Последняя мелодия

У Зигфрида выдалась бессонная ночь. Он кружил по кабинету, сжимая в дрожащих пальцах карандаш. На столе росла стопка исписанных листов — планы уроков, методики, схемы. 

— Метод Кодаи... Нет, слишком системно... Монтессори? Слишком мягко...

Он швырнул очередную книгу в угол, где уже лежала груда отвергнутых трудов. 

В три часа ночи его осенило. 

— Она же видит музыку!

Листок бумаги. Резкие линии. Скрипичный ключ, превращающийся в дерево. Ноты — в птиц. Динамические оттенки — в волны. 

— Да!

Он работал как одержимый, как когда-то, ещё будучи вдохновенным преподавателем, до своей славы, слюнявя карандаш, как в те времена, когда по ночам ещё только сочинял свою знаменитую симфонию, а утром бежал на пары к студентам.

Только сизого неба коснулись первые лучи солнца, как Зигфрид ворвался в комнату Эйры с горящими глазами, размахивая нотами, будто это были не листы бумаги, а ключ к великому открытию. 

— Смотри!

Он водрузил скрипку на пюпитр с торжественностью, словно устанавливал корону на голову монарха. 

— Сегодня ты начнёшь учиться! С пианино ты, как я заметил, уже умеешь справляться, так что будем расширять твой кругозор.

Эйра не шевельнулась. Она сидела, уставившись в стену, словно старик был для неё просто шумом за окном. 

— Ну же! — он нетерпеливо постучал по нотам. — Хотя бы возьми её в руки.

Тишина. 

Зигфрид стиснул зубы, схватил скрипку и грубо сунул её девочке в руки. Дерево скользнуло в её пальцах — и глухо ударилось об пол. 

— Чёрт возьми! — он вскипел, поднял инструмент и сам неловко выронил его снова. 

Щёлк. Тонкий звук треснувшего дерева.

- Да что же это такое! Это всё из-за тебя! - в сердцах крикнул Зигфрид, кинув на девочку полный ярости взгляд.

Эйра вдруг замерла. Её глаза расширились, дыхание стало частым. 

— Подожди, я не... — Зигфрид потянулся к ней, но она резко отпрянула, вжавшись в кресло. 

— Всё в порядке, просто...

Но было уже поздно.

Первая слеза.Потом вторая. Потом тихий, сдавленный всхлип, который быстро перерос в истерику — рваные крики, беспорядочные удары ногами, попытка выскользнуть из его рук. 

— Эйра, успокойся! 

Зигфрид попытался прижать её, но она вырвалась, ударила его в грудь ногой и бросилась к двери - спотыкаясь, задыхаясь, словно убегала от пожара.

— Ты! Маленькая чертовка! Я всю ночь... Я...

- Господин Рейтер, остановитесь!

Юрген влетел в комнату, едва увернувшись от врезавшейся в него девочки.

— Она… она…, — Зигфрид задыхался, больше от ярости, чем от удара. 

— Пожалуйста, успокойтесь. Я пригласил специалиста, психолога.

— Мне не нужны твои психологи! Мне нужно, чтобы она…

Зигфрид упал на колени посреди комнаты, сжимая виски, а на полу лежали его труды за ночь — разорванные, помятые, безнадёжные.

Как и всё остальное. 

Звонок в дверь отвлёк его. 

На пороге стояла Берта ван дер Меер – социальный работник голландского происхождения с тридцатилетним стажем. В её потрёпанном кожаном портфеле находились кипы бланков на все случаи жизни, а в карих глазах светилось вечное недоверие к миру. Тонкие губы под слоем красной помады, которая добавляла женщине возраста, были плотно сомкнуты.

— Добрый день, месье Рейтер, — произнесла она, нарочито медленно оглядывая интерьер, который был виден ей из-за плеча Зигфрида. — Я здесь для проверки условий содержания ребёнка.

Не дожидаясь приглашения, Берта потеснила хозяина дома своей объёмной фигурой, протиснулась в гостиную и тут же принялась осматривать её с видом следователя, ищущего улики. Её взгляд скользил по мебели, стенам, полу — будто она искала, к чему бы придраться

Зигфрид скривился: 

— Когда эта девочка жила с алкоголичкой, ваша служба не интересовалась её «условиями»? 

Берта не моргнула: 

— А теперь интересуется. Я буду навещать вас. Регулярно.

- Это на каком основании? - прорычал в ответ Зигфрид, сжимая кулаки так, что костяшки побелели.

Женщина приготовилась вылить на него целую тираду, но её  прервал ещё один звонок от очередного визитёра.

— О, кажется, я немного опоздал на праздник гнева? — раздался спокойный голос. 

На пороге стоял мужчина с приятным лицом и лёгкой улыбкой. 

Берта резко обернулась: 

— Кто вы?

— Доктор Фальконе, - встрял Юрген, - детский психолог.

Итальянец в знак приветствия приподнял шляпу. Лицо социальной работницы мгновенно преобразилось. 

— О! — воскликнула она, будто нашла союзника. — Я как раз поприсутствую на сеансе!

Зигфрид закатил глаза, но Энцо не стал возражать.

Он поднялся в комнату девочки и осторожно заглянул к ней, вежливо попросив остальных подождать внизу и не мешать. Энцо просто присел на корточки перед Эйрой, не пытаясь до неё дотронуться. 

— Привет, малышка. Можно я посижу рядом?

Эйра не ответила, но и не убежала. Психолог достал из портфеля несколько предметов: маленький барабан, цветные карандаши, странную деревянную игрушку, которая звенела при движении. 

— Хочешь поиграть? 

В дверном проёме появилась голова Берты. Женщина тут же полезла в свой блокнот: 

— Я записываю методику...

— Госпожа ван дер Меер, — мягко обратился к пронырливой женщине Энцо, — может, вы пока побудите внизу, как я и просил? Чтобы не смущать ребёнка.

Социальная работница надулась, но исчезла.

Через час Энцо отпустил Эйру во двор — она неожиданно взяла с собой барабан. 

— Ну? — нетерпеливо спросил Зигфрид, когда психолог вошёл в гостиную. 

— Она уникальна, — сказал Энцо, задумчиво поглаживая треугольную чёрную бородку. — Юрген любезно снабдил меня информацией, но в действительности я впечатлён ещё больше, чем думал. Она видит музыку в цветах, слышит ритм в том, что для нас — просто шум. Но в то же время она просто ребёнок, которому нужна помощь. 

Зигфрид мрачно наблюдал из окна, как Эйра стучит по барабану, совершенно не соблюдая ритм. 

— И что это значит?

— Что Эйра не может учиться, как другие дети. Ей нужно время, синьор.

— У меня его нет!

Берта тут же встряла: 

— Вы для чего её взяли? Пытаетесь создать свою замену?

— Это не ваше дело! - огрызнулся Зигфрид.

— Очень даже моё! — она помахала блокнотом у него перед лицом. — Я уже записала несколько нарушений!

- Засуньте их себе...

Энцо продолжил, заставив их замолчать:

— Теперь вам нужно решить — хотите ли вы музыканта... Или счастливого человека.

За окном Эйра вдруг замерла — её привлёк жук, ползущий по барабану.

Зигфрид к встроенному в стену бару и  разорил запасы - доверху наполнил бокал коллекционным коньяком, пару раз взболтнул тёмную жидкость, но так и не поднёс её к губам. Его пальцы нервно постукивали по хрусталю – тик-тик-тик – словно отбивали такт его нетерпения. 

— Скажите честно, доктор... – голос его звучал хрипло, – есть шанс, что она когда-нибудь заговорит? Или так и останется... 

Он не договорил, но все поняли.

Энцо Фальконе взглянул на Зигфрида спокойно, но безжалостно прямо:

— Вообще-то она говорит. Односложными фразами, правда, но всё же.

- Как это? Юрген, она разговаривала с тобой?

- Нет, господин.

Зигфрид сжал бокал так, что стекло заскрипело. 

— Я не знаю, занимались ли с ней, знает ли она хотя бы алфавит, но я знаю другое, – продолжил Энцо, – она выросла в социуме, у неё есть базовые навыки общения. Она знает своё имя, реагирует на него, понимает, что ей говорят, и даже может выполнить просьбу. Только не любит, когда её заставляют силком что-то сделать. 

Он показал на двор, где Эйра сидела на траве, перебирая пальцами по поверхности барабана, словно пытаясь уловить невидимый ритм. 

— Она знает, что такое карандаши, барабан. Даже умеет ими пользоваться – по-своему.
 
Берта, до этого момента яростно писавшая что-то в своём блокноте, вдруг подняла голову: 

— Значит, она не посещала школу? И вообще ничему не училась?

- Конечно, нет! Кто стал бы её учить в тех трущобах? - фыркнул Зигфрид.

— Я не могу сказать наверняка, потому что пообщался с ней совсем недолго, – ответил Энцо. – Но её мозг... Он работает. И очень активно! Иначе она не смогла бы так играть, как рассказывал мне Юрген.

Зигфрид резко отставил бокал, тот со звоном коснулся стеклянной поверхности столика. Юрген даже вздрогнул, решив, что тот разлетится на мелкие осколки.

— Так что же делать?

Энцо вздохнул: 

— Попробуйте заниматься с ней, но не так, как с обычным ребёнком. Без приказов. Без «сядь прямо» и «повтори».

Он достал из портфеля несколько листов с упражнениями: 

— Начните с малого. Положите скрипку в её комнате. Не трогайте её. Пусть она сама подойдёт, когда захочет.

Берта не осталась в стороне: 

— Я помогу найти спецшколу, она должна получать универсальное образование, а не только на скрипке пиликать.

— Нет! – рявкнул Зигфрид. 

Во дворе Эйра внезапно ударила по барабану – бам! – словно поставила точку в споре.

— Тогда я смею полагать, что этот человек не сможет обеспечить девочке должного воспитания, - заявила Берта, - он просто хочет её эксплуатировать в своих корыстных целях. Он сломает ей судьбу! Сделает своей рабыней!

— Что?! Вы с ума сошли, милочка!? - взорвался Зигфрид. - Что вы несёте? Какая рабыня?

- А какая я вам милочка? - у Берты от напряжения даже растрепался прилизанный пучок из чёрных волос, и она стала похожей на взъерошенную сову.

- Достаточно! - Зигфрид ударил кулаком по столу, заставив всех притихнуть. - Хватит с меня! Вон! Все вон!

Перед уходом Берта бросила на прощание: 

— Я буду следить. И если что-то не так — заберу её.

Зигфрид захлопнул дверь и в ярости пнул стул. 

Через час, когда он остыл, Юрген осторожно предложил: 

— Давайте попробуем по-другому. Без принуждения.

— Как?

— Оставьте скрипку в её комнате, как и предложил доктор Энцо. Не трогайте её. Пусть просто… Привыкнет.

Зигфрид мрачно усмехнулся: 

— И сколько ждать? Месяц? Год?

— Столько, сколько нужно. 

За окном стемнело. Где-то в доме Эйра, как всегда ночью, начала наигрывать что-то на рояле…