Глава 17
Наверное, в жизни каждого человека был тот, кого он так и не смог понять. В моей жизни это была девочка по имени Даша Епифанцева, с которой я учился в одной группе с пятого по восьмой класс. Дашу в школе не любили. Не потому что она сильно отличалась внешне от других, одевалась по-иному, или имела вздорный характер, а по той простой причине, что её мнение зачастую не совпадало с мнением большинства. В школьном сообществе агрессия по отношению к самым слабым его членам всегда была нормой и все, даже учителя закрывали на это глаза. Все, кроме Даши Епифанцевой. Сама Даша не боялась издевательств и принимала их с поразительной стойкостью. Выслушивала в свой адрес резкие, как пощечины слова и продолжала расталкивать скопившихся над каким-нибудь забитым мальчишкой одноклассников. Я же, хоть и был новичком, влился в общество быстро и легко, словно был там всегда и поэтому поддерживал своих друзей во всем. В том числе и в издевках. Одно я только скрывал ото всех — я был влюблен в Дашу без памяти.
На самом деле эта девочка была красивее всех моих одноклассниц, мы все это видели и не могли взять в толк, как она может так поступать, ведь если бы не её жизненная позиция, противоречащая школьным устоям, она стала бы самой популярной девочкой в классе, а может быть и всей школе. Но популярность Даше была не нужна ей были нужны порядок и справедливость, которых она к сожалению, не добилась.
В девятом классе Даша сменила школу и я перестал её видеть, а через три с половиной года она умерла от лейкоза.
Я часто вспоминал о ней, поначалу жалея о том, что был с ней крайне нечестен, а потом просто так. И вот уже около пяти лет назад я, можно сказать, стер её из памяти, но случай с Полиной напомнил мне о ней.
Другая — вертелось у меня в голове и тогда и сейчас. Она другая, не такая как все, чистая как первый снег и в то же время твердая и бесстрашная, не прогибаемая под тяжёлым крестом непростой судьбы. Даша всегда держала голову высоко поднятой, независимо от того, сколько грязи было вылито на неё, Полина же, оказавшись на пороге смерти, не сломалась и не предавалась унынию, даже когда наше положение оказалось безвыходным.
— Не бывает безвыходных положений! — твердила она, сидя на деревянной лавочке в бане, в то время, как я нервно засовывал в печку кое-как колотые дрова. Я не мылся шесть дней, так же, как и остальные, и было принято единогласное решение натопить баню. Мы кинули жребий и короткую палочку вытянул я, а Полина с радостью согласилась мне помочь. Случись со мной то же что и с ней, я бы не скоро смог выйти на улицу.
— Сколько дней мы просидим здесь ещё? Семь или восемь? А дальше что?
— Если так, то это будут самые короткие дни в моей жизни, — сказала Полина очень низким голосом и опустила голову, но спустя пару секунд на её лице появилась улыбка. — А соседи? Припасы должны быть у всех, наберем у них и сможем продержаться больше месяца!
— А какой в этом смысл? Ну продержимся мы месяц, дальше что? Потом если тьма не сведет нас с ума, мы сами это сделаем, а ты не выдержишь этого и уйдешь! Как раз тогда, когда действительно начнутся морозы и ты и часа не выдержишь на улице! Либо волки прочуют, что здесь кто-то есть и найдут нас, а из оружия у нас только тупой топор, потому что острый остался в автобусе! — Я швырнул не хотевшее влезать в печку полено на пол, Полина вздрогнула, но промолчала. — Так, что нет у нас никакого выхода.
— Ветер снова разбушевался, — тихо сказала девушка, выглянув в окно спустя пару минут молчания.
Это был даже не ветер, а самый настоящий ураган. Благо, все успели помыться в бане, пока тьма снова не пришла, потому что на этот раз она пришла на всю ночь. Помывшись, я чувствовал себя лучше, но ненамного, всю тяжесть смыть не удалось, она сидела глубоко внутри меня.
Я занял кресло, уже ставшее моим, и под завывание ветра, чей-то едва слышый храп и кошачье мурчание попытался уснуть. Полина устроилась рядом, положив голову на моё плечо. Я долго сидел просто с закрытыми глазами, пока не понял, что не хочу спать. Тогда я снова достал тот старый телефон и снова прочитал сообщение, сам не зная, почему я это делаю.
"Я верю в то, что ты устала, потерпи немного. Скоро это
закончится, обещаю тебе"
Устала... Она устала от такой жизни или от меня.
Потерпи...
Скоро все закончится...
Стоит ли думать об этом, если уже и так все закончилось?
Но чего она хотела?
Обещаю.
Единственным человеком, кто мог ей это обещать был я. Но это написал ей не я.
Значит она...
Она хотела уйти.