глава 6. Когда рушатся стены
Павла вылетела из больницы, как ошпаренная, даже не попрощавшись.
- Ты куда? Что случилось? - крикнул ей в спину Юрген, но девушка даже не обернулась.
Юрген пытался дозвониться ей, но каждый раз ему отвечал только бездушный автоответчик. Павла перезвонила сама через три дня. Голос её был непривычно сухим и резким:
- Встретимся через час в нашем кафе. Только без Эйры.
Когда он пришёл, Павла уже сидела за столиком, кутаясь в мятый плащ. Из-под плаща выглядывала застиранная водолазка. Тёмные волосы - обычно собранные в тугой профессиональный пучок - висели грязными прядями. Юрген сперва не узнал школьную подругу, ведь Павла выглядела образцово даже когда болела, а сейчас не накрасилась и вообще, казалось, только встала с кровати.
- Привет. Выглядишь... - начал было Юрген.
- Как дерьмо, да, - она вдруг достала пачку сигарет и резко затянулась, хотя раньше всегда брезгливо морщилась при запахе табака. - Я три дня читала про паркинсонизм. И про аутизм. И про то, что бывает, когда их запихивают в одну комнату.
Её пальцы дрожали сильнее, чем у Зигфрида.
- Он сведёт её в могилу. Или она его. Или они оба...
- Послушай...
- Нет, это ты послушай! Это уже не упрямство, Юрген. Он болен. И не только телом. Я пыталась объяснить ему, что с Эйрой так нельзя, а он вышвырнул меня. Уволил!
- Он просто...
- Он не видит в ней человека, личность, только бездушный инструмент! Он хочет, чтобы она играла за него и всё, и плевать ему, разделяет Эйра это желание или нет.
Юрген молчал. Он понимал Павлу, но видел и другое - когда он разбирал сумку Зигфрида, с которой тот лежал в больнице, то нашёл много использованных тетрадных листов. Это были ноты-картинки, которые старик нарисовал для Эйры.
- Я всё улажу, - набравшись решимости, сказал Юрген твёрдо.
Через неделю Зигфрид вернулся домой. Но дом даже в его присутствии по-прежнему оставался непривычно тихим. Теперь Зигфрид жил на первом этаже, так как был прикован к инвалидной коляске. Он почти не выходил из своей комнаты, и Юрген даже приносил ему еду на подносе, но дальше порога старик его не пускал. Однажды Юрген, вернувшись домой после очередной встречи с Павлой, нашёл дверь кабинета открытой, а Зигфрида - лежавшего лицом в стол, без движения. Перепугавшись, Юрген не сразу понял, что старик просто уснул. Он в последнее время очень много спал, даже в те редкие моменты, когда соглашался поесть за общим столом, мог задремать, пока ждал ужин. Раньше парень и не замечал, что Зигфрид уже состарился, ведь тот всегда держал спину прямо, словно доска, а голос его гремел чисто и звонко, но теперь, сидевший в этом ужасном инвалидном кресле, Зигфрид выглядел маленьким, сгорбленным, лицо его посерело и осунулось. И у Юргена болезненно сжалось сердце: старик так много всего ещё хотел успеть, даже не думал о смерти, а она вот, оказывается, ходила уже совсем рядом.
Растрогавшись, Юрген смахнул выступившие слёзы и поспешил уйти, но Зигфрид проснулся и окликнул его. Сон в его возрасте был очень чуткий.
- Ты в столовую? Я с тобой, - Юрген послушно выкатил его из кабинета. - Где был?
Тон его был бесцветным, равнодушным, будто старик спросил так, между прочим, хотя раньше устроил бы допрос с пристрастием.
- Родителей навещал.
Зигфрид только кивнул, не задавая больше вопросов. До столовой они добрались молча, там Зигфрид распорядился насчёт блюд к ужину и снова замолчал, будто ушёл в себя. Дождавшись, когда прислуга оставит их наедине, Юрген предложил:
- Давайте просто запишем её игру на видео.
- Что? - Зигфрид выглядел отстранённым и даже каким-то рассеянным.
- Ну, я про тот разговор с Павлой, в больнице... Она права, вести Эйру в люди ещё слишком рано, но мы можем записать её игру на видео. Я уверен, Штраусу будет этого достаточно, чтобы понять, насколько Эйра талантлива.
И Зигфрид впервые не стал спорить. Болезнь сделала его тише, будто приглушила струны ярости. Юрген очень старался заботиться о старике, тот послушно пил лекарства и ел всё, что ему было предложено. Не благодарил, но и не обзывал «Юрген, растяпа, ты хоть раз можешь вытащить руки из задницы и сделать что-то нормально с первого раза?»
После возвращения Зигфрида из больницы между ним и Эйрой установилась странная, натянутая тишина. Девочка словно превратилась в тень - она ловила каждое его движение, замирала, когда он проезжал мимо на коляске. Она теперь всё делала быстро, точно, без лишних звуков - будто выучила сложную партитуру послушания.
Но Зигфрид больше не замечал этих стараний. Он сидел у окна, гладил дрожащими пальцами корешок нотного альбома и смотрел в одну точку. Иногда его губы шевелились - возможно, он мысленно доигрывал незаконченную сонату. Иногда вдруг резко покидал комнату, даже не взглянув на Эйру, замершую со скрипкой.
Девочка настораживалась, когда он кашлял. Запоминала, в какое время он принимал таблетки. Однажды, когда он уронил карандаш, она мгновенно подхватила его и осторожно положила на стол - но Зигфрид лишь машинально кивнул, даже не оторвавшись от нот.
Юрген шепотом спрашивал: «Тебе страшно с ним?»
Эйра качала головой. Не страшно. Просто... Непонятно. Раньше он кричал, хватал за руку, заставлял повторять гаммы - и это было ясно. А теперь он смотрел сквозь неё, будто она стала стеклянной.
Как-то раз она невольно стала свидетелем следующего телефонного разговора:
- Что касается моего сюрприза... Пока отложим её дебют. Я решил повременить. Да, ты правильно понял, она ещё не готова...
И тогда Эйра впервые за месяц осмелилась нарушить тишину - схватила скрипку и резко провела по струне смычком, чтобы он точно услышал.
Зигфрид вздрогнул. Повернул голову. На секунду в его глазах мелькнуло что-то живое - может, досада, может, удивление... Но тут же погасло. Он молча развернул коляску и покатил прочь, оставив её одну с несыгранной мелодией.
- Господин Рейтер, вы слышали? - ворвался Юрген с горящими глазами. - Это Павла постаралась. Эйра теперь идёт на контакт и будто даже чувствует настроение окружающих. Мне кажется, она хочет, чтобы вы были довольны. Может, не стоило так резко... Выгонять Павлу? Она бы могла добиться больших результатов, я не сомневаюсь.
- Эта девчонка, - старик сразу скривился, - у неё слишком много амбиций. Она слишком уверенная в себе и считает, что может меня поучать.
- Она просто хотела как лучше. Павла привязалась к Эйре, она желает ей только добра, - попытался вступиться за подругу Юрген.
- Мальчик, - оборвал его Зигфрид, - в этом и проблема, что твоя Павла слишком к ней привязалась, а ведь она всего лишь учитель, им рано или поздно всё равно пришлось бы расстаться. И что тогда? Павла потребовала бы удочерить мне и её, чтобы всё время быть с девчонкой? Поверь мне, я уже не первый десяток землю топчу, я знаю, чем всё это могло закончиться.
***
Вечерний свет мягко струился через тяжелые портьеры кабинета, окрашивая стены в теплые янтарные тона. Зигфрид сидел в кресле, бережно держа в руках скрипку. Не ту, что предлагал Эйре, а другую - старую, с потёртым лаком и едва заметными царапинами на деке. Эту скрипку ему подарил на двадцатилетие его друг - дед Юргена. Тогда, в далёкой юности, когда Зигфрид был нищим студентом и не имел личного инструмента, этот подарок стал для него спасением.
Старик провёл пальцами по грифу, вспоминая, как впервые играл на ней перед строгой комиссией на радио, куда пришёл устраиваться в оркестр. Как дрожали руки от волнения, как пот стекал по спине, но он не мог остановиться - потому что впервые в жизни у него был шанс сыграть где-то за пределами стен квартиры и учебного класса в консерватории.
- «Играй, черт возьми!», - смеялся тогда Филипп, хлопая его по плечу после экзамена на радио, куда Зигфрида в последующем всё-таки приняли. - «Ты же Демон смычка, а не дрожащий первокурсник!»
Зигфрид усмехнулся. Да, он карабкался на вершину один, без поддержки, без одобрения. Даже отец, у которого пределом за всю жизнь стала лишь карьера учителя музыки в школе, почему-то умел только укоризненно качать головой. Но хотя бы один человек верил в него.
Дверь кабинета тихо скрипнула. Эйра стояла на пороге, её большие глаза пристально смотрели на скрипку. Потом, не говоря ни слова, она подошла и протянула к ней руки.
Зигфрид замер.
- Ты... Хочешь попробовать? - спросил он осторожно.
Эйра кивнула.
- Но я же больше не заставляю тебя тебя, - добавил он, сдерживая дрожь в голосе. - Если не хочешь...
- Я сыграю, - сказала Эйра. Так тихо, что он едва расслышал. Голос у неё был необыкновенный, тоненький, как ручеёк. - Только... Пусть Павла снова приходит. Разреши ей приходить.
Зигфрид сжал скрипку чуть сильнее.
Он вспомнил, как сам когда-то нуждался хотя бы в одном человеке, который сказал бы: «Ты сможешь».
- Хорошо, - наконец ответил он. - Пусть приходит.
И, передавая ей скрипку, впервые за долгое время почувствовал, что, возможно, не все ещё потеряно. Он ещё не потерян.
***
Юрген записал, как Эйра исполняет менуэт Боккерини - не по нотам, а так, как слышала. Было что-то пугающее в том, как её пальцы находили звуки, которых не было в оригинале, но которые должны были там быть. Зигфрида и самого пробрали мурашки, когда он наблюдал за игрой по другую сторону камеры.
- Это было что-то... - неуверенно начал Юрген.
- Что-то невероятное, - закончил за него старик.
Штраус ответил через час: «Гениально! Готов взять её под своё крыло!»
Зигфрид второй раз за всё время, что Юрген у него работал, улыбнулся.
Когда Штраус прислал восторженный ответ, Зигфрид на мгновение забыл себя. Он сделал шаг к Эйре, руки сами потянулись обнять её, но в последний момент он резко остановил себя, сжал кулаки и откашлялся, снова надевая маску строгого маэстро.
- Прилично, - буркнул он, избегая её взгляда.
Но Эйра не дала ему убежать в привычную холодность.
- Павла, - чётко сказала она, ткнув пальцем в дверь. - Ты обещал.
Зигфрид замер. Да, уговор был. И он, как ни странно, хотел его выполнить.
- Да, действительно, ты права, я обещал, а обещания нужно выполнять. Юрген! - крикнул он. - Пригласи Павлу на ужин. Будем... Праздновать.
***
Свечи, изысканные блюда, даже шампанское - Зигфрид не жалел средств. Павла, увидев Эйру со скрипкой, едва не расплакалась. Она была так рада видеть свою воспитанницу, что забыла про обиды на Зигфрида.
- Ты... Ты играла? - прошептала она.
Эйра кивнула и гордо улыбнулась. Не потому что так надо, а потому что ей самой хотелось улыбнуться. Может даже впервые за всю жизнь.
Именно в этот момент идиллию вечера нарушил звонок в дверь. Незваным гостем оказался Карстен Мейер, он тоже работал на Штрауса вместе с Зигфридом. Его хитрые маленькие глазки сразу нашли Эйру.
- Неважно выглядишь, - он не отказал себе в удовольствии обратить внимание на коляску Зигфрида. - Ах, вот оно «чудо», о котором все только и говорят в филармонии. Я сперва не поверил, что старина Зиг мог взять ребёнка, поэтому решил убедиться лично. Ну-ка, продемонстрируй свой талант, сыграй с дядей дуэтом, деточка. Если, конечно, не боишься.
Он ухмыльнулся, доставая из футляра свою скрипку.
Эйра съёжилась. Карстен ей не понравился, впрочем, он даже в коллективе никому не нравился.
- Она не цирковая собачка, - прошипел Зигфрид.
- Она не обязана... - попыталась было вмешаться Павла.
- Молчите! - рявкнул Карстен. - Я знаю все трюки. Наверняка Рейтер просто наиграл эту запись сам.
Он резко провёл смычком, заставляя Эйру вздрогнуть. Потом начал играть сложный пассаж, нарочно сбивая ритм.
- Повтори, если можешь! Ну? Кишка тонка?
Эйра замерла. Потом её лицо исказилось, и она издала резкий, животный крик - не гнев, а паника. Она опрокинула стул, выскакивая из-за стола, и бросилась прочь из столовой, на ходу закрывая уши руками.
Карстен рассмеялся.
- Я так и думал. Дикарка. Штраус вышвырнет вас обоих.
Он ушёл, оставив за собой шлейф дешёвого одеколона и яда.
Зигфрид сидел, как громом поражённый. Голос Карстена сливался в его голове с голосом отца:
- «Посмешище! Из тебя ничего не выйдет! Зачем я только решил учить тебя музыке?»
Старик резко развернулся к Юргену:
- В этом же году устроим её в школу. Обычную. Пусть учится быть человеком.
— Вы с ума сошли?! - вырвалось у Павлы.
Её глаза горели — не страхом, а яростью, той самой, что копилась все эти месяцы молчаливого наблюдения.
— Она не готова, вы это понимаете? - голос её звенел, как натянутая струна. — Вы же сами видели, она боится толпы, новые лица для неё пытка!
Зигфрид даже не повернулся. Он продолжал смотреть на дверь, за которой скрылся Карстен, будто вместе с ним ускользнуло и его будущее.
— Меня не интересует твоё мнение, - холодно бросил он.
— Да вас вообще ничего не интересует, кроме себя! Я думала, болезнь хоть чему-то вас научит. Но нет — вы всё тот же эгоистичный тиран!
Тишина.
Юрген напряжённо следил за их действиями, готовый в любой момент броситься между ними.
— Ты права, — неожиданно спокойно сказал Зигфрид. Его пальцы сжали подлокотники кресла, но голос звучал ровно. — Я не изменился. Потому что это всё, что у меня осталось.
Он медленно повернулся. Его глаза были сухими - слишком сухими, будто все слёзы давно выгорели.
— Я не позволю, чтобы её... Чтобы меня считали шарлатаном.
- Но... Она же не... Она просто не справится с программой, и остальные дети её заклюют, - Павла не теряла надежды его вразумить.
- Ничего, привыкнет! - старик вдруг резко ударил кулаком по столу так, что даже Юрген вздрогнул. - Если этот ничтожный Мейер считает её дикаркой...
Он не договорил, но его помощник догадался: это не забота. Это вызов. И спорить было бесполезно, Зигфрид уже принял решение.