Круг верных

            – Саша, это не то, что ты подумал. Саша, да посмотри на меня, я клянусь, что не убивал дочь. Зачем мне это делать? – истерически кричал Кабанов.

        Жикин медленно углублялся в комнату, обходя объекты, напоминающие орудие для пыток. Плети, наручники, уродливая кожаная маска с шипами. От всего этого по телу бежала дрожь. Константин хотел дотронуться до сооружения похожего на качели с огромным количеством ремней, но после отдёрнул руку, как от раскалённого метала.

        – Саша! – крикнул Феликс Захарович и схватил Крысова за рукав куртки.

        Тот посмотрел на мэра, и отрицательно покачал головой. Он дал понять, что дела его действительно плохи.

        – Господин Кабанов, у меня к вам есть один вопрос – что это все такое?

        – А словно вы не понимаете! Да, я человек, и я так же не идеален, как и все. У каждого живут свои тараканы в голове, и лишь только от возможностей они имеют различия.

        – Хорошо, хотя мне этого не понять, но у меня есть ещё один вопрос – вы тут, как бы это сказать, - это делаете вы или с вами?

        – Что? Ты совсем охренел следователь?

        Жикин отвернулся от мэра и с довольной улыбкой подошёл к кровати. Низкая, размерами два на два метра. Чёрное постельное белье, на одеяле лежал костюм горничной. Константин достал из кармана ручку и поднял костюм за бретельку. Размер совпадал с размером убитой.

        – Итак, давайте поясним, это и есть ваше укромное гнёздышко, куда вы приводили, я надеюсь, проституток?

        – Они не были проститутками, – сухо ответил Кабанов.

        – Хорошо, не проституток. Но девушек. – Феликс Захарович кивнул. – И вы с ними здесь занимались сексом, пусть и своеобразно, – Жикин посмотрел на стол с множеством отверстий, – даже не совсем понятно как, но вы признаетесь в этом.

        – Да.

        – Ещё поправка, добровольно?

        – Конечно, добровольно!

        – И они покидали дом живыми?

        – Да! – взревел Кабанов.

        Жикин уселся на кровать и несколько раз подпрыгнул на ней. Ложе приятно пружинило под его задом. Он оперся на руки и пристально посмотрел на мэра, человека, чья власть над всеми была безграничной ещё несколько часов назад, а теперь, он как провинившийся школьник, стоял и мялся с ноги на ногу.

        – Феликс Захарович, я вынужден поместить вас под стражу, пока будет вестись следствие, – сказал следователь, не скрывая своей радости.

        – Феликс, выйди на секундочку, – сказал Крысов и дождался пока мэр вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. – Костя, не пори горячку. Я знаю Феликса уже давно, и уверен, что он не убивал свою дочь.

    – Может, вы ещё и об этом знали?

        – Конечно, нет. – Крысов заметил во взгляде Жикин подозрение. – Ты ещё может и меня подозреваешь во всех этих извращениях? Я, конечно, тоже не святой, бывали грешки. Как говорится седина в бороду, бес в ребро, но это я делал по старинке, как дед учил. Но Костя, я уверен, что Кабанов тут ни причём.

        – То есть, я его не арестую?

        – Разумеется.

        – И вы его сейчас отпустите?

        – Да. И по делу он будет проходить как потерпевшая сторона.

        Жикин встал с кровати и подошёл к начальнику:

        – И что мне прикажете делать?

        – Работать, Жикин, работать. Искать убийцу.

        Жикин не скрывал своей злости.

        – Вы у меня забираете единственного подозреваемого, которому, было бы неплохо пообщаться с нашим психологом, и говорите искать преступника? Кого, мать его, искать? Тут все указывает на Кабанова: загородный дом, о котором якобы никто не знал, но вот дочь убивают именно здесь; сам Кабанов просил Иннокентьевича не вызывать милицию, а теперь, мы ещё знаем что он извращенец в тяжёлой форме!

        – Почему в тяжёлой?

        – Да посмотрите вокруг! Стол с дырками, качели, куча костюмов, эти резиновые члены, плётки, наручники и та маска с шипами. Это вы хотите сказать вещи нормального, здорового человека?

        Крысов понимающе похлопал по плечу Константина, посмотрел на все перечисленное и сказал:

        – Пойми, у каждого из нас есть увлечения, и для некоторых они кажутся странными. Костя, ищи настоящего преступника. Это все, что я могу тебе сказать.

        Жикин психанул, стукнул ногой по «столу любви» и вышел из комнаты, где в коридоре его ждал Кабанов.

        – Пройдёмте за мной. У меня к вам есть ещё несколько вопросов.

        Кабанов заглянул в комнату, и, поняв по одобрительному кивку начальника следственного комитета, что все в порядке, выпрямил спину и медленно двинулся за следователем.

        В гостиной комнате сидели Богдан и спящий Егор Иннокентьевич. Стажер заметно встрепенулся при виде Жикина и Кабанова, но по выражению лица своё куратора понял, что тот не в духе.

        – Феликс Захарович, в каких отношениях вы были с дочерью? – спросил Жикин и раскрыл свой блокнот.

        – В нормальных отношениях, как и любой отец с дочерью, – ответил мэр. Его голос стал прежним, властным, не испуганным. Он снова стал тем Кабановым, которого ежедневно видели тысячи людей по телевизору. В этот момент Жикин понял, почему Феликсу нравились все эти «садо — развлечения». Он любил власть, власть во всём. В работе, в семье, в отношениях, в постели. Он хотел чувствовать власть всегда.

        – У Юлии были какие-то проблемы последнее время?

        – Нет.

        – Возможно, враги?

        – Нет. – Кабанов достал из бара бутылку коньяка, плеснул в стакан и залпом выпил.

        – Чем она занималась последние годы?

        – У неё был свой бизнес.

        Жикин тяжело вздохнул.

        – Какой именно бизнес?

        – А вот это уже не вашего ума дело. Её бизнес никак несвязан с её убийством. Даже мне, такому дилетанту в сыскном деле ясно, что это дело рук психопата, маньяка. И как мне известно, это не первое убийство. Это так, господин следователь?

        Кабанов полностью взял в свои руки борозды правления и вдоволь отыгрывался за инцидент в «тайной комнате».

        – Это не совсем так. Убийство вашей дочери, Юлии имеет схожий характер с ещё одни убийством, но пока рано говорить, что это сделал один и тот же человек.

        – Господин, как вас там, Жилин?

        – Жикин.

        – Жикин, занимайтесь своей работой, поимкой преступников, а я буду заниматься своей работой. Договорились? И да, с этого момента Егор Иннокентьевич не будет с вами разговаривать без адвоката. Я думаю, мы друг друга поняли.

        Константин закрыл блокнот и кивнул Богдану, что им пора уходить. Жикин поднялся с дивана, протянул руку мэру, но в последний момент передумал и с презрением посмотрел на Феликса Захаровича, что тому доставило удовольствие. Перед уходом он попросил Борщева как можно скорее дать ему отчёт с места преступления, так как из-за всей суматохи он толком ничего не изучил, но главное для себя отметил. Выйдя на крыльцо, он испытал забытое желание закурить. Словно что-то внутри царапало кожу, отчего хотелось согнуться. Он втянул влажный, пропитанный лесом воздух и двинулся к машине. Дождь сменился густым туманом, что, по мнению следователя, было в разы хуже. Когда он сел в машину, он словно вышел из спячки и вспомнил, все, что с ним произошло в лесу. И помог ему в этом Богдан.

        – Константин Юрьевич, а что случилось в лесу? В кого вы стреляли?

        Жикин завёл двигатель автомобиля, и, развернувшись у загородного дома мэра (который стоял в окне и наблюдал за следователем) поехал по размокшей земле к воротам. Спустя десять минут машина двигалась по шоссе в сторону Минска. Жикин так и не ответил на вопрос своего стажера. Он попросту не знал, что сказать. Точнее, не знал как рассказать про странный голос. Он вспомнил про фотографию, появившуюся в его кармане, а затем ожившую. Константин пытался отогнать все эти мысли, но очередной вопрос Богдана, просто не позволил этого сделать.

        – Константин Юрьевич, вы так и не ответили мне. Если не хотите говорить об этом, так и скажите – я отстану.

        – Да дело ни в этом. – Жикин задумался. – Просто, то, что произошло со мной в лесу – не поддаётся логике.

        – В этой жизни, не все должно поддаваться логике, – сказал Богдан, смотря в запотевшее окно.

        – В чем-то ты прав. Но всё равно. Что-то повело меня в сторону от дороги. Я слышал, как те парни, Женя, Сергей, говорили, что ушёл от них на километр. Понимаешь? Я просто брёл по лесу, боясь, что набреду на болото, и даже не понял как я ушёл так далеко. А потом появился он.

        – Кто он? – Оживился Богдан.

        – Человек в плаще с капюшоном на голове и в военных берцах. Я хотел сразу достать пистолет и открыть огонь, но не смог. Я как новичок кинулся за ним в лес, уходя дальше от тропы, хотя сам запрещал это делать остальным. Этот человек, словно специально уводил меня в сторону. И когда я его нагнал, раздался голос.

        – Голос?

        – Ладно, Богдан. Это неважно. Главное, что тот беглец ушёл, и я не имею понятия, кто это мог быть. Возможно, это была единственная зацепка, которая мне позволила бы засадить Кабанова.

        – Ого, мэра? Вы думаете – он убил Юлю?

        – Юлю... А ты знал её?

        – Косвенно. Знаю, что была редкостной оторвой, но не более того.

        Жикин постукивал пальцами по рулю, обдумывая слова стажера. Хотя он его уже про себя называл напарником, пусть и зелёным, но напарником. Он чувствовал в нём поддержку, он знал, что на Богдана можно было положиться, но пока ещё не пришло время.

        – Так, что за голос вы слышали?

        – Богдан, давай забудем про этот голос, хорошо? Сейчас, я на девяносто процентов уверен, что мне померещилось.

        Жикин прибавил звука на радиоприёмнике, и машина наполнилась песней группы «Смоки». Он посмотрел на Богдана, который уже почти спал сидя под мощным потоком тёплого воздуха. Вспомнил себя в молодости, такого же целеустремлённого, такого же стойкого. Он видел в нём бурление жизни. Машина пересекла черту города и на лобовом стекле пятнашками отражались блики жёлтых уличных фонарей. Он взглянул в зеркало заднего вида и опять вспомнил рычащий голос и человека в плаще. Вопрос «Кто они были», не давал ему покоя.

        Белый «Фольксваген» остановился у здания следственного комитета. Константин не глушил двигатель и устремил свой взгляд на грозное здание Сталинской эпохи. Отголосок прошлых лет, который одни пытаются забыть, другие – возродить. Серое здание, как бездушный монстр, пожирающий тебя с потрохами и медленно пережевав, выплюнет сломленного и никому ненужного бедолагу.

        Тяжёлая ладонь следователя лежала на рычаге коробки передач. Его грубая, потрескавшаяся кожа цеплялась за вырубки на кружке пластмассы. Он почувствовал как боль в ноге медленно возвращалась и усиливалась. Константин не двигал ногой больше двадцати минут, и она слегка отекла. Ему показалось это странным, но боль была немного приятной, она давала понять, что он ещё живой. Живой и телом и душой. Богдан открыл глаза, и, зевая повернулся к своему куратору.

        – Ого, мы уже приехали?

        – Богдан, ты всего лишь стажер, и не обязан этого делать. Езжай домой, отоспись и завтра приезжай в отдел.

        – Константин Юрьевич, завтра уже наступило. Я знаю, что я не обязан, и где-то даже не должен всего этого делать, но я уже забрался в вашу лодку и мы далековато отплыли от берега.

        – В этом ты прав. Но я всё равно предлагаю тебе поехать домой.

        – Я уже все сказал. Один вы не справитесь, тем более моё неординарное мышление вам пригодится.

        – Неординарное? – Жикин рассмеялся в полный голос.

        – О да, вы ещё вспомните мои слова и скажите – Богдан, ты был прав, без тебя я бы не справился.

        Жикин рассмеялся ещё сильней. Он истерично колотил рукой по рулю, что казалось тот отвалиться под тяжестью ударов. Константин махнул рукой, чтобы тот выходил из машины, сам заглушил двигатель и также вышел из машины. Забрав сумку с заднего сиденья, он быстро пошёл к входу здания следственного комитета.

        Войдя в кабинет, Жикин скинул отсыревшую куртку и включил электрический чайник. Они с Богданом так спешно покидали кабинет, что забыли закрыть форточку, отчего в комнате заметно похолодало. Стажер уселся за свой стол, и, сунув руки под мышки, стал дожидаться пока закипит чайник.

        – Богдан, коль решился помогать, мне нужно до завтра знать про всех бывших маньяков, психически больных и склонных людей к жестоким убийствам. Всех, кто в детстве мучил зверушек или сверстников, всех кто стоит на учёте у психиатров из-за склонности к агрессии. Всех, кто находится под пристальным присмотром. Свяжись с прокуратурой и КГБ. К завтрашнему утру.

        – Понял шеф.

        Константин подошёл к подоконнику, где стоял чайник и кружки. Он заварил себе крепкий чай и вернулся к своему компьютеру. На экране высветилась милицейская база данных, которой пользовались, как и сама милиция, так и следственный комитет, прокуратура и многие другие службы. Конечно, эту базу создали не работники милиции, а люди куда более серьёзных структур, но выбор на название пал таков. Жикин сделал несколько глотков обжигающего чая и демонстративно хрустнув пальцами, ввёл в поисковой строке «Кабанова Юлия Феликсовна». К его большому удивлению, база выдала восемь девушек с идентичными фамилией и инициалами. Он нашёл нужную ему Юлию, а именно 1990-го года рождения, уроженку города Минска.

        «Кабанова Юлия Феликсовна, родилась в 1990 году в городе Минске. В возрасте семи лет поступила в частную школу закрытого типа. Окончила в 2008 году». Это все что Жикину выдала знаменитая милицейская база. Он попытался открыть файл касаемо её обучения в закрытой школе, но на компьютере выскочило окно, запрашиваемое серийный номер удостоверения. Жикин послушно ввёл семь цифр.

        «В доступе отказано!»

        Константин прокрутил страницу ниже и попытался открыть файл «Высшее образование», и перед ним снова выскочило окошко, требующее ввести личный номер удостоверения. Он опять послушно ввёл семь цифр.

        «В доступе отказано!»

        Недоумение следователя медленно перерастало в злость. Час назад у него забрали единственного подозреваемого, а теперь он не может получить информацию, касаемо жертвы. И ему отказывает в этом милицейская база, что было последней надеждой, так как он прекрасно понимал, что мэр с ним разговаривать не будет, пока у того не будет весомых аргументов.

        Жикин покопался ещё немного в личном деле убитой, и каждый раз, когда он пытался открыть какой-нибудь файл, на экране появлялось окошке с требованием ввести серийный номер, и каждый раз он видел «В доступе отказано!».

        Константин психанул, и, схватив телефон, набрал номер «отдела компьютерщиков» (так он их называл).

        – Слушаю, – раздался заспанный голос.

        – С кем я разговариваю?

        – Федор. А я с кем?

        – Следователь Жикин.

        – Слушаю вас Константин Юрьевич.

        – Федя, у меня возникла проблемка. Я тут пытаюсь посмотреть личное дело убитой, но на каждый запрос мне почему-то отказывает в доступе.

        – А вы правильно вводили серийный номер удостоверения?

        – Федя, а как ты думаешь?! – Жикин не скрывал своей злости.

        – Я думаю, что сейчас четыре утра, и все может быть. Ладно, говорите, кого убили.

        – Кабанова Юлия Феликсовна 1990-го года рождения.

        Из динамика трубки послышались стуки по клавиатуре. Затем тишина, звук выскакивающего окошка требующего ввести серийный номер. Затем отказ.

        – Константин Юрьевич, продиктуйте номер вашего удостоверения.

        Федор внимательно прослушал семь цифр и одновременно вводил их. Послышался снова звук отказа. Федор вновь застучал по клавишам, несколько раз матюгнулся, затем снова постучал по клавишам.

        – Константин Юрьевич, тут такое дело, это личное дело числится под грифом секретно. Я сумел зайти в реестр допустимых к нему лиц и их всего семь. Кто именно я сказать не могу, но если надо, то я могу постараться узнать, но вы прекрасно понимаете, чем это все может обернуться. Как для меня, так и для вас. И сказать вам честно, я не сильно горю желанием узнавать этих семь счастливых обладателей доступа к этому личному делу.

        – Ты можешь узнать, кто установил этот гриф? – спросил Жикин.

        – Да кто угодно, у кого есть такие полномочия.

        – Спасибо, – сказал Константин и стукнул трубкой по аппарату так, что тот едва не треснул.

        – Что-то случилось? – Богдан от неожиданности подпрыгнул на стуле.

        Но Жикин проигнорировал этот вопрос. Он достал из кармана брюк мобильный телефон и уже звонил Крысову. После долгих гудков раздался голос заспанного начальника следственного комитета.

        – Александр Матвеевич, как это понимать?

        – Ты вообще о чём?

        – Ладно, вы забрали у меня единственного подозреваемого, ладно тот откровенно мешает следствию умышленно скрывая важную информацию, и вы ему в этом пособничаете. Но это...!

        – Что это? – недоумевал Крысов.

        – Я требую доступ к личным файлам Кабановой Юлии.

        – Ах вот ты про что. Увы, Костя, тут я тебе ничем не могу помочь. По крайней мере – сейчас. Пиши запрос в прокуратуру, и завтра с самого утра дуй к ним. Я попытаюсь тебе помочь, но завтра.

        Жикин окончил разговор. Он прекрасно понимал, что вся эта катавасия с разрешением на получения доступа к засекреченным файлам может затянуться не на один день. Он смотрел на свой мобильник в руке и долго думал, звонить ему своему знакомому или нет. Решил, что сделает это утром.

        – Константин Юрьевич, что случилось?

        – Личное дело Кабановой засекречено. Я уверен, что завтра, как только я напишу запрос на доступ к файлам, они будут пустыми, так как Феликс Захарович поспособствует этому. Но это не беда. Дождёмся отчёта от криминалистов, а сейчас давай вернёмся к первой жертве. Что-то должно их объединять.