Глава 2. Взгляд безнадёжной любви
Уже третий день я чувствую себя пленницей, а между прочим, как там они, живы ли заключённые? С этим вопросом на губах я бродила по коридорам дворца и в итоге направилась в библиотеку. Так и не добравшись до неё, увидела приоткрытую дверь в комнату военного совета, откуда доносились оживлённые голоса. Я остановилась, хоть и понимала, что подслушивать не очень хорошо, но интерес перевесил.
— Я уже устал ждать! Не пойму, почему мы медлим? Убили бы их на потеху толпе, порадовали бы народ. Нет же — ждём и ждём... пока они с голоду не передохнут. Кто их знает, этих валодцев, может они у себя ничего и не едят, может им пища и не нужна вовсе, а? Чёртовы колдуны...
Я невольно вспомнила малахитовый взгляд, который так поразил меня. Удивительно, много раз пыталась вспомнить и не могла, будто мой разум был затуманен, а тут раз — и вспомнила. Точно, нет времени сидеть сложа руки! Пока они умирают медленно и мучительно, я веду себя как ребёнок и жалуюсь на всякие мелочи! Подумаешь, не выпускают из дворца, это такая глупость в сравнении с проблемами других. Не могу помочь себе — помогу им.
Исполненная решимости, я первым делом направилась на кухню. Среди больших печей, куч посуды и еды, как пчёлы возле улья, метались повара. У входа на кухню я остановила одну из служанок:
— Да, Ваше Высочество?
— Позови мне Беллу.
Через минуту напротив меня стояла миниатюрная девушка примерно моего возраста с жёлтыми, как пшеничные колоски, волосами.
— Белла, мне нужна твоя помощь.
Она засияла, будто я ей сказала неимоверно хорошую новость.
— Все что угодно, принцесса!
— Ты пойдёшь в город, купишь мне обычную одежду, как у тебя. Чем проще, тем лучше. И такую же накидку с капюшоном. Если нужно будет — замотаешь это в ткань подороже, чтобы не заподозрили чего, и принесёшь мне, — я оглянулась по сторонам, чтобы проверить, не привлекаем ли мы лишнего внимания, и продолжила:
— Прошу, Белла, ты моя последняя надежда, мне очень нужно, а король меня не выпускает из дворца. Вот деньги, сдачу оставь себе за хорошую службу.
Увидев, как я кладу ей в руку две серебряные монеты, она заулыбалась ещё шире:
— Будет исполнено, Ваше Высочество! К вечеру я всё принесу!
— Только никому не говори об одежде. Это наша тайна, поняла?
— Можете рассчитывать на меня, принцесса!
Хорошо, что хоть на кого-то я могу рассчитывать. В детстве мы часто играли вместе, а её мама долгое время была моей няней. Так как королева скончалась ещё в моём младенчестве, мать Беллы заботилась обо мне как о своей дочери. Но конечно же, время и статус разделили нас, напоминая, кто есть кто во дворце.
Мысль о том, что всё непременно получится, меня согревала. К вечеру я получила от Беллы маскировку, как и просила.
***
Всё шло по плану. Одежда была, еды я набрала довольно много. Осталось пройти мимо стражи. Учитывая это, я попросила Беллу захватить пару бутылок вина и поставить страже в подземных темницах, ссылаясь на грядущее празднование в честь дня рождения принцессы. Теперь я могла надеяться на их крепкий сон.
Когда месяц взошёл на небо и дворец погрузился в сон, я покинула свою комнату в темно-бордовом плаще. Следуя моему плану, надо было действовать тихо и осторожно. Оказавшись в комнате матери, решила, что пора опробовать тайные ходы. Нужно было немало пройти, и, хотя память у меня всегда была отменная, на всякий случай я взяла перерисованную на досуге версию карты — вдруг потеряюсь. А также запасную свечку, а то страшно блуждать одной в темноте.
Плутать пыльными коридорами пришлось недолго, скорее всего этому поспособствовало желание поскорее выбраться отсюда. Наконец-то нужный поворот. Погасив свечу и молясь, чтобы меня никто не застал врасплох, я нажала на выступ. Дверь послушно отъехала в сторону. За ней был полумрак, благодаря крошечному окошку у потолка, и тишина, лишь где-то вдалеке капала вода. Решив не закрывать дверь, я тихонько выскользнула, осматриваясь.
Помещение не было похоже на темницу, как я её себе представляла, оно было более опрятным и даже в чём-то роскошным. Может эта комната для тайных переговоров или хорошая камера для знатных особ? Вот только сейчас она пустовала. С другой стороны, зачем сажать в хорошую камеру каких-то чужаков, когда полно обычных?
Решётка в коридор была открыта, и я вышла, погружаясь в ещё более густую тьму.
Где-то на границе возможностей моего зрения были видны росчерки лунного света. Глаза уже привыкли к темноте, да и в шагах чувствовалась большая уверенность. Небольшой коридор привёл меня в очередное помещение, намного больше предыдущего. Сырость и прохлада заставили поморщиться.
Я шла как можно тише, прислушиваясь к движениям в темницах. Несколько поворотов коридора — и моему взору открылись камеры, в которых слабо виднелись человеческие фигуры. Тела лежали или сидели, не двигаясь, то ли мёртвые, то ли живые.
Осторожность тоже была важна. Чтобы по глупости не положить еду мёртвым, мне пришлось заговорить с пленными. Тьма наполнилась шорохом — значит живые. И вместе с тем они молчали, что нагоняло жути. Они что, онемели от непонимания происходящего? Или от шока, что сюда кто-то зашёл в такое время? Тем не менее, признаки жизни они подавали. Все трое? Вроде бы их четверо было.
Молча раздав пропитание каждому, кого увидела, я двинулась дальше по коридору. Одни пустые камеры. Похоже, здесь не держат долго, хотя темниц очень много. И тут я увидела камеру с маленьким окошком, через которое падали лучи бледного света. В углу, прямо в свете луны, сидел юноша. Тот самый, что тогда получил удар за неосторожный взгляд в мою сторону. Как вспомню — слёзы наворачиваются от неприятных воспоминаний того дня. Он сидел, опёршись спиной о стену, глаза же его были устремлены на свет. Поймав себя на мысли, что он прекрасен, я от тревоги тихонько хлопнула себя по щеке, чтобы привести себя в чувство.
«Фели, что у тебя на уме?! Начиталась своих романов, теперь кругом принцы мерещатся! Держи себя в руках!» — строго затараторила я в голове, стараясь не терять бдительности.
Пленник повернул голову в мою сторону. Нашим взглядам не дала встретиться кромешная тьма, в которой я стояла. Сократив дистанцию, подошла к решётке и опустилась на колени. Юноша всё так же молча смотрел в мою сторону, но там, похоже, видел лишь темноту.
Взяв еду из корзины, я протянула её через прутья, на свет луны. Он так же, не шелохнувшись, смотрел в мою сторону. Поймав себя на мысли, что он может подумать, что еда отравлена, я шёпотом сказала:
— Бери и ешь, она не отравленная. Пожалуйста... — и аккуратно положила рядом.
Не знаю почему, но мне сейчас больше всего хотелось, чтобы он поел, чтобы он не умер, чтобы он жил. На вид самый молодой из них. Вся его жизнь была впереди, и она могла так просто оборваться сейчас. Да, мой поступок был максимально безрассудным, но я подготовилась. Под платье надела тонкую кольчугу и даже взяла пузырёк противоядия, если вдруг меня поранят ядовитым ножом или ещё чем. «Вот такая ты, выходит, одновременно безрассудная и предусмотрительная, Фелис». Хотя откуда у них оружие, наверняка стражники всё забрали... Но самое главное — я старалась доверять интуиции, а так как она мне не говорила об опасности, я вела себя непринужденно, стараясь походить на служанку или кого-то в этом роде.
Юноша так и не сдвинулся. Я оставила еду на полу камеры и поспешила обратно.
***
На следующую ночь я опять пошла к узникам. Они всё съели и, похоже, никто ничего не заподозрил. Как и в прошлый раз, в последнюю очередь я подошла к юноше с малахитовыми глазами, чтобы провести с ним немного времени перед уходом. Хотя бы просто посидеть и посмотреть на него.
Луна сегодня была полная, и свет заполнял всю его маленькую камеру. Я протянула хлеб, но как и тогда, он с рук не взял. Слегка вздохнув, я собралась положить еду на пол. Но тут моё запястье обхватила рука. Цепкая хватка, как у ястреба, заставила меня замереть, чувствуя себя добычей.
Подтянув меня ближе к прутьям, он хотел увидеть, кто скрывается в темноте, но моё лицо накрывал капюшон. Не отпуская запястье, юноша взял хлеб из моей руки. Моё сердце бешено колотилось. Никогда не была в такой ситуации, поэтому и представить не могла, к чему это приведёт. Я корила себя за безрассудство, проклинала эти чёртовы романы, в которых всё было всегда так просто и понятно. Но, возвращаясь к реальности, я понимала, что сейчас может произойти что угодно.
Мысли путались в голове, перескакивая каждую долю секунды то на одну, то на другую. Я пыталась понять, предугадать его действия. Конечно же, я была в смятении ещё и из-за того, что он меня коснулся, а точнее нагло схватил. Как тут не быть в шоке? Никто ранее не позволял себе подобного с дочерью короля. Я так-то толком и своих ровесников не видела, разве что на приёмах, где они высказывали дежурное почтение отцу и мне, желая долгих лет жизни и процветания. Но там я чаще витала в облаках и просто игнорировала всех этих напыщенных и бестолковых детей аристократов, предел мечтаний которых — всеми правдами и неправдами пролезть в Белый дворец.
Наверное, звук моего сердца разносился по всему дворцу как бой старинных часов, что первый раз пробили для себя в непривычной манере после долгой поломки. Отложив хлеб, освободившейся рукой пленник потянулся через прутья к капюшону. От волнения я отшатнулась назад и издала странный то ли испуганный, то ли вопросительный звук. Юношу это видимо развеселило — он приподнял один уголок рта. Благодаря необычайно яркой луне я видела довольно хорошо, да и он был в камере уже без накинутого капюшона. Такого я не ожидала и сильно дёрнулась обратно.
«А то что это такое, была такая вся из себя храбрая, а тут кто-то коснулся, и всё — белый флаг, и я готова бежать? Непорядок. Я — будущая королева! Кремень, а не мышь!» Так как весь этот поток моего сознания промчался очень быстро, и я слишком набралась решимости, то влетела головой в прутья. Спасибо капюшону, что смягчил удар. «Ох, Фели, такого я от тебя не ожидала».
Подняв глаза, округлившиеся от ситуации, встретилась с его недоумевающим взглядом. Он так и спрашивал: «Что происходит? Как мне на это реагировать? Чего ты этим добиваешься?» Эх, знала бы, что ответить — ответила бы, но я сама не понимала, что происходит. Я вела себя как глупая неуклюжая девчонка, которая сейчас сгорит от стыда. Моё лицо полыхало пуще прежнего.
Улучив момент, пленник, не теряя времени, скинул с меня капюшон. По моим плечам рассыпались полуночной дымкой длинные чёрные волосы, а луна осветила бледное лицо с голубыми глазами размером с блюдца.
«Мне кажется, я сейчас умру от стыда. Странные звуки, удар головой, теперь он ещё увидел моё неимоверно красное, со странным выражением лицо... Может, не так уж и плохо, что его убьют... Слишком много он видел». Улыбка юноши плавно перешла в удивление. Это случилось так быстро, что он даже не успел отпустить капюшон. По его взгляду было понятно, что он меня узнал.
Мне внезапно стало стыдно, что его тогда сильно ударили за поднятый на меня взгляд. Глаза предательски защипало. Мне хотелось встать, уйти в тень, скрыв ещё один позор, но рука узника ещё сильнее сжала моё запястье. Было даже больно, но в то же время приятно, что он не хочет, чтобы я уходила, что он, пускай и грубо, но остановил меня. Осознавая, что уже не могу сдерживать слёз — а не хотелось, чтобы он видел их — я наклонила голову вниз. Всё это время рука юноши продолжала удерживать меня.
Глупости улетучились из головы вместе с выступившими слезами. Как я могу думать о чём-то таком, когда передо мной сидит человек, который в скором времени распрощается с жизнью? Так стыдно и больно за своё поведение.
«Дура».
Слёзы всё катились и катились жемчугом по щекам. А в голове окончательно рассыпалась так бережно выстроенная служанками и отцом картина идеального королевства. Я твёрдо приняла решение: несмотря ни на что, сделать всё, чтобы вытащить их отсюда. «Неверные» должны выжить.
— Почему ты плачешь? — будто туман на утренней реке, его голос разнёсся по пустой камере чуть слышно, затмевая звук моего трепещущего сердца.
Я ничего не ответила, не знала, что ответить, не знала, как сказать в двух словах всё то, что терзало мою душу. Его пальцы разжались, и между ними медленно просочилась ткань. Капюшон упал на мои плечи. Я хотела было скрыться глубже в тень, но его длинные холодные пальцы коснулись моей щеки. По мне будто прошёл разряд, и я застыла, забыв даже как дышать. Они неспешно прошлись по следам слёз и резко скользнули под волосы на затылок. Медленно он наклонил моё лицо ближе к прутьям. Луна и моё вырывающееся сердце были лишь свидетелями того, что сейчас происходило. Я замерла словно заворожённая: бесстрашная, наполненная волнением этого момента, этой дикой и необузданной близости. Юноша наклонился со своей стороны, и между нами осталась всего пара сантиметров. От него доносился запах травы и сухих дров. Никогда и ни с кем я не была столь близко. Пленник шепнул:
— Почему ты плачешь?
Опять тот же вопрос. Я закрыла глаза и дрожащим голосом протянула:
— Не знаю...
Хотя я всё прекрасно знала и осознавала.
Он выдохнул, и я почувствовала его дыхание на своих губах, приоткрыв веки. Затем юноша разжал руку. На моём запястье остался красноватый след, видный даже в полумраке. Узник не отрывал свой взгляд от моего и, подняв мою руку запястьем вверх, нежно поцеловал этот отпечаток. Тело мгновенно покрылось мурашками, я шумно выдохнула, начав опять дышать только когда он уже отстранился. То, что юноша смотрел всё это время мне в глаза, заставляло опять краснеть и испытывать неимоверный стыд за своё поведение и реакцию. Опустив мою, как у тряпичной куклы, руку, он отодвинулся ещё чуть дальше. Я же как вкопанная продолжала сидеть и смотреть стеклянными глазами на него с чуть раскрытым ртом.
— Как тебя зовут, принцесса? — он прервал тишину и моё оцепенение.
Я замешкалась, словно просыпаясь, и прикрыла руками лицо, охлаждая раскалённые щёки.
— Откуда вы узнали, что я принцесса?
Юноша хмыкнул, опираясь на стену спиной:
— Твои шелковистые волосы и нежная кожа сразу дали это понять.
Уперев взгляд в пол от услышанного, я нерешительно ответила:
— Фелис, а вас? — глаза поднялись на него в томительном ожидании ответа.
— Вильям, можно просто Вил, — голос его стал мягким, а губы превратились в улыбку. Но спустя пару секунд, неимоверно быстро, он надел прежнюю непроницаемую маску.
Набравшись смелости, я сделала голос как можно более строгим и подняла на него взгляд:
— Я первоначально пришла к вам, Вильям, чтобы узнать истинные причины столь бурного реагирования моих людей на вас. Что вы им сделали?
Казалось, что я что-то упускаю из виду, чего-то мне не хватает в моих знаниях, и именно в юноше я видела ключ к ответу. Не может же быть всё так просто и нелогично одновременно. Неужели я прямо сейчас получу этот недостающий фрагмент и смогу понять ненависть своего народа к ним?
Вильям покачал головой и горько усмехнулся, прежде чем ответил:
— Вы думаете, принцесса, что Вы и Ваши люди поступаете правильно? Ваши солдаты пришли на наши земли и варварски начали убивать тех, кто не хотел отрекаться от своей культуры, традиций, что были у нас с незапамятных времен. Тех, кто не захотел бросить всё и сбежать. Приписывая нам демонические связи, варварское колдовство и бесчисленные грехи, наказывая за это извращёнными методами. А всё для того, чтобы усилить таким образом свою власть, чтобы внушить страх и преклонение перед королём. Убивали всех, просто потому что мы — не такие, как вы.
Юноша опустил голову и продолжил чуть тише:
— Нас осталось так мало, принцесса... — голос налился горечью. — Люди не хотят бороться каждый день за жизнь и свободу, они хотят спокойно жить. Мы делаем в горах и лесах засады, чтобы хоть как-то противостоять вашим солдатам, уводя их от деревень, путая следы. Чтобы дать жителям хоть призрачный шанс на ещё один спокойный день. Нас же отлавливают, как диких зверей, а после...
— Это не может быть правдой! Ты врёшь, наш народ никогда бы...
Не дав договорить, он тоже перебил меня, повысив голос:
— Ты сама пришла за ответом, мне нет смысла врать кому-либо перед смертью!
Глаза предательски сверкнули, лишь боль освещала мою душу, в которой колыхнулось что-то тёмное. Я понимала, что его правда похожа на то, что я уже начала складывать из фрагментов доступных мне сведений до этого. Кое-что мне удалось узнать в архивах и записях стражи, что-то — из небрежно оставленных документов в кабинетах дворцовых чиновников. И, к сожалению, всё это никак не объясняло действий моего народа и отца. А только лишь обостряло эту жестокую действительность и поднимало волну негодования внутри меня.
***
Прошло ещё несколько дней. Похоже, стража не особо рьяно выполняла свои обязанности — за всё это время я так и не столкнулась ни с одним стражником. С каждым моим визитом к Вильяму мы говорили всё больше и больше. Я прикипела к юноше. Он был и другом, и глотком свежего воздуха, сошедшим со страниц книг. Сидя ночи напролёт, я слушала его рассказы о королевстве Валод, о лесных поселениях на пограничных территориях Валода и Нобелуса, их жителях. Конечно же, Вильям рассказывал и о волшебстве. По его словам, из всех узников он единственный, кто хоть немного сведущ в магии благодаря дальним родственным связям с эльфами. Но его познания были довольно слабы, иначе бы он уже давно сбежал вместе со своими спутниками. Но даже на таком, самом простом уровне, можно было творить удивительные вещи.
Моё ежедневное настроение значительно улучшалось, хоть я явно не успевала высыпаться. Но это казалось сущей мелочью по сравнению с тем, что я получала взамен.
Сидя вечером в комнате, я вышивала, ожидая, пока замок погрузится в сон. Скоро уже можно будет переодеться и отправиться к узникам по тайным ходам матушки. Неожиданно вечернюю тишину нарушил стук в дверь. На пороге появилась Грелла и сказала, что король срочно вызывает к себе. Странно, мы вроде бы не так давно виделись. Интересно, что за срочное дело могло у него возникнуть? Я направилась за служанкой.
Открыв массивную дверь передо мной, стражник отошёл в сторону и склонил голову. Медленным шагом я вошла в тронный зал и склонилась в реверансе:
— Мой король, Вы хотели меня видеть.
— Фелис, дочь моя, извини, что вызвал тебя в столь позднее время. У меня много работы и, к сожалению, я не всегда могу найти время для тебя. Впрочем, ты и сама это понимаешь. Однако, — голос отца приобрёл торжественные нотки, — через пару дней настанет твоё совершеннолетие, всё королевство будет праздновать с нами! Подготовка идёт полным ходом, и уже завтра гости начнут прибывать во дворец. Тебе нужно быть внимательной, Фелис, и подумать о выборе будущего супруга. Завтра мы избавимся от мусора, что скопился в подземелье, и сможем без каких-либо забот праздновать.
На мгновение я растерялась. Понимая, что от моих следующих слов зависит очень многое, я начала тщательно подбирать подходящие. Но, увидев улыбку на лице отца, моя тревога чуть отступила, и я спросила прямо:
— Ты хочешь убить пленных? — внутри полыхало отчаяние, боль и беспокойство, которые я старалась не выдать за маской безразличия.
Столь редкая и успокаивающая улыбка мгновенно исчезла, когда он услышал меня. Король повысил голос чуть ли не до крика:
— Тебя не должны волновать такие мелочи, Фелис! От этого мусора толку никакого, сожжём их завтра на рассвете, чтобы ничего не мешало празднику!
Строгий тон заставил холодок пробежаться по моему позвоночнику. Выдохнув, я набралась смелости посмотреть ему в глаза и, стараясь не отводить свои, выдержать этот тяжёлый, с нотками ненависти, взгляд:
— Сейчас я прошу Вас не как своего отца, а как короля... отложите их казнь!
Небрежно махнув рукой, стирая этим жестом всю важность нашей беседы, он равнодушно поинтересовался, будто то, что я отвечу и вовсе не имело значения, ведь и так всё решено:
— Зачем? Какой в этом толк?
Но я не отступала, потому что знала, что так просто не уйду отсюда. Не сейчас, не после всего, что произошло. Я не могу сдаться. Каждая секунда наполняла меня решимостью и надеждой, что я всё же буду услышана.
— Не хочу, чтобы накануне моего дня рождения кого-либо лишали жизни, это может прогневать Духов. Пускай их казнь пройдет после торжества, они всё равно никуда не денутся!
Король даже не шелохнулся, лишь улыбнулся с презрением и в ту же секунду перешёл на крик:
— Духов?! Что ж эти Духи не спасли твою мать, она ведь так молилась им! У нас один Бог, без всяких магических глупостей, и ты это знаешь!
Я выдержала эту ненависть и напор, твёрдо и непоколебимо. И этим заслужила маленькую искорку уважения в его взгляде.
— Пожалуйста, отец, пускай это будет моим подарком на день рождения!
Похоже, он всё же оценил мою стойкость, а может, ему просто надоел этот разговор. Он выдохнул, тяжело опустив голову на руку:
— Хорошо, дочь моя, перенесём эту казнь.
Словно камень с души свалился! Внутри я сверкала от счастья, но старалась всячески не показывать этого.
— Благодарю, Ваше Величество!
— Ступай к себе.
Я помчалась в свои покои, не чувствуя под собой земли. Дождавшись, пока дворец уснёт, быстро переоделась, накинула плащ и направилась в темницы.
Добравшись до помещения с камерами, я как всегда передала еду каждому из пленников. И всё так же остановилась возле Вила, но в этот раз буквально упала на колени, обхватывая прутья его темницы руками и опустив на них голову.
Обезумевшие чувства и хаотичные мысли рвались на свободу, и я не знала, что делать. Из-за того, что сказал отец, мне было так неприятно и тягостно на душе. Он вот так просто готов лишить людей жизни. А я так обрадовалась его согласию отложить казнь, на самом деле просто растягивая их мучительное пребывание здесь. Как же это глупо. Мимолётная радость сменилась отвращением к себе. Я ведь не смогла сказать ничего толкового против его воли, чего-то такого, что смогло бы отменить решение о несправедливой казни. Мой страх перед отцом и моё бездействие делают меня соучастницей убийства. Словно я сама решила оборвать их жизни, и их кровь уже на моих руках... Так сильно ощущается липким, мерзким чувством. Чем больше об этом думаю, тем больше чувствую безысходность и отвращение от всего этого. К горлу будто подступает ком тошноты.
«Вильям, прости... прости меня... Я правда не хотела, чтобы всё так закончилось...» Неужели это всё, что я смогу сказать? Казалось, сейчас весь мой сильный дух, который я умудрилась проявить в беседе с отцом, сломался и рассыпался осколками, которые больно впивались в сердце и заставляли слёзы течь рекой.
Но что я могу? Разве я имею право сомневаться в действиях моего короля, моего отца? Может они действительно околдовали меня, заставили поверить в свою невиновность?! Но сердце говорило совершенно другое, я прямо-таки разрывалась от непонимания, как правильно поступить. Юная наивность взяла вверх и я, стукнувшись головой о прутья, тихо прошептала сквозь слёзы:
— Никто не имеет права так просто лишить кого-то жизни. Это несправедливо!
Моей щеки коснулась рука и опустилась на подбородок. Вильям нежно приподнял моё лицо и заглянул в глаза:
— Тише. Успокойся. Что случилось? Кто посмел довести принцессу до слёз?
Поистине волшебник. Голос его был такой тихий и в то же время мелодичный. Казалось, не только струны моей души задеты, вся кожа покрылась мурашками, реагируя и отзываясь на этот звук. Затаив дыхание, я могла бы вечно сидеть и слушать его голос. Но суровая реальность не давала мне и шанса на такой подарок. Что мне ему ответить?! Правда ли отец отложит казнь или забудет о нашем разговоре, как о чём-то незначительном? Собрав крупицы смелости, я прошептала:
— Через несколько дней вас сожгут на костре, как магов. Это хотели сделать завтра... но мне удалось уговорить короля перенести казнь, — глаза опять застелили слезы, голос начал срываться. — Но послушают ли меня?! Я не знаю... Прости меня... прости...
Договорив, я опять почувствовала, как слёзы катятся по щекам. Задумавшись о чём-то, Вильям спустя пару секунд взмахнул головой, прогоняя мысли, а затем улыбнулся, вытирая большим пальцем влажные дорожки на моём лице:
— Не плачь, перестань, пожалуйста. Мы сами понимали, что нас может ждать. Что суждено, того не миновать... Ты ни при чём, тише.
— Я не хочу видеть смерти людей, не хочу, чтобы они умирали в страданиях! Не хочу, чтобы ты умер у меня на глазах! Даже сама мысль об этом разрывает мне сердце!
Медленно убрав руку, он не нашёл что ответить, лишь посмотрел на тёмные облака, пролетающие за решёткой.
Холодный воздух прошёлся по влажным следам на лице и месту, где была рука юноши, забирая даже это тепло, оставляя неприятное покалывание на коже. Но мои мысли были далеко. Я всё думала и думала, как я могу им помочь, спасти их жизни. Должен же быть выход. Схватившись за первое, что пришло в голову, я прошептала:
— Я знаю! Я вас выпущу, и вы сбежите! Я... я принесу костюмы труппы артистов, которая приехала ко мне на день рождения, и вы, переодевшись, сможете выбраться из замка!
Вильям обдумал мои слова и сухо спросил. Голос был будто чужой, отсутствующий:
— Ты понимаешь, какой это риск и какие могут быть последствия?
— Меня не волнует риск и последствия, меня волнует твоя жизнь! — крепко сжимая прутья, я смотрела в его глаза в поисках отклика на надежду.
— Тогда... сбежим вместе?
Его слова ещё больше всё запутали. Мне хотелось бы согласиться, но скорее всего это будет слишком безрассудно. Я не смогу ничего изменить в будущем, если просто сбегу от проблем. Слишком рано для подобных серьёзных решений.
Опустив взгляд, я прошептала, доставая из рукава сложенный платок:
— Прости, я не могу... вот возьми.
— Что это? — он протянул руку, чуть касаясь моих пальцев своими.
— Это память обо мне. Сохрани его, если того пожелаешь.
Услышав мои слова, он ласково обхватил мою руку и легонько сжал:
— Для меня это честь. Я всегда буду хранить его и воспоминание о тебе, принцесса.
Сказав это, он взял платок, разворачивая его одной рукой. Небольшой чёрный платок с вышитой луной по центру, под ней его и моё имя золотыми нитями. Улыбнувшись, он наклонился к моей руке, которую по-прежнему удерживал, и чуть коснулся губами раскрытой ладони. Казалось, время остановилось, его волосы щекотали моё запястье, а поцелуй — сердце.
Юноша выпрямился и нехотя отпустил меня. Я сжала руку, будто там остался ценный дар и поднесла к груди. Глаза опять стали стеклянными, и я, боясь, что не смогу уйти или разрыдаюсь возле него, как дура, резко развернулась и убежала в темноту.
***
Дни с приездом гостей стали более шумными, а мои пробуждения более ранними. Всем нужно было больше слуг, внимания, стражи. Я опять обратилась за помощью к Белле и узнала, где разместили артистов. С её же помощью встретилась с руководителем труппы, добродушным, на первый взгляд, пожилым мужчиной. За немалый «благотворительный» взнос лично от принцессы он нашёл подходящую одежду и при этом не задавал лишних вопросов.
Итак, в одну из ночей, благодаря тайным ходам матери, я смогла спасти четыре жизни. Придумав историю, что они прислуга с кухни, которые всегда хотели попробовать себя в качестве артистов, Вильям с товарищами присоединились к труппе в качестве учеников. Управляющий без проблем согласился и подчеркнул моё сходство с сострадательной покойной королевой. Не думаю, что мама спасала преступников, но сейчас я поступала как считала нужным. И лёгкость на сердце была подтверждением правильности моего решения.
Торжество моего пятнадцатого дня рождения прошло как и планировалось: гости, шумный бал, море еды и выпивки, толпа претендентов на мою руку. После вечерней зари и фееричного выступления труппа артистов собиралась в путь, но с пополнившимся составом. Вместе с ней было четверо новоиспеченных учеников лицедейского искусства, разодетые так, что их было просто не узнать. Они даже помогали с простыми элементами представления и, благодаря гибкости и гриму, у них получилось вписаться в компанию артистов, не выделяясь.
Шумный бал продолжался даже тогда, когда стрелки часов ушли далеко за полночь. Повозки с артистами и реквизитом выезжали из замка, а я смотрела на них из того же окна, что и в первую нашу встречу. Провожая очередную повозку жалобным взглядом. Как и в первый день, наши взгляды встретились, но в этот раз мы смотрели друг другу в глаза в последний раз. Взглядом тех, кому не суждено было познать, что такое любовь.