убьет меня. Да! Он убьет меня, а затем и вас! – закричал Нестор. – Если он сумел прийти ко мне тогда, ночью, то и придет сейчас. Вы должны защитить меня! Слышите?!
Зубченко встал из-за стола, и, подойдя к двери, дважды постучал. Это был своеобразный знак, что с подозреваемым закончили и его пора выводить. Александр прислонился спиной к стене и смотрел на пускающего сопли Нестора. Он ... молился. Зубченко не мог поверить своим глазам. Нестор действительно молился. Он окончательно поехал крышей, – подумал про себя Александр. В этот момент ему захотелось кофе и сигарету. А лучше виски и не в этом месте. Где-нибудь в темном уголке бара, на мягком диване, и подальше от всего этого дерьма.
В комнату для допросов зашли двое конвоиров. Крысов позаботился об этой процедуре и ребят укомплектовал по полной. Шлемы, бронежилеты, автоматы. Это действительно выглядело устрашающе. Один из конвоиров стал за спину Нестору и положил руку на приклад автомата, второй проверил наручники на ногах, надел наручники на руки и соединил их с цепями снизу. После отстегнул Подорова от стола и велел тому подниматься. Нестор заскулил, как напуганный щенок, но не стал сопротивляться. Он не поднимал головы, и медленно, переставляя ногами настолько, насколько позволяли сковывающие цепи, вышел из комнаты допросов в сопровождении двух конвоиров.
Зубченко вышел вслед за ними и зашел в соседнюю комнату, где сидел Крысов. На его лице читалась озадаченность, смешанная с усталостью. В руках он держал давно остывший кофе. Его пиджак висел на спинке стула. Крысов молча встретил Зубченко и кивнул тому, чтобы тот присел рядом. Прокурор достал из кармана сигареты, закурил, и скомкав пачку демонстративно бросил ее в урну словно мяч в баскетбольную корзину.
– Что думаешь, Саша? – спросил Крысов.
– Не знаю. Все как-то странно. Я не думаю, что это он убил. Что-то не связывается.
– Вот и я о том же. Нестор, конечно, чокнутый на всю голову, но, наверное, он говорит правду.
– Что будем делать? Мэр ждет от меня новостей, и перед тем, как я завалюсь в бар, чтобы упиться вусмерть, мне придется явиться к нему на ковер с полным отчетом. Дело закрыто?
Нестор в сопровождении конвоиров спустились в подвал, где находилась камера временного содержания. Комната в конце коридора за толстой металлической дверью с небольшим окном размером со спелое яблоко. Конвоир, что шел первым, велел Нестору остановиться и повернуться лицом к стене. Тот послушно выполнил требование. Открылась первая решетчатая дверь. Они прошли дальше. Дверь со скрипом захлопнулась и эхом разнеслась по коридору. От этого звука Нестора бросило в холодный пот. Он стал как вкопанный, ссутулился как старик и оглянулся назад, словно там кто-то был. Но в бетонном коридоре, кроме него, и конвоиров никого не было.
Он двинулся вслед за милиционером от толчка прикладом в спину. Боль была несильной, по крайней мере, не сильнее страха, от которого Подорова буквально лихорадило. От решетчатой двери до двери в комнату временного содержания было не больше десяти метров, но в тот момент Нестору они казались вечностью. Его собственное шорканье ног пульсировало у него в голове. Оставалось всего несколько метров до двери, как Подоров опять встал в ступор. Металлическая дверь, за которой скрывалась комната не больше общественного туалета на заправке, казалась ему высокой и неприступной. Он ощущал себя маленьким человечком перед этой грудой металла, из-за которой шел запах стухших кабачков. Через мгновение запах усилился. Это была отвратная вонь, режущая глотку. Он посмотрел на конвоиров, но в их глазах читалась только усталость и злость на него.
– Шевели копытами, – рявкнул конвоир.
– Запах! Вы его не слышите? Вы не чувствуете эту вонь?
– Что ты несешь?
– Он там! Я Богом клянусь! Он там! Прошу, верните меня наверх. Я еще могу многое рассказать. Пожалуйста, прошу вас. Умоляю!
Конвоир ударил Нестора в живот, отчего тот рухнул на колени. Слюна медленно стекала с его губ на пол. Нестор посмотрел на молодого бойца и расплакался.
– Бей! Избей меня, только не веди меня в эту камеру.
Конвоир еще раз приложился прикладом по спине и Нестор прижался грудью к холодному бетонному полу.
– Эй ты палку-то не перегибай. Тут все-таки камеры стоят.
– Вставай. Мое дежурство закончилось уже тридцать минут назад, и я чертовски хочу домой. Так что, тварь, поднялся с пола, и двинул в эту сраную камеру, пока я из тебя все дерьмо не выбил.
Нестор молча поднялся с пола и подошел к двери. Он посмотрел на окошко размером с яблоко, словно в бездушный зрачок птицы. Хищника, который сперва пожирает твою плоть, а затем и душу. Он был уверен, что этот хищник, с длинными рыжими волосами сидит за этой дверью и ждет, пока его отдадут на съедение, подобно разменной монете для львов перед битвой гладиаторов.
Тик-так... Тик-так... Тик-так...
Конвоир вставил ключ в замочную скважину и провернул его в сторону до щелка. Нестор сглотнул слюну в пересохшем горле. Дверь медленно и со скрипом подалась вперед. Первым зашел конвоир и втянул Нетсора в комнату. Тот прищурил глаза и зацепившись за угол кровати рухнул на пол.
– Нет! Прошу, не убивай меня!
– Да не собираюсь я тебя убивать. Встань!
Нестор поднялся на ноги и быстро осмотрелся по сторонам. Комната была пуста за исключением их самих. Серая, обшарпанная, с осыпавшейся штукатуркой комната, в одном углу которой стояла одна двухъярусная кровать, во втором железный туалет и раковина. Сквозь небольшое окно под потолком пробивался утренний свет, в лучах которого витала плотным столбом пыль. С Нестора сняли цепь, оставив скованными руки и ноги. Конвоир толкнул Подорова в грудь и тот рухнул на кровать подняв новые клубы пыли.
Еще некоторое время Нестор слышал удаляющиеся шаги конвоиров, скрип стальных дверей и металлическое позвякивание от связки ключей. Подоров прижался лбом к холодной двери и зажмурился, словно пытался проснуться от поглощающего его кошмара. Он открыл глаза из-за раздражающего писка в ушах, который через мгновение стих, забрав с собой все звуки этого мира. Он не слышал ничего кроме собственного дыхания, раздававшегося где-то далеко и так неестественно. Он глубоко вдохнул и замер на месте. Сделал так, как учила его почившая тетушка, которую он любил больше кого-либо на этой ненавистной им земле. Та тоже его любила, верила в него, наставляла и, можно сказать, обучала всему, что он сотворил. Она буквально породила Потрошителя. Нестор ощутил приятную легкость как в детстве, и уже было поверил, что все, что с ним произошло лишь иллюзия, плод его разыгравшегося воображения, как за его спиной раздался голос, выбивший землю из-под ног Подорова:
– Ты разочаровал меня, Нестор.
Нестор не спеша повернулся, и увидел своего гостя, сидящего на нижнем ярусе кровати. Падающая тень скрывала лицо «званного» гостя, но Подоров мог рассмотреть его сверкающие глаза. Он не видел, но мог поклясться, что тайный незнакомец улыбался, смотря на трясущегося маньяка.
– Очень жаль, я думал ты тот, кто мне нужен. Тот, кого можно обучить. Вложить душу. А ты всего лишь жалкий неудачник.
Нестор рухнул на колени перед тайным гостем.
– Прошу, дай мне еще один шанс. Открой эту дверь и скинь с меня эти цепи, и ты увидишь, на что я способен!
– Открой, сбрось, помоги. Я же говорю – ты жалок.
Нестор подполз к кровати и попытался припасть к ногам незнакомца, но тот пнул его, и Нестор откатился к металлическому унитазу. По его щекам полились слезы. Он снова зажмурился и всхлипывая заполз под раковину.
– Я не хочу умирать. Прошу, пощади. Дай мне еще один шанс. – Подоров шмыргнул носом. – Я не хочу умирать. Прошу.
Незнакомец поднялся с кровати, наклонился над Нестор и, взяв его за воротник, приподнял с грязного бетонного пола. Его рыжие пряди скрывали лицо, но Нестор чувствовал, что тот не переставал улыбаться с момента появления в камере. Гость приподнял руку и Подоров заметил, как что-то блеснуло. Это был тонкий кинжал, похожий на баллок. Сверкающая серебряная рукоятка с золотыми вставками гипнотизировала Нестора. Он не мог отвести взгляд от предмета, который через мгновение прервет его жизнь.
Гость управлял Подоровым как марионеткой. Поставил его на колени, опустил руку на голову и откинул ее назад так, что кадык едва не рвал кожу Нестора и рвался наружу. Незнакомец втянул носом воздух.
– Прощай Нестор, – сказал рыжеволосый и провел лезвием по горлу Подорова, после чего отпустил его, и тот скрутился под металлической раковиной, трясясь от страха и боли в луже собственной крови и мочи. Даже в тот момент, Нестор боялся посмотреть на незнакомца, словно тот утащил бы его во мрак, где смерть показалась бы утренним штилем.
Крысов и Зубченко молча стояли недалеко от входной двери. Работники Следственного комитета, словно рабочие пчелы метались из кабинета в кабинет, держа в руках стопки скоросшивателей. Никто не замечал витающего в воздухе странного запаха, чувства, что что-то должно было произойти. Что-то страшное и необратимое. Словно само здание стонало от старости в ожидании дня неминуемой гибели. Привычный запах прокуренных стен, стойкого пота, пыли, и сырости в этот день словно усилился вдвое.
Крысов посмотрел на главного прокурора и понял, что тот также сомневается в происходящем, и пусть уже забытое чувство следователя давно угасло, мелкие частички, оставшиеся в памяти, вселяли неуверенность, но им ничего не оставалось, как принять имеющиеся факты. Преступник сидит за решеткой и скоро будет отдан на суд.
За их спиной раздался скрип металлической решетчатой двери, после послышались тяжелые шаги конвоиров. Это было финальной сценой совместной работы начальника Следственного комитета и главного прокурора области. Александр Матвеевич протянул руку, чтобы проститься с коллегой.
– Ладно, поеду, доложу своему начальству, а там глядишь и на море съезжу отдохнуть, – сказал Зубченко и улыбаясь протянул руку Крысову.
– Передавай привет, может и мне путевочка перепадет, – ответил Александр Матвеевич. Он оглянулся на конвоиров, и, получив от них сигнал – «все в порядке», – повернулся в сторону лестницы, и уже собирался идти в свой кабинет, как во всем здании вырубился свет.
– Какого черта? – недоумевал Крысов.
– Походу электричество вырубилось. – Раздался голос дежурного.
В коридоре стало многолюдно. Большинство покинуло свои кабинеты, чтобы выяснить причину сложившейся ситуации.
– Я понимаю нахрен! Так разберитесь с этим. Быстро звони в аварийку! Отправь инженера в подвал, пусть проверит щиток – раздавал указания Александр Матвеевич, как услышал что-то похожее на крик идущий от камер временного содержания. – Твою мать, Подоров!
Крысов, Зубченко и еще с десяток человек ринулись по коридору к решетчатой двери.
– У кого ключи? – прокричал прокурор.
Кто-то из бегущих отозвался и просунулся к дверям. Трясущимися руками, парень не мог попасть в замочную скважину и лишь царапал ключом металл. Крысов рявкнул на бедолагу, выхватил ключ и сам отпер дверь. Все ринулись дальше по коридору. Вторая дверь и снова послышался мужской стон, переходящий в захлебывающее рыдание. Александр Матвеевич первым добежал до камеры Нестора и первым делом заглянул в небольшое окошко размером со спелое яблоко.
Перед его глазами раскинулась бескрайняя тьма лишившая его. Он словно заколдованный смотрел в пустоту и понимал, что та его затягивает. Но не телом, а сознанием. Он слышал, голоса, доносящиеся за его спиной, но спустя мгновение они уже не имели смысла и стали легкими отголосками доносящимися откуда та издалека. Крысов обернулся, и его бросило в холодный пот. Он видел самого себя смотрящим в это проклятое окошко окутанного кромешной тьмой, холодом и отвратным запахом. Александр Матвеевич попытался протянуть руку, крикнуть, но ничего не получалось, он просто парил вглубь этого необъяснимого пространства, как почувствовал боль в плече. Она становилась сильнее пока он не взревел и не рухнул на колени. Перед глазами навис туман и все кружилось как на карусели. Крысов протянул ключи, отполз на несколько метров после чего его вырвало.
Зубченко хотел помочь Александру Матвеевичу, но понял, что лучше отпереть камеру и обойтись без предварительного заглядывания в окошко. Он сунул ключ, провернул до упора и потянул на себя дверь. Когда все зашли в изолятор временного содержания Подоров уже был мертв. Его бездыханное тело лежало под металлической раковиной в луже крови.
Ветер колыхал ветви деревьев, срывая листву и осыпая могилы давно почивших. Какая бы погода не стояла, на кладбище она всегда отличалась, словно сама природа не посягала на покой мертвых. Потемневшие от летнего солнца и грязи искусственные цветы, как символ памяти и скорби, пестрили среди осенней серости и опавших листьев, подобно немногочисленным посетителям сидящих на поросших мхом скамейках, чье внимание привлек бегущий, тяжело дышавшей мужчина в потертой кожаной куртке.
Жикин оставил машину у ворот, не стал дожидаться смотрителя кладбища и ринулся в поисках рабочих в надежде, что те еще не закопали тело девушки. Сперва он пробежался по восточной стороне, после ринулся на запад, где также ничего не нашел. Он бежал среди оград, постоянно спотыкаясь об торчащие корни деревьев. Он то и дело скользил по мокрой листве, отчего ноги постоянно разъезжались в разные стороны наводя на мысли о несчастном случаи, упасть и расшибить голову о торчащие прутья ограды.
В метрах пятидесяти он разглядел двух мужчин в заношенных рабочих куртках. Они сидели под деревом, курили и о чем-то громко спорили. Жикин ускорился и попытался крикнуть, но изо рта доносилось лишь едва слышимое посвистывание. Добежав, Константин оперся на дерево и заглянул в яму, где лежал деревянный гроб. Дешёвый, не покрытый никаким лаком или краской, без фризов, рельефных узоров и позолоченных ручек. Он больше был похож на промышленный деревянный ящик, чем на посмертное пристанище.
Константин показал удостоверение работягам и спрыгнул в могилу. Сперва ему показалось, что в его коленях раздался хруст, по ногам прошлась тупая боль, но через мгновение она ушла. Он просунул пальцы в небольшую щель под крышкой гроба и потянул на себя, но все без результата. По краям поблескивали шляпки забитых гвоздей.
– Дайте мне монтировку!
– Мужик, ты чего? – прохрипел один из «могильщиков»
– Я неясно выразился? Дайте мне гребанную монтировку!
– Где я тебе её высру? – Вклинился в разговор второй.
– Тогда лопату сюда и быстро!
Тот, который больше хрипел, чем говорил, передал Жикину лопату и с интересом стал наблюдать за следователем.
Константин сунул заостренным концом в щель гроба, а второй потянул вверх. Раздался громкий треск и крышка медленно подалась, увеличивая щель. Жикин сунул лопату дальше, пока не уперся черенком и еще раз проделал то же самое. Крышка уже почти полностью освободилась от гвоздей. Константин откинул лопату, поставил ногу на гроб и схватившись руками за крышку потянул со всех сил. Руки тряслись, по пальцам расплывалось легкое покалывание, а лицо налилось кровью. Он сделал еще несколько рывков, и крышка отскочила в сторону потянув за собой следователя. Жикин рухнул прямо в открытый гроб на мертвую девушку. Его руки коснулись её холодного тела, отчего у следователя пробрал мондраж. Он стер выступивший пот с лица, перевернул девушку и, разорвав на спине платье, увидел то, чего боялся больше всего. Его ноги подкосились и он сел на бортик деревянного гроба, посмотрел на ошарашенные лица «могильщиков», стоявших у края могилы, достал сотовый и позвонил в «дежурку».