Глава 9. Отрешённая душа
Казалось, мир стал сплошным тёмным пятном. Мой разум медленно сходил с ума. Я периодически просыпалась, если можно это так назвать, обретая яркие болевые ощущения, с которыми ничего не могла поделать. Для меня сны сейчас были более желанны, в них я видела яркие картинки и меньше чувствовала физическую боль. Но со временем, когда боль чуть стала утихать, я стала путаться и теряться в собственной темноте. Не понимала, снится ли мне это, или я просто переживаю воспоминание. А может я опять слишком самоуверенна и сейчас, после смерти, просто вижу всё, что было раньше, отголоски прошлого? Я не понимала ничего. Было тихо. Со мной не говорили. Я пыталась спрашивать, но ни единого звука не было — то ли со ртом было что-то, то ли я действительно была без тела — мертва.
Прошло какое-то время, мне тяжело было судить, сколько точно. Я начала ощущать больше, но всё так же сомневалась в своём существовании. Что я теперь? Я не чувствовала тело, только начала видеть потоки магии, как когда-то. Со временем стала различать очертания живых существ где-то вдали. Словно училась всему заново. Не зря мне постоянно говорили, что от физического зависят способности магические. Я пыталась магией распознать окружающие предметы, те, что поближе. Как ни странно, но, наверное, из-за слепоты остальные мои чувства обострились, и обращение с магией стало лучше получаться. Первый раз вышло плоховато, но с каждым разом лучше и ярче, детали становились более проработанными. Окутывая всё светлыми нитями магии, я сотворила свой новый мир в тёмном царстве безысходности.
Восприятие времени так и не вернулось, но в какой-то момент я стала чувствовать своё тело. Точнее что-то, в чём я вроде бы была, ведь двигать я не могла ничем, да и по сути чувствовала сплошную боль, но теперь эта боль имела форму.
Как же так получилось? Мне хотелось разрыдаться и исчезнуть, жаль, что я не могла себе позволить такую роскошь. Я была такой жалкой, вновь подвела себя и других. Опять стала обузой, опять ломаю жизни вместо их спасения. Так хотелось со слезами выпустить всю горечь и боль души наружу, почувствовать себя обычной живой девушкой, а не ошмётком агонизирующей плоти, но сейчас я могла только разрушать сердце и рассудок. Лучше бы я сгинула окончательно, чем пыталась жить потерявшей всё калекой.
К моему сожалению, я потеряла не только статус и тело. Тот огонёк силы, не дающий мне покоя, тоже исчез. Вместо него во всём теле был какой-то нечеловеческий голод, жажда поглощения, большей силы. Это меня пугало, но в то же время я ничего не могла поделать — от себя не сбежишь. Перестав быть прежней, я размышляла о том, что же делать дальше. «Убить себя как появится возможность, чтобы облегчить жизнь окружающим, перестать приносить всем проблемы? Нет, я не могу, ведь меня спасали столько раз, к дару жизни нельзя так пренебрежительно относиться. Как я вообще могу думать о таком? Уйти в какую-нибудь глухую обитель отшельников, если всё же смогу двигаться? Буду там до конца жизни раскаиваться в своих грехах и помыслах, молить Духов о прощении и просить здравия тем, кто был так добр ко мне? Может это и выход...» Эта мысль принесла мимолетный покой, который тотчас пожрало это новое чувство, от которого я пряталась, забирая у меня поводья сознания. «Или... — сознание заполнила ненависть, придавая сил, — найти эту одноглазую тварь, которая забрала у меня всё, и выпотрошить!»
Впервые за долгое время я ощутила руки. И как они сжимаются, разрезая кожу ладоней ногтями. Ощущение боли поглощалось ненавистью и порождало уже знакомое чувство восторга. Мои мысли вновь и вновь возвращались к той кровавой ночи, которая стала окончанием прежней меня. Ночи начала моей новой жизни.
***
Похоже, меня кто-то обнаружил и забрал моё тело из леса — по крайней мере, я ощущала себя в каком-то тёплом помещении. Неужели Сэм и ребята всё-таки нашли меня? Это, конечно, если тот жуткий волк до них не добрался. Вскоре после того, как покинула лес, я начала чувствовать своё тело полностью. Несмотря на множественные ранения, все конечности были на месте. Обычного зрения я, похоже, лишилась окончательно, но более-менее привыкла к магическому. Благодаря ему я понимала, что время от времени со мной рядом в помещении оказывался человек, который заботился обо мне.
Этот человек был молчалив, и я начала показывать ему языком жестов, что мне нужно в данный момент. Похоже, донести свою мысль до собеседника мне всё же удалось. Голоса по-прежнему не было, так что хорошо, что в юности я выучила ради интереса этот язык, он мне помог не раз, и сейчас прямо-таки спасал. Никогда не знаешь, что тебе пригодится в будущем.
Обо мне заботились — сквозь муки я ощущала, как накладывают какую-то мазь на лицо, как меняют влажные перевязки, даже узнаваемое лёгкое тепло от магии лечения. Благодаря этому боль, царившая в теле, притупилась. Моё лицо часто накрывали плотной влажной тканью с вырезом для дыхания, от которой пахло травами. Понимая, что всё плохо, я боялась касаться своего лица, боялась попасть в эти глубокие борозды шрамов и понять, что это я. Невзирая на осознание случившегося, мне до последнего не хотелось верить в свою нынешнюю юродивость.
Лёгкое питание приносил мне другой — неизвестный. Я уже могла их различать, и понимание, что ухаживающих за мной двое, восстановило какую-то часть былой силы. И я рискнула попробовать лечить себя сама, когда осталась одна. Первый раз я потратила весь резерв магии, который удалось накопить за время отдыха. После такого самолечения, не рассчитав свои силы, я провалилась в глубокий сон на несколько дней. Тем не менее, после я вновь пыталась восстановить своё тело самостоятельно.
Спустя несколько циклов такого изматывающего лечения я чувствовала себя вполне хорошо и даже рассчитывала, что смогу встать. Но для чего — я не понимала. Варианты дальнейших действий были такие разные, но единственно верного среди них я пока не видела. Тем не менее нужно было это сделать, нужно было пытаться жить дальше.
Приподнявшись с кровати, я села и опустила ступни на пол, чувствуя прохладное дерево. Ноги были ватными из-за длительного постельного режима, но я не сдавалась, мне было так важно сделать этот первый шаг. Просто осознать, что я могу, что это по-настоящему. Чуть подалась вперед, ноги действительно непослушно пошатывались под хрупким телом, а я сконцентрировалась, собрав волю в кулак и стараясь сдержаться.
— Ах... — и полетела вниз.
Благо, напротив была ещё одна кровать, смягчившая падение, но я всё равно больно ударилась коленями о пол. Опустив руки на дерево, постаралась выпрямить ноги, сев удобнее. Пальцы скользнули на колени в желании залечить новые ушибы.
Хочется подышать свежим воздухом, надоело быть прикованной к постели. Нужно хоть как-то долезть до выхода, нужно попытаться снова. Я встала на колени и, превозмогая слабость, медленно доползла на четвереньках до двери.
Я почувствовала на лице свет и приятно тепло. Повернула голову к солнцу — оно уже не слепило, как когда-то. Внезапно — даже испугаться не успела — меня кто-то ловко подхватил на руки, как будто я маленькая кошка, и вынес во двор, судя по обволакивающему моё тело свежему ветру. Я старалась держать лицо постоянно отвёрнутым от людей. Вот и сейчас прятала его за волосами, низко опустив подбородок и отвернувшись от нёсшего меня. Тело отпустили, а ноги неуверенно коснулись земли. Запаниковав, я раскрыла рот и сипло затараторила, сама испугавшись своего поступка:
— Не отпускай, пожалуйста! Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть.
Это был первый раз спустя долгое время, как я говорила. Силы на это появились и ранее, но жесты казались удобнее. Притом не хотелось чувствовать странное натяжение кожи на лице лишний раз. Собственный голос же звучал как сквозь подушку, видимо, слух ещё не восстановился.
Меня продолжили придерживать, аккуратно переходя на поддержку под локоть. Напряжённо пытаясь разглядеть на магическом плане, кто же это из двух ухаживающих за мной, я пришла к выводу, что это был тот, что приносил еду. Он был крепче и немного ниже лекаря, по крайней мере, хоть это я смогла разглядеть в расплывчатых световых переливах моим единственным оставшимся зрением. Я шаталась как одинокий стебель на ветру, но, понимая, что он меня держит крепко, и я не упаду, начала всё уверенней себя чувствовать и делать первые шаги. Покрытая росой трава приятно защекотала ступни, пусть было и холодновато с непривычки.
Так я и походила туда-сюда десяток-другой шагов, иногда теряя равновесие, но неизвестный благодетель меня всегда вовремя подхватывал. Ощутив, что вполне размялась и уже могу держаться на ногах, решила, что для первого раза этого достаточно. Дальше мне нужно самой с этим жить и учиться действовать без чьей-либо помощи.
— Спасибо, я сама дальше, я... — запнулась, не зная, могу ли позволить себе большее. Голос по-прежнему был хриплый и будто чужой, но я набралась смелости и продолжила:
— Добрый человек, прошу, можете мне дать повязку или какую маску на лицо, немного еды и провести к дороге? Я больше не смею вас обременять и пользоваться вашей добротой. Ой!.. — я растерялась, когда меня внезапно опять подхватили на руки и через несколько шагов усадили на скамью.
Сам человек, ни говоря ни слова, ушёл. Не понимая, что должна делать, я просто продолжала сидеть и ждать его. Спустя несколько минут человек вернулся и присел возле меня. Это напрягало и беспокоило, я опустила голову ещё ниже. «Не хочу, чтобы на меня такую смотрели...» Я прижала руки к лицу и отвернулась в сторону.
Человек протянул руку и взял мою, разворачивая обратно к себе. Другой рукой вложил что-то в неё. Быстро взяв это, поднесла и вторую руку, начав водить по этому предмету. Судя по ощущениям это маска, кажется, из гладкого дерева.
— Спа... спасибо вам большое.
Плечи колыхнулись, но я не могла плакать, мне было приятно, что моё желание исполнили. Приложила её к лицу и, сдерживая боль, самостоятельно затянула шнурками на затылке — ловкость рук уже более-менее восстановилась. Теперь это моё новое лицо. Прощай, прекрасная принцесса Фелис, теперь тебе предстоит вечно скрывать своё уродство от любопытных глаз. Хотелось кричать от осознания этого, но я всё же сдержалась. И тут я наконец впервые услышала чей-то голос кроме собственного, хотя звучал он для меня глухо, и я едва могла разобрать слова:
— Рано её ещё надевать, только хуже... Тебе нужно подлечиться, ты слишком слаба... Нельзя ещё уходить.
Молодой мужчина, ненамного старше меня, большего я в нынешнем состоянии понять не смогла, хотя голос показался смутно знакомым. Мне оставалось только покорно кивнуть и позволить ему снять с меня маску. Он аккуратно повёл меня обратно к кровати. Лечение продолжилось.
В итоге этот мой резкий порыв уходить, как только будут на то силы, угасал, улетучивался рядом с этими людьми, которые выходили меня, как когда-то братья. Тот, что непосредственно лечил меня, оказался высокой девушкой. Я сделала такой вывод, когда смогла разглядеть длинные волосы и более тонкую фигуру, да и движения её были мягче по сравнению с тем, кто сопровождал меня снаружи. Впрочем, я была искренне благодарна им обоим, но вместе с тем понимала, что рядом с ними чувствовала себя как беспомощный зашуганный зверёк. Уродливый дикий зверь, о котором почему-то заботятся. Уж больно было всё знакомым, и оттого сердце сжималось и черствело ещё больше. Моя голова наполнялась осознанием, что я вновь чья-то обуза, что я жалкая и бесполезная калека. И что самое страшное — я переставала быть собой. Поэтому на смену беспомощности приходила ненависть ко всему вокруг. Ненависть, которая душила всё светлое, что во мне сохранилось, оставляя только пустоту и желание отомстить.
***
В очередной раз я лежала и ждала, пока девушка нанесёт мазь мне на лицо. В то же время мысли, от которых я никак не могла отделаться, продолжали меня глодать. «Пф, наверное, та ещё красотка. Хорошо быть красивой, да?»
Скрежет зубов непроизвольно выдал мои негативные эмоции, выплёскивая их наружу. Я сжала кулаки и напряглась. Последнее время я уже могла ходить без помощи, боль практически ушла, да и чувствовала себя в целом увереннее. Девушка замерла и хотела было прекратить и встать, но я схватила её за запястье и потянула на себя. Ловко перевернувшись, как в лучшие времена, оказалась сверху и победно сложила руки на груди, улыбаясь. «Ха, маленькая победа!» — что-то такое должно было выражать моё изувеченное лицо.
Она не двигалась, а я наклонилась к ней ближе, пытаясь закрепить своё ощущение преимущества хоть в чём-то.
— Что, красотка, боишься меня?
Хоть голос уже и не хрипел как ранее, но вся фраза прозвучала достойной обнаглевшего трактирного выпивохи, надумавшего ухватить проходящую мимо девицу. И откуда только во мне такое нашлось?
Девушка попыталась легонько оттолкнуть меня. Я перехватила её тонкие руки и прижала к подушке. Наклонилась к ней ещё ближе, она растерянно задышала, наверняка зрелище не из приятных. Приступ агрессии резко сменился разочарованием в себе и гнетущей пустотой. Что я творю? Опять будто теряю контроль. Иногда я сама не своя, не понимаю, к чему вся эта злость и желание доминировать... Нужно поскорее уходить, пока я случайно не навредила им. Выдохнув, я устало опустила голову, осторожно касаясь её лба своим, благо он уже зажил, и мази на нём не было:
— Прости, не знаю, что на меня нашло...
Она была так близко, что я вдохнула её запах, буквально окутывающий пространство между нами.
Не поняла! Мою голову словно раскололо осознанием, что я знаю человека перед собой. Но этого не может быть! Лонвэй?!
Мне хотелось расплакаться, зарыдать, невзирая на все его запреты, но я уже не могла, глаза были уже не те. Выровняв спину, я застыла, словно в ступоре, всё больше запутываясь в своих лихорадочных мыслях.
— Лиса, перестань, — наконец-то я услышала до боли знакомый, тихий голос. Теперь-то я слышала хорошо. Почему он всё это время молчал?
Я даже перестала дышать, постепенно соображая. «Он не узнал меня! Сколько лет прошло? Больше двух точно. Я так сильно изуродована, что он совсем не узнал меня?!» Замахнулась, чтобы дать ему пощечину и не смогла. Шмыгая, спрыгнула с кровати и выскочила на улицу.
Меня схватили чьи-то сильные руки. Я обернулась к ещё одному, уж теперь я была уверена, старому знакомому, отчаянно отбиваясь и ощущая, как тело с каждой секундой напрягается всё больше:
— Пусти, ты не знаешь, кто я! — с обидой и горечью прорычала я. — Не смей ко мне прикасаться!
Для моего удержания ему хватило одной руки, что неприятно удивило осознанием, какая я всё-таки слабая, и разозлило ещё больше. Голос Вила, раздавшийся у меня за ухом, ударил ещё сильнее подтверждением того, чего я опасалась и не хотела слышать вновь:
— Мне и не нужно знать.
Его спокойный голос вывел меня из себя окончательно. Ярость, которую я старалась всё время сдержать внутри, будто почуяла слабину, почуяла, что я в смятении и не смогу её удержать, выплеснулась бурным потоком наружу. Я почувствовала, что сейчас вцеплюсь зубами в удерживающую меня руку. «Они не помнят меня, не узнают?!» Это было мучительно больно, но ещё больнее было от осознания того, что они обращались с незнакомкой Лисой так же, как и с принцессой Фелис. А ведь я, дурочка, думала, что особенная для них, что они были нежны и учтивы только со мной. Поэтому и любила их и берегла эти тёплые чувства глубоко внутри, и как бы ни старалась от них избавиться и забыть — не могла. Ведь это было бы подло и нечестно в отношении себя и тех, кто мне дорог. «Я ведь особенная, они бы не были так добры к кому попало, они бы не целовали кого попало... И они для меня тоже должны всегда быть особенными...» — я хотела думать так всегда.
— Да пусти же! — завопила не своим голосом. — Ненавижу вас!
Я попыталась нащупать кинжал на бедре, тело помнило это движение даже при отказавшем разуме, но его не было. Вильям перехватил второй рукой мою, уже готовую впиться ему в глаза, и, сильно сжимая запястье, гаркнул:
— Умолкни! Как хорошо было, когда ты молчала! Совсем с ума сошла?! Вот уж дядя удружил, подкинул ненормальную...
От его слов у меня просто снесло остатки рассудка. Секунда, и я собрала все силы и былую ловкость, чтобы выскользнуть из крепких рук и развернуться к Вилу, как к противнику. Пусть я и не различаю подробностей, но магическое зрение всё же даёт мне шанс. Словно дикая кошка, я набросилась на него, давая волю чувствам, которые разрывали моё сердце, которое я так глупо берегла для них. Как бы меня ни окутывала злость и обида в последнее время, я понимала, что должна хранить хоть что-то светлое внутри себя, с надеждой опираться на это, чтобы воспротивиться ненависти и тьме. И это были воспоминания и чувства к братьям. Они просто были где-то глубоко внутри меня, давая мне сил бороться и быть прежней собой, несмотря ни на что. А тут я опять столкнулась с реальностью, и оказалось, что я просто была одной из многих, кого они спасли.
Повалив Вильяма на землю, — похоже, такого напора он не ожидал, — я попыталась ударить уже кулаком. Юноша вновь перехватил мою руку и вывернул в другую сторону. Моя слабость давала ему преимущество. Всё-таки я была не в том состоянии, чтобы тягаться с ним, на одной ненависти далеко не уедешь. Но так просто сдаться я не могла. Меня уже охватило какое-то боевое безумие, и с помощью него я хотела выплеснуть всю боль, что накопилась. Замолотила по юноше свободной рукой, вопя как раненый зверь. Остановилась лишь на мгновенье, вдохнуть воздуха. Вил, наверное, подумал, что всё закончилось, и, резко оттолкнув меня и отпустив мою руку, перекатился на пару шагов от меня.
— Да хватит уже!
Я не слушала и вновь набросилась на него, выбиваясь из сил, чувствуя, как из мест, где когда-то были глаза, что-то течёт, оставляя влажные следы на щеках.
Меня крепко обхватили сзади, обвивая руками. Это был Лонвэй. От неожиданности я застыла и испугалась, приходя в себя. «Как я могла потерять бдительность и не заметить, что кто-то приближается?» — посетила меня внезапно здравая мысль.
— Перестань, пожалуйста, мы не причиним тебе вреда, — шёпот возле уха заполнил мою голову. Полностью выбившись из сил, я обмякла в руках, глазницы сильно жгло, наверное, открылись раны.
Я откинула голову назад, положив её ему на плечо. Руки смиренно опустились, выпустив рубашку Вила.
Эльф поднял меня на руки и бережно занёс обратно на кровать. Укладывая всё так же тихо и успокаивающе, проговорил:
— Я не знаю, что с тобой произошло, но мы не те, за кого ты нас приняла. Меня зовут Лонвэй, моего брата — Вильям. Мы не причиним тебе вреда.
Он вытер моё лицо и вновь покрыл мазью, после положил прохладный компресс сверху. Казалось, сейчас мне было ещё больнее, чем раньше. С болью сердца, пожалуй, не сравнится боль сломанных костей, ведь кости рано или поздно срастутся, а сердце может болеть годами, обливаясь кровью и превращая её в яд, который травит рассудок. Я схватила его за рукав туники:
— Останься, пожалуйста. Ты напоминаешь мне человека, которого я любила.
Спустя мгновения тишины, показавшиеся мне вечностью, Лонвэй аккуратно убрал мою руку и произнёс:
— Но я — не он.
Я сжала челюсть до скрипа зубов, чтобы не закричать от боли, раздирающей душу. «Да, он прав... они не те, кому я когда-то отдала частичку сердца. Теперь это всё — лишь отголоски прошлого...»
Прошло два тягостных дня. Всё это время я ни с кем не разговаривала, напряжённо размышляла, что теперь делать и куда дальше двигаться. Вильям и Лонвэй, видимо, старались меня не сильно беспокоить — один молча наносил лечебные мази, второй всё так же молча приносил пищу.
Магическое зрение понемногу развивалось и уже позволяло мне ходить самой, не чувствуя себя совсем уж беспомощной, но всё ещё требуя немало сил и концентрации. К вечеру второго дня я забрела на берег знакомого озера. Никакого зрения не нужно было, чтобы обнаружить его, манящая прохлада будто сама звала меня к себе. Присев на корточки, я провела пальцем по водной глади, тихо шепча:
— Что мне делать? Меня уничтожили полностью.
Сзади кто-то подошёл. Не оборачиваясь, я продолжила водить пальцем по холодной поверхности озера. Подошедший молчал, поэтому я не выдержала и спросила:
— Зачем ты пришёл, Вильям? — юноша как раз пытался сделать ещё шаг в мою сторону и замер. Стараясь придать своей речи уверенности, заговорил:
— Ты не должна сдаваться. Не знаю, что ты там надумала, но ты обязана жить дальше. Не просто так ты выжила, ведь сражалась за своё существование до последнего, значит дар жизни заслужила сполна. Не стоит его отвергать. Вспомни, за что ты боролась, и иди до конца.
Поднявшись, я развернулась к нему лицом.
— Я... отвратительна? — казалось, я должна была уже смириться, но всё же этот вопрос задавать было нелегко.
— Не беспокойся о шрамах. Мы сделаем всё, чтобы следы были почти незаметны.
— А глаза, — удушающий ком подступил к горлу, но я старалась говорить спокойно, — я смогу снова видеть?
Вил ничего не ответил, а я прошла мимо, направляясь в дом. С меня достаточно. Я ускорила шаг, смотря, если можно так сказать, себе под ноги. Чуть не столкнувшись с его длинноухим братцем в доме, очутилась посреди комнаты. Лонвэй как ни в чём не бывало вернулся к работе. Я повернулась на звук перемешивания трав в ступке и прервала тишину:
— Где моя сумка?
— Уходить собралась? — эльф ответил вопросом на вопрос.
— Нет, я должна взять кое-что оттуда.
— Подожди, сейчас подам, — открыв, судя по звуку, тумбу, он подал мне в руки сумку, и сел обратно за стол, продолжив толочь травы.
Отвернувшись к стене, я села на кровать и начала искать завернутую брошь, раскидывая вещи. Нащупав желаемое, небрежно кинула всё остальное в сторону и, зажав её крепко в руке, выбежала из дома. По привычке оглянувшись, я спустилась вниз по тропе и спряталась за валун. Пальцы бегло прошлись по очертаниям и изгибам лучей на брошке. Как же давно это было, казалось, прошла целая вечность, а не какие-то пару лет. Хотелось хоть с помощью неё напомнить себе, кто я и зачем проделала этот путь. Хорошо, что так и не продала её при возможности, а после и вовсе забыла о её существовании, пока не попала в такое положение. «Но теперь... такая я вряд ли смогу вернуться обратно в замок. Да и отец не узнает меня, наверняка скажет, что я, выпытав нужную информацию, убила его дочь и забрала брошь, а теперь пытаюсь выдать себя за неё. Да уж, верный путь на костёр. А если всё же поверит? Я не уверена... В любом случае возвращение — это было бы слишком просто. Не прощу себя, если сдамся, не для этого я сбежала и всё это пережила!» — странным образом брошь в руке словно приглушила сомнения, немного воодушевив.
Решив, что брошь должна быть со мной, напоминая о непростом выборе, закрепила её на изнанке туники между грудей. Теперь её холод будет всегда приводить меня в чувство и доставать из хандры. По крайней мере я на это рассчитывала. «Попытаюсь цепляться за мысль, что я принцесса и должна ею оставаться, что бы со мной ни произошло. Я должна стать сильной ради своего народа. Настолько сильной, чтобы не бояться вернуться и твёрдо настоять на своём. А то что это такое, моя цель была сдвинута любовью? Вздор! Подумаешь, чувства! Да кому они нужны? Пустая трата сил и времени...» — мысли преисполнялись решительности, о которой я, казалось, позабыла. Погладив брошь сквозь ткань туники, я наконец-то смогла улыбнуться и найти опору внутри себя.
Ощутив некое движение возле дома, направилась в его сторону. Если Вэй по-прежнему в доме, то скорее всего это Вильям. Подойдя ближе, застыла в паре шагов. Судя по фигуре, что смогла разглядеть, я не ошиблась. «Ну же, Фел... Ты должна быть выше этого!» Кашлянув, привлекая внимание, я неуверенно затараторила:
— Я хочу извиниться за тот случай, я была несправедлива по отношению к тебе и твоему брату. Мой разум сыграл со мной злую шутку.
Юноша развернулся ко мне и в два шага сократил дистанцию между нами. Его тёплая рука осторожно взлохматила мои волосы, а голос стал добродушным, и его словно прорвало:
— Забудь, мы же понимаем, что тебе пришлось пережить. Дядя мне всё рассказал! Как они тебя обнаружили, хвала Духам, зверь, с которым ты сражалась, уже ушёл, вся поляна в крови была, и не только твоей! Не хотел бы я быть твоим врагом, когда ты была здоровой!
Невольно отметив, как мне приятна его похвала, я переспросила:
— Дядя?
— Дядя Сэм, он же брат моего отца. Мы с ним крайне редко видимся с тех пор, как оба ушли из корпуса разведчиков Валода, но иногда он заглядывает к нам. Неужто про нас ничего не рассказывал? Упоминал, что у него в компании талантливое пополнение, как новенькая справляется, и что он рад за неё, словно родной отец. Я его таким счастливым никогда не видел! А потом вдруг примчался с окровавленной девушкой на руках, что едва дышала, и умолял спасти... Они приходили пару раз, пока ты была без сознания...
Непривычно было слышать такое о сдержанном Сэмюэле, но зато стало понятно, как я очутилась у Вильяма и Лонвэя. Да уж, тесен мир, удивительно, как мы не пересеклись с ними ещё раньше. Видимо, те случаи, когда я оставалась с Робом и Стивом, а он куда-то пропадал — получается, навещал своего племянника. Да и про связи Сэма с разведчиками, о которых упоминал как-то Стив, все его навыки, опыт — всё, о чём я строила догадки, теперь сложилось в цельную картину. Усилием воли я вновь прислушалась к непривычно болтливому Вилу. Это он без девичьего внимания так одичал за эти годы? Так я теперь страшилище ещё то, чего он распинается?
— ... так вот и поставили тебя на ноги. Не зря Вэй свои травы сутками напролёт толчёт, да и лечебная магия у него посильнее моей, пришлась как нельзя кстати. Скоро будешь как новенькая!
Внезапно Вильям осёкся, видимо, взгляд упал на мои глаза, и до него дошло, что ляпнул лишнего. Смущение и неловкость можно было почувствовать в воздухе, и уже не так оживлённо он продолжил:
— В общем, иди отдыхать, тебе нужно поправляться, а то я тут только утомляю тебя разговорами... — я почувствовала, как он развернулся, намереваясь уйти.
— Подожди, — схватив его за руку, остановила, — я хотела попросить тебя...
— Что такое? — голос стал чуть удивлённым.
Опустив вниз голову, быстро-быстро заговорила, сжимая его руку с каждым словом сильнее, превозмогая свою слабость и желание сбежать.
— Потренируйся со мной, мне нужно поскорее восстановиться. Я чувствую, что уже могу. Даже без глаз, я хочу быть способной постоять за себя. Я вижу очертания предметов с помощью магии, но пока слабо, и не знаю, насколько они верны.
Удивление на лице Вила и его неуверенный кивок я всё же смогла рассмотреть и с облегчением выдохнула.
Вот так и начались наши ежедневные тренировки. Теперь я держала себя в руках только ради Королевства. Этой призрачной иллюзии, которую я строила каждую ночь в своей голове. «Рано или поздно я вернусь к отцу, и он поверит, он узнает меня, не станет корить за побег, удивится изменениям во внешности, но похвалит за крепость духа. Он точно увидит, какой сильной я стала... Будет гордиться мной. И мы всё изменим, сделаем Нобелус лучше. Даже матушка будет довольна на небесах с Духами», — такие чёткие мысли служили мне спасительной поддержкой. Первое время...
Как бы сложно мне ни было днём и как бы долго я не хваталась ночью за свои мечты, но всё чаще казалось, что начинаю сходить с ума. На второй чаше весов моей жертвы во благо всех и вся были кошмары, от которых я просыпалась почти каждую ночь. Я старалась понять и принять их, а они становились всё ужаснее и кровавее. В какой-то момент опешила, что логично такое видеть, ведь должны же тревоги внутри меня как-то находить выход, раз я их не могу решить? Но то, что я привыкла к этому и уже не испытывала при созерцании человеческих смертей и кровавого дождя чувства омерзения, а наоборот интерес — пугало. К тому же, со временем, пугало всё меньше и меньше.