Эпоха разбитых сердец (черновик)

Улицы Эттон-Крик, даже те, где сплошь высились многоэтажные новомодные дома, весело гудели, будто заполненные роем трудолюбивых пчел. Аарон еще никогда не чувствовал такого яркого контраста, ему хотелось забиться дома в угол и просто смотреть перед собой ничего не делая. Просто сидеть и смотреть. Его бесила всеобщая оживленность, бесило неведение и легкомыслие окружающих; бесило солнце, бесила Криттонская река, с приходом жары понявшая к мосту запах водорослей, прибитых к каменистым берегам. Аарону решительно не нравилось все ― запах жареной кукурузы, сладкого сиропа и карамели; но он купил себе в одной из палаток здоровенный стакан кофе с тройной порцией сахара и бублик, а затем задумчиво побрел вдоль живописных улочек Весеннего фестиваля.

Он пришел на встречу с Полли далеко заранее ― за два с половиной часа. Он не мог оставаться в квартире, где было небезопасно, куда мог вломиться в любой момент убийца Натали, который теперь заметил и Гарри. А вдруг и Полли будет в его списке? ― подумал Аарон, но мысль эту отсек. Пола была совсем другой, непохожей ни на кого.

Он бродил между людей, чувствуя себя туристом в собственном городе. Его никто не знал и не замечал, поэтому Аарон мог сосредоточиться на окружающих и высвободить черепную коробку от отягощающих мыслей.

Аарон все видел и слышал в ярких красках: мамочки с детьми на руках ― заботливый яркий цвет; несколько жирных мазков гуашью и капли желтой акварели ― детский смех. Подростки, держащиеся за руки ― красные густые цвета с примесью синего и фиолетового; старики ― оттенки коричневого цвета.

Аарон случайно заприметил на террасе кафе, в котором они вчера сидели втроем, Гретту и Крэйга, и от них веяло кипенно-белым, сахарным цветом с лимонными нотками. И вдруг, крутанув головой, Аарон увидел что-то, что не сразу смог идентифицировать. Из шатра гадалки, которого самого, от Исчезающего цирка, выплыла девушка в белом комбинезоне и красной футболке; ее локоны, сияющие на солнце плавленым шоколадом, были перекинуты на грудь и подпрыгивали при каждом шаге каблуков. Но не это поразило его ― Полли, хоть и не боялась привидений, все-таки читала в каждом женском журнале советы как приворожить парня. Больше всего Аарона поразило то, что следом за ней из шатра выпрыгнул, как черт из табакерки, Док.

Аарон так и застыл как дурак посреди дороги, подталкиваемый со всех сторон людьми. Все цвета, которыми наделил людей его мозг, пропали и остался только кроваво-красный, кипящий.

Кофе и бублик выпали из его рук, по левой штанине потекло.

И затем в красный цвет, в который превратился мир, ворвался голос:

― ЗАХОДИТЕ НА ШОУ! ЛУЧШЕЕ ШОУ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ! ВЫ НЕ ПОЖАЛЕЕТЕ!

Аарон сморгнул, и перед его глазами все прояснилось; люди стали двигаться в привычном ритме, подталкивая его со всех сторон; кто-то наступил на бублик и громко выругался; кто-то приказал Аарону «свалить с дороги».

― ЗДЕСЬ ИСПОЛНЯТСЯ ВСЕ ВАШИ ЖЕЛАНИЯ!

Он зашагал к Полли и Доку, пока не стало слишком поздно, но не успел ― уже стало; он уже взял ее за талию, прямо здесь, прямо на Весеннем фестивале, в открытую, и прижал к себе. Его рука обернулась вокруг ее шеи, пах плотно прижался к ее животу. Аарона заворотило, он едва не споткнулся о собственную ногу.

― СМЕЛЬЧАКИ, ВАМ ПРИДЕТСЯ ВЗГЛЯНУТЬ СТРАХАМ В ЛИЦО! ПОСЕТИТЕ НЕЗАБЫВАЕМОЕ ШОУ ИСЧЕЗАЮЩЕГО ЦИРКА!..

Он никогда не позволял себе подобного поведения с Полли, с его Полли, с особенной девчонкой, которая в старшей школе...

Он налетел на Дока, оторвал его за шкирку от своей девушки и швырнул в сторону группки людей, покупающих у лавки лимонад. Раздались возмущенные выкрики, Дока оттолкнули.

Но ему уже не нужна помощь, он уже бросился на Аарона, как разъяренный бык. Не спрашивая, что случилось, что происходит. Он не был удивлен, не то шокирован, будто знал, будто ожидал, что Аарон появится из откуда и затеет драку. Будто хотел этого больше всего на свете.

Аарон почувствовал боль под ребрами, куда впечаталось колено Дока, почувствовал, как рот вспыхнул болью и на языке появилась влага ― десна кровоточили.

Где-то далеко-далеко кричала Пола, размахивая руками и прыгая вокруг них; она хотела бы вмешаться, но боялась, что ее просто собьют ударом кулака. Док повалил Аарона на асфальт и стал молотить его лицо не щадя рук. Тогда Пола прыгнула на него и повисла на шее. Увидев, что в драку вмешалась девушка, зрители шоу наконец-то отмерли и растащили Аарона и Дока. Кто-то похлопал Аарона по спине, будто пытаясь успокоить. Дока выпустили из рук, и он утер подолом футболки рот и нос.

― Вот так сюрприз, ― сказал он хрипло, ― какое теплое приветствие.

Аарон не отводил от него презрительного взгляда. Он мечтал проснуться; он мечтал, чтобы Гарри пихнула его в бок, и сказала что-нибудь в этом роде: «Просыпайся, твой будильник весь дом уже на уши поднял!»

Но он не просыпался, потому что его самые страшные сны оказались явью, то, чего он боялся больше всего на свете наконец-то обрело формы.

Полли всхлипнула, стоя между ними, но все-таки ближе к Аарону, будто она приняла его сторону. Она опустила руки ото рта, и прижала к животу, будто боялась, что ее стошнит. Дыхание с ее губ, тех губ, которые вчера в обед целовал Аарон, а сегодня уже Док, срывалось рывками, будто после длительного забега.

Док снова первым нарушил молчание:

― Ты не выглядишь слишком удивленным. ― Аарон моргнул, не отрывая взгляда от покрасневшего глаза, от кровоточащего носа, разбитой губы. Даже когда Док посмотрел на Полли, Аарон не отводил от него взгляда.

― Пола, солнце мое, похоже, твой рыцарь на белом коне уже давно все знал.

Аарон развернулся и с колотящимся сердцем зашагал в сторону арочного выхода в этого чертового, проклятого, ненавистного Весеннего фестиваля. Полли бросилась следом под совет Дока «оставить его в покое».

― Аарон погоди... ― она схватила его за локоть, и Аарон остановился. Он повернулся к ней и открыл рот, чтобы ответить, что-нибудь сказать, но слов не было. Полли снова шмыгнула носом и сказала: ― Это не то, что ты...

― Мне пора, Пола, ― перебил Аарон, и почти побежал к своей машине. Она не отставала, выбивая каблуками чечетку. Аарон не хотел говорить с ней, не хотел ее слушать, видеть.

Он вспоминал каждый раз, когда она кричала, когда вопила об изменах, когда вломилась в его квартиру, когда подсылала на кафедру своих подруг, чтобы те соблазнили его, когда поставила на его мобильник прослушивающее устройство, когда... он увидел, как она сидит у Дока на коленях и всем телом прижимается к нему.

― ЗДЕСЬ СБУДУТСЯ ВСЕ ВАШИ ЖЕЛАНИЯ И СТРАХИ!

Аарона опалил жар ― вновь это случилось, вновь этот чертов цирк...

― Аарон, погоди, ― Пола все-таки догнала его и схватила за руку. Она оттащила его из толпы на обочину под ель, и схватила за предплечья, чтобы он не смог сбежать во второй раз. ― Ты все не та понял, ну не обижайся, не обижайся, прошу...

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в горло. Аарон отвернулся, прикрыв веки. Его снова затошнило. От недосыпания, от голода, от того, что пять минут назад сжал ее в охапку, будто она была его девушкой.

― Ты же знаешь, это ничего не значит.

Тут Аарона пробрал смех.

― Ничего не значит, ― повторил он, фыркнув. Полли изумленно отстранилась. Аарон зарылся ладонью, неприятно липкой, в волосы. ― Я думал, ты прекратила это, Полли, но нет.

― Что ты имеешь в виду, ты что, поверил словам этого ненормального...

― Я ПОВЕРИЛ СВОИМ ГЛАЗАМ! ― рявкнул Аарон. Гной, скапливающийся в его груди так долго, что он уже и не помнил с каких пор, рывками стал вытекать наружу. ― Ты думаешь, я идиот, я ничего не замечал? Просто влюбленный в тебя осел?!

― Аарон...

― Я же говорю, ― Аарон наклонился и схватил ее за плечи. ― Я тебя видел, Полли, когда ты была с ним. Я просто...

Аарон выпрямился, выпустив ее.

Он не мог произнести вслух, не мог сказать, что побоялся потерять ее и потому притворился, что ничего не видел. Просто не мог сказать, что с тех пор всякий раз, когда Пола касалась его, он задавался вопросом, а что она чувствует к нему, и почему всякий раз уходит к Доку.

― Я просто тряпка, ― сказал Аарон, единственное, что он мог сказать.

Он сжал зубы, так, что разбитые десна снова стали кровоточить, но внутри он орал так громко, что лопались барабанные перепонки.

Почему ты поступила так со мной? Почему вы все бросаете меня? Что со мной не так? Что со мной не так? Что?..

― Аарон, ты не тряпка... ― прошептала Полли, смаргивая слезинки. ― Я люблю тебя.

― Любишь меня, но спишь с ним.

По еще щекам снова покатились слезы, останавливаясь на губах и капая с подбородка. Она потянулась к Аарону, но он покачал головой.

― Мне придется признаться себе, Полли. Я так сильно любил тебя, что просто не мог опомниться. У меня все время... ― он коснулся пальцами переносицы, ― были закрыты глаза. Я так сильно любил тебя, что мог сделать что угодно, только бы не признавать правды. Но пора сделать это, Пола.

Она задрожала, обняв себя руками.

― Аарон, почему ты... сказал в прошлом, почему ты сказал «любил»... ― пробормотала она недоверчивым тоном. Должно быть таким тоном близкие говорят с врачом, принесшим плохие вести. Он несколько секунд молчал, и за это время обвел взглядом площадь, толпу людей, палатки.

― Я больше не люблю тебя, Пола. Я думал, что люблю, но нет. ― Он перевел на нее взгляд, и совершенно ничего не почувствовал, когда увидел, что слезы хлынули с большей силой, а рот в возражении приоткрылся.

Он дал себе еще один шанс запомнить каждую черточку ее лица, к которому привык. Он не успел сделать это с Той женщиной, но теперь успеет.

Вот почему я не хотел отпускать тебя, ― подумал Аарон, без жалости наблюдая, как Полли опускается на траву, бухается на зад и начинает реветь. ― Я знал, что, если мне придется признаться во всем, ничто не останется прежним.

Аарон даже хотел коснуться ее на прощание, чтобы запомнить это чувство, но не стал. Молча развернувшись, он вышел на дорогу и бездумно побрел к своей машине.

Ему хотелось заорать во все горло, спросить у прохожих, что происходит. Хотелось остановить кого-нибудь и спросить, чувствуют ли они тоже самое, чувствуют ли, что планета сошла с ума.

― Заходите в цирк! Грандиозное шоу! Желания... Страхи...

Аарон вынырнул из черного болотистого омута и поднял голову, обращаясь на голос. Он обернулся вокруг своей оси, протер глаза.

― Здесь оживут все ваши потаенные желания!

Аарон пошел на голос, намеренно выкинув из воспоминаний сжатое в комок тело Полли.

Он нырнул в толпу, поспешил по аллее, забитой людьми, толпящимися у палаток.

― Эй, а давайте махнем на кулинарное шоу, а, ну же! До шоу ужасов еще ого-го сколько времени! ― услышал он совсем рядом, а затем его оттеснила группа девушек и промчалась вперед.

Аарон сосредоточился на голосе; он становился громче и знакомее, но, так как Аарон не видел визуального подтверждения своей догадке, поверить своим ушам он отказывался. Вокруг зазывалы, активно приглашающего прохожих в Исчезающий цирк, столпилась целая группа, и на мгновение Аарон замешкался.

— Спасибо! — услышал он вежливое, а затем в толпе появилась прореха — из нее вышел человек с флаером. Он не заметил Аарона, взглядом изучая листовку. Аарон не мог не обратить внимания, что и на этой листовке рисунок отличался от всех остальных. Его пробрала дрожь, и он растолкал зевак и схватил зазывалу за руку.

Она была среднего роста, в ярко-желтом платье с пышной юбкой и красным поясом. Темноволосую голову венчала повязка, стянутая в узел на макушке; кончики повязки торчали во все стороны.

Ну вылитая пинап-модель! ― подумал Аарон, а затем хватил Скарлет за руку.

— Скарлет?

― Нет, не я.

― Это ты, ― возразил Аарон и сорвал ее с места.

Она взбешенно вскрикнула, но не стала вырываться, взмахнув рукой с зажатыми листовками, будто на прощание толпе. Несколько штук упало на асфальт, и их подняли прохожие.

Аарон тащил Скарлет еще несколько минут, не реагируя на ее ругательства, теряющиеся в шуме толпы. Ему отчего-то казалось, будто за ними следят, ведь там, на площади, где выступала Скарлет, кто-то должен был наблюдать за ней, кто-нибудь из циркачей, этих странных ребят из своего проклятого Исчезающего цирка.

Наконец пять минут спустя, когда они вошли в Лабиринт цветов, Аарону показалось, что они ушли достаточно далеко.

— Что ты делаешь? — хором спросили Аарон и Скарлет, шагнув от друг от друга назад. Она с вызовом изогнула бровь, и он не понял, хочет ли она сказать первой или взбешена тем, что он вообще задал такой вопрос. Он махнул рукой, предлагая ей ответить.

— Я проникла в Исчезающий цирк. И да, можешь за меня не волноваться, я теперь там как своя.

— Своя?

Боже.

— Да, своя! — Скарлет скрестила руки на груди, защищаясь от взгляда, которым Аарон ее наградил. — Можешь мне не верить, но теперь я работаю в Исчезающем цирке.

Несколько секунд Аарон тупо смотрел на нее, пытаясь разглядеть в ней какие-нибудь видимые изменения, например, синяки, или расширенные зрачки, или особенную бледность лица, — хоть что-нибудь, чтобы как-то объяснить ее ненормальное поведение. Но Скарлет была абсолютно самой собой.

― Я сойду с ума, ― пробормотал Аарон, схватившись за голову и сжав в кулаки волосы. Заболел скальп, и резкое чувство боли немного отрезвило его. Скарлет оторвала руки от его головы, сказав:

― Хватит устраивать комедию! Я не ребенок! ― воскликнула она. Затем вздохнула. ― Аарон, со мной ничего не случилось, видишь, я жива-здорова! ― Для доказательства она покрутила руками во все стороны как ветряная мельница, и едва не сшибла с его носа очки. Пока он поправлял дужки, Скарлет сказала: ― Меня схватили, но не наказали, а сделали выгодное предложение.

Аарон медленно опустил руки.

― Выгодное предложение? Ты, черт, совсем уже...

— Хватит уже разговаривать со мной как с идиоткой! — зло зашипела Скарлет, толкнув его в грудь. — Да, это выгодное предложение. Мне не придется больше пробираться как какой-то дуре. Я могу выведать все его секреты изнутри и найти своих родителей.

— Ты и есть дура, — отрезал Аарон. Щеки Скарлет полыхнули огнем, она яростно свела брови и сжала кулаки.

— Не смей так со мной разговаривать!

— Я звоню Ирвингу.

— Вы что, сговорились все против меня?! — завизжала Скарлет, и прохожие, находящиеся в зоне досягаемости, удивленно оглянулись. — Сначала Эра, а теперь ты. Я не дура, ясно?! Я не дура, я просто хочу вернуть назад свою семью! И хватит пугать меня Ирвингом, черт возьми! — Скарлет схватила его за руку, едва не выбив из пальцев мобильный телефон. ― Он мне никто! Он никто! Хватит уже меня доставать, вы, все!

Аарон закрыл глаза и очень глубоко вздохнул. Вдох растянулся на несколько секунд, и все это время он не открывал глаза, хоть и переживал, что Скарлет рванет назад на свою рабочую точку.

В его голове сейчас была целая каша. Он почему-то вспомнил, как в школьные годы защищал ее от приставучих парней, как навалял одному особенно гадкому типу из УЭК, который решил, что Скарлет для него уже «достаточно взрослая девочка». Он всегда считал себя кем-то вроде ее старшего брата. И просто не мог позволить себе разозлиться до такой степени, чтобы сказать, что она просто свихнулась и утащить домой, чтобы мистер Фабер посадил ее под замок.

Он не думал, что она свихнулась. Он просто боялся потерять ее, как и всех остальных.

— Эй, ребята, привет! — услышал Аарон и резко распахнул глаза. К ним с удивленной улыбкой на губах направлялся Наполеон. Первое, что заметил Аарон — очки на его носу, значившие, что его родители где-то рядом, второе — за его спиной шел Ирвинг. И если Наполеон был приятно удивлен встрече, и выглядел в целом так, как и должен выглядеть парень, случайно повстречавший друзей, второй был мрачнее тучи.

Что это с ним? — Аарон напрягся. Скарлет рядом тоже. Она так глянула на Аарона, будто заподозрила в том, что он телепатически призвал его сюда.

— Вы в курсе, что вас очень хорошо слышно аж у входа? — весело спросил Наполеон.

— Что происходит? — тут же спросил Ирвинг, впрочем, не так радушно.

— А с тобой что? — спросил Аарон, вскинув брови.

— Потом объясню. Что это? — Ирвинг по-собственнически вырвал из пальцев Скарлет листовки и внимательно изучил. Его взгляд стал еще мрачнее, но Скарлет его выдержала.

— Не твое дело.

— Мое.

Наполеон и Аарон переглянулись.

— Эй, ребята... — начал весело Наполеон. Аарон успел только вскинуть руку, чтобы дать приятелю знак держаться от этих двоих подальше, как Ирвинг стрельнул в него недовольным взглядом.

— Тебя, Наполеон, вообще сюда не звали.

— И все же я волен гулять, где захочу, — ответил тот, вежливо улыбаясь. Ирвинг остался недоволен таким поворотом событий, но Скарлет была для него важнее.

— Наполеон, — начал Аарон, — давай оставим этих двоих...

— Да, Наполеон, оставь нас, — приказал Ирвинг.

— Я сам решу, — отрезал он, перестав улыбаться и сбросив с лица маску вежливого парня. — Скарлет, хочешь уйти?

— Да, хочу, — с вызовом ответила она, шагнув к Наполеону, но Ирвинг взял ее за руку.

— Никуда ты не пойдешь. Мы должны поговорить.

— Она тебе ничего не должна, — влез Наполеон, начиная злиться. Аарон знал этого парня уже давно, но еще никогда не видел даже намека на раздражение. Он встревожился, как бы не было драки. Еще одной чертовой драки мне только и не хватало!

Ирвинг, друг, ты же самый здравомыслящий из нас, включай в себе служителя правопорядка!

Но Аарон не произнес этого вслух, лишь подумал, а Ирвинг пока еще не мог читать чужие мысли. Он, позабыв о Скарлет, полностью обернулся к Наполеону и осведомился:

— Я предупреждаю тебя в последний раз, Наполеон: не лезь в наши дела.

— Нет никаких нас! — крикнула Скарлет, теряя терпение.

— Ты понял? Она тебя не хочет. Ты ей никто.

— Я не никто. Я — ее муж.

Наполеон сперва опешил, а потом засмеялся. Но поняв, что из всей компании смеется только он один, он побледнел и спросил:

— Это же шутка?

Он посмотрел на Скарлет, и она сквозь зубы выдохнула, глянув на Ирвинга:

― Пошел от меня прочь! И ты тоже не смей приближаться ко мне! ― рявкнула она Аарону. ― Если увижу тебя в цирке, сразу доложу кому надо!

Она утопала прочь на тяжелой платформе босоножек, оставив Аарона и парней позади. Он сцепил пальцы на шее в замок, тяжело дыша; все пытался сосредоточиться, но слишком многое навалилось. Полли и Док, неминуемый и поспешный разрыв, теперь Скарлет и ее навязчивая идея, которая может стоить ей жизнь.

― Я так больше не могу, ― произнес Аарон, первым нарушив молчание. ― Я больше не могу так, не могу...

И он, оставив Наполеона и Ирвинга, ушел. Забравшись в свою машину, Аарон еще долго сидел неподвижно, опустив голову на руль и размеренно дыша. В один миг вся его жизнь стала буквально трещать по швам, сбрасывала кожу и обрастала какой-то отвратительной мерзкой чешуей. Ему нужна была помощь, нужен был друг.

***

― Так, ну и чего тебе здесь надо? ― осведомилась Ти, вытирая руки.

― От этой тряпки они чище не станут, ― заметил Аарон. ― Давай выпьем кофе.

Она подозрительно нахмурилась, так и замерев на входе в бокс.

― У тебя снова сломалась машина?

― Давай выпьем кофе, ― повторил Аарон, и что-то в его взгляде, или в его тоне голоса, заставило Ти сунуть тряпку в карман рабочего комбинезона и кивнуть в сторону:

― Идем. Вот в том магазинчике как раз можно кофе купить подешевле.

― Не хочу, идем в кафе.

― Не нравится ― иди домой! Пришел, чтобы работать мне мешать?! ― Ти недовольно воззрилась на него, и Аарон захлопнул рот. ― Ну вот и решили, Хэйли, сестренка. Идем, угощаю!

― Еще бы, цена этому кофе ― две копейки.

― Повторяю тебе, несносный: не нравится ― иди домой и хоть запейся!

Аарон пошел следом за Ти.

Гарриетт Тру-Мэй, ― сказал он про себя. ― Хорошо, что ты такая сумасшедшая. По-хорошему сумасшедшая.

***

Я решила: я схожу с ума. Я точно схожу с ума, ничем иным это и не может быть.

За моей спиной отворилась дверь, медленно и осторожно, будто кто-то кончиками пальцев ее толкнул. Затем я услышала шаги, но не обернулась. Шаги были тихими и направлялись в мою сторону.

― Эра, ― позвал меня Ирвинг, ― что здесь стряслось? Почему ты заперлась?

― Я не заперлась, ― ответила я, продолжая смотреть на персиковый сад, цветущие деревья которого вдруг на моих глазах стали меняться: сперва кору заполнил белый цвет; будто кто-то одновременно на все стволы плеснул из ведра белой краски; затем медленно стал темнеть, открывая прожилки кроваво-красного. Отвратительное предчувствие, что это кровь струйками ползет от корней к верхушке, бабахнуло по вискам: резко весь персиковый сад стал красным, будто я глядела сквозь очки с красными стеклами.

― Эра! ― Ирвинг коснулся моего плеча, и я от неожиданности подскочила на носочках. Видение тут же пропало; одичавший персиковый сад снова стал нормального живого цвета, небо ― голубого, трава, затопившая морем землю ― зеленого.

Я обернулась к Ирвингу.

― Что?

― Я спросил, что здесь происходит, ― сказал он терпеливо, отодвигаясь от меня будто на безопасное расстояние. ― Почему я прихожу, но не могу попасть в дом? Ты, вообще, в курсе, что на входе выстроена целая крепость? Даже этот чертов трельяж каким-то образом... ― тут Ирвинг замолчал и отклонил голову назад, оглядев меня с головы до ног. ― Что-здесь-случилось?

― Да ничего, ― ровно ответила я. ― Я просто задумалась.

― А трельяж?

― Это Грэйси. Затеяла уборку. Не знаю. Она меня здесь заперла, сказала, что не выпустит, пока Исчезающий цирк не исчезнет, так-то.

Ирвинг свел брови; видимо, он не считал, что «я просто задумалась» хорошо сочетается с «Грэйси не выпустит меня, пока Исчезающий цирк не исчезнет». Потом его лицо разгладилось, он достал мобильник из кармана и позвонил кому-то. На время разговора я снова погрузилась в себя. Думалось с трудом, мысли были вялыми, прокисшими; я словно лишилась чего-то важного, выгорела.

― Эра, ― Ирвинг взял меня за плечо. ― Приди, наконец, в себя. Я позвонил Марии-Селесте, она присмотрит за Грэйси.

― Я в порядке! ― сказала я с раздражением. ― Уж за Грэйси я...

― Скарлет попала в секту.

Я подавилась словами, не договорив. Ирвинг того и ждал; нацепив на лицо маску решимости, очень хорошо мне знакомую, он твердо сказал:

― Не знаю, как остальные, но ты идешь со мной на шоу цирка. Я верну Скарлет домой, о чем бы она не думала и не мечтала.

― Ч-то? ― заикаясь переспросила я. ― Нет, Ирвинг, ну нет!

Мы оба удивились в равной степени, а может Ирвинг даже больше. Он так на меня уставился, будто я стала гавкать или мяукать, а не говорить человеческим языком. Но он не мог думать, что я пойду в Исчезающий цирк после всего, что случилось.

― Эра, ― медленно произнес он, надеясь, то так до меня дойдет смысл его слов. ― Скарлет попала в секту цирка. Знаешь, где я увидел ее? На площади, где она раздавала прохожим листовки. Она хочет найти своих родителей, и мы должны вытащить ее до того, как она найдет неприятности.

― Ты меня вообще слышишь?! ― воскликнула я.― Я не могу пойти в цирк, он только этого и ждет! Он будет ждать меня там!

― Кто? ― Ирвинг был ошарашен моим взрывом, и я заставила себя дышать ровнее.

― Фокусник. Он... ― кашлянула, внезапно смутившись. ― Ты же знаешь, что это мы со Скарлет забрались в цирк... ― при упоминании об этом взгляд Ирвинга помрачнел. ― Скарлет говорит, что увидела там своих родителей, но я не думаю, что это права, это просто не возможно. Неважно, что происходит снаружи, как Исчезающий цирк влияет на наши жизни, но их там нет, нет, это ты понимаешь?!

― Эра... понимаю, не кричи. ― Ирвинг вскинул руки, будто волшебным взмахом успокаивая меня.

― Послушай, с Исчезающим цирком не все нормально. Я повстречала Фокусника, и он сказал, что я ни в коем случае не должна идти на шоу, иначе случится что-то страшное.

Ирвинг скептически изогнул бровь.

― Эра, это же шоу, это его игра, и ты на нее купилась. Ты забыла их лозунг? «Здесь оживают все желания и страхи». Ты слишком себя накрутила.

― Вот как? ― с вызовом воскликнула я. ― Тогда зачем тебе забирать Скарлет? Пусть делает, что пожелает нужным! Именно об этом она мечтала ― пополнить их ряды, и это бы случилось, если бы не убедил ее стать журналистом!..

Я не договорила, внезапно испугавшись. Лицо Ирвинга стало таким страшным, в глазах появились гнев и боль, будто я ударила его, и он не мог ответить на этот удар. Таким же было лицо Скарлет, когда я...

― Ирвинг...

Он вздохнул.

― Забудем. Но ты должна все-равно пойти со мной, Эра. Только ты сможешь переубедить Скарлет, и мы об это знаем. ― Я едва снова не кольнула его замечанием, что у него в прошлый раз получилось отговорить ее от ошибки, так пусть попытается снова. ― Эра, я знаю, что вы не разговариваете, но мы должны сделать это. Мы команда. Вы ― лучшие друзья, ― напомнил он.

― Мы больше не друзья, ― возразила я. ― Я не знаю, есть у меня кто-то еще... Меня все бросили, сначала родители, затем...

― Что ты несешь? ― Ирвинг раздосадовано встрепал волосы. ― О чем ты вообще?

Я сосредоточила на нем блуждающий взгляд, до которого с минуты на минуту собирались добраться слезы, и сказала:

― Ты думаешь, я ничего не знаю родителях? ― У Ирвинга от изумления отвисла челюсть. ― Вечеринка, которую втайне запланировала Грэйси, отменяется, так ведь? Она звонила отцу, но он сказал, занят на выходных. Она попыталась дозвониться маме, но та просто сменила номер.

― Эра... ― Ирвинг покраснел, расстроенный, огорченный. Мне стало жаль его больше, чем себя. Я знала: он пытался повлиять на мать, чтобы та заставила моего отца, но его план провалился.

― И во всем это они виноваты, ясно? Не я.

― Эра, Эра, послушай... ― Ирвинг взял меня за плечи и присел, чтобы видеть мое лицо. Он делал так в детстве, когда пытался втолковать мне, что «нет, Эра, ты что, они обязательно приедут, конечно приедут, ты ведь их единственная и любимая дочь!» Теперь в его взгляде не было прежней доброты, Ирвинг был не в духе.

― Соберись, поняла? ― с нажимом спросил он и встряхнул меня за локти; мои очки скатились с влажной от пота переносицы вниз. ― Соберись! Плевать на них! Я ― твоя семья, Грэйси ― твоя семья. Мы тебя никогда, никогда не бросим, ясно тебе? Я всегда встану на твою защиту, Эра, в любой ситуации, ты мне ближе, чем родная сестра.

― У тебя нет сестер.

― Но сейчас ты должна пойти со мной. У тебя сложный период, ― продолжил он, ― но мы победим его вместе.

Он еще долго говорил; что мы семья, что Скарлет часть компании и мы должны вновь образумить ее, как и много лет назад; что она рассчитывает на нас; что мы устроим самую лучшую в городе вечеринку по поводу моего дня рождения.

Я едва слушала его.

Я так устала, что просто не смогла сопротивляться, когда Ирвинг вывел меня из комнаты за руку, и на секунду оставил в коридоре без присмотра, когда я вскрикнула: «Моя книга!» Он вернулся назад, собрал со стола всю бумагу, которая имелась, поспешно сунул ее в пакет и вышел. Плотно заперев за собой дверь, он сказал, что мне придется посидеть немного в машине, пока не приедет его подруга ― Грэйси в таком состоянии не стоит оставлять наедине с собой.

― Ты, наверное, жалеешь, что стал частью нашей семьи? ― зачем-то спросила я, и тут же опустила голову, чтобы Ирвинг не увидел, как мой взгляд внезапно помутнел. Мне стало так жаль себя, жаль Ирвинга, которому приходится расхлебывать заваренную нами с бабулей Грэйс кашу. Он остановился, очень тяжело вздохнул и поднял мою голову за подбородок.

― Никогда так не говори, ― попросил он твердо. Он хотел еще что-то добавить, но тут из дверей выплыла Грэйси. Она была в бледно-голубом халате и напоминала призрака с нечесаными волосами до талии. Ирвинг даже застыл на мгновение от шока ― он, пожалуй, никогда не видел бабулю Грэйс в таком виде.

Она тоже застыла, переводя взгляд с меня на Ирвинга и обратно, а затем бешено заорала и побежала к нам, вытянув руки вперед, будто мы играли в салочки.

― Нет! Ирвинг, оставь ее, оставь ее, умоляю! Не забирай ее! ― Она вцепилась в Ирвинга, повиснув на нем, и пыталась дотянуться до меня. ― Эра, Тихий город! Тихий город! Тихий город!

Я ничего не понимала.

― Какой тихий город?

Грэйси заорала от бессилия, затопала ногами в приступе гнева, рванула на себя пакет с 13 главой, висящий у Ирвинга на сгибе локтя. Он вскрикнул, на пол посыпались с шуршащим звуком листки. Я охнула, и наклонилась, чтобы собрать их, но Грэйси вцепилась мне в волосы.

― Эра, нет! Тихий город!

Я закричала от боли, когда бабуля Грэйси потянула меня вверх. Ирвинг обхватил ее за талию, становясь живым щитом между нами, и отодрал пальцы Грэйси от моих волос. Я шлепнулась на зад, и зажмурилась.

Это все неправда, ― повторяла я про себя, это все не правда, ― это не может происходить на самом деле, только не со мной, не с моей жизнью, только не со мной...

― Идем, Эра, поднимайся, ― прошептал Ирвинг, помогая мне подняться на ноги и вытаскивая из угла, в который я забилась. Я глянула за спину. Листки валялись все еще на полу, но Грэйси нигде не было.

― А где бабушка?

― Я дал ей таблетку, она в спальне, ― ответил Ирвинг. Я принялась собирать 13 главу с пола, чтобы не видеть его виноватого, ошеломленного лица. Он едва слышно пробормотал: ― Я не понимаю, что здесь вообще происходит. Это какая-то массовая истерия. То Скарлет, теперь вы с Грэйси, Аарон...

Я хотела сказать ему, что причина нашего сумасшествия ― Исчезающий цирк, но знала, что Ирвинг не поверит. Никто никогда не верит людям, принимающим таблетки от помешательства. Мне ― никогда.

Ирвинг не боялся Исчезающего цирка, он боялся того, что тот мог совершить со Скарлет. Его любимый человек снова поддался опасной зависимости.

***

Мы вышли за ворота как раз, когда подъехала подруга Ирвинга. Я села в машину, а они обменялись парой слов. Откинувшись на подголовник, я попыталась снова собрать себя воедино, вспомнить, кто я на самом деле. Это же не я ― все это ― безумие, галлюцинации и видения, ссоры со Скарлет и Грэйси, вспышки ярости, провалы в памяти ― это просто не может быть мной.

Хлопнула дверь, Ирвинг уселся на водительское сидение.

― О чем задумалась?

― Да так, ни о чем, ― ответила я, и подняла взгляд в сторону окна спальни бабули Грэйс. Ирвинг завел двигатель, и машина поехала. В окне шевельнулась штора, затем возникла фигура. На меня сверху вниз смотрел Фокусник. Он поднял руку и помахал, и я, не ведая что творю, будто загипнотизированная самой возможностью увидеть его там, внутри моего собственного дома где нет меня, помахала в ответ. А затем он исчез, и я отвернулась.

― Что ты делаешь? ― удивленно спросил Ирвинг, заметив, как я копошусь в пакете. ― Ты хочешь пересчитать страницы?

― Где ручка? ― перебила я, шаря свободной рукой в захламленном бардачке. Ирвинг возмущенно вскрикнул, когда на пол посыпались какие-то тряпки, упаковки жвачки, солнечные очки со сломанными дужками:

― Вот, держи! ― он достал из кармана джинсов огрызок карандаша и всучил мне. ― Только больше, умоляю тебя, ничего не трогай, ладно?

Я схватила карандаш и вытащила из пакета чистую страницу. Ирвинг, если бы не следил за дорогой, точно бы выразительно вытаращился на меня, но он ограничился только раздраженной тирадой.

― Тебе не кажется, что это уже слишком, Эра? Это выходит за всякие рамки ― твоя связь с этой книгой не нормальная!

― Да, ненормальная, ― согласилась я, и он взглянул удивленно, не ожидая, что я так быстро соглашусь. ― Вот я и хочу поскорее все закончить и разорвать связь.

― Ты просто выбрось ее в мусорку, Эра, выбрось, ― посоветовал Ирвинг. ― Хочешь остановимся у ближайшей и она ― вон из машины?

Я горько рассмеялась:

― Ты что, думаешь, это так просто? А ты, когда начинаешь о чем-то думать, тоже можешь по щелчку пальцев мысль «вон из машины?» Это так не работает. Вот когда закончу, тогда она и исчезнет из моей жизни.

― Вот сейчас ты меня снова пугаешь, ― пробормотал Ирвинг. ― Не то чтобы ты меня не пугаешь все время, но сейчас уровень возрос на десять или даже больше процентов выше ста.

Я не отреагировала. Ирвинг мог шутить и насмехаться сколько ему угодно, но я уже все поняла. Эта проклятая книга ― часть меня. Слова, которые я вкладываю на ее страницы ― это слова из моего собственного прошлого, и чтобы наконец-то освободиться от него, вылечиться от него, я должна запечатлеть их на бумаге. Тогда я стану чистой, здоровой, и смогу избавиться от этой истории раз и навсегда.

― Я должна успеть до того, как уйдет Исчезающий цирк, ― завершила я свою мысль. ― Я слишком многое позаимствовала у него, и должна обрезать каждую ниточку. А если не успею, то Исчезающий цирк навечно останется здесь. ― Я пошлепала ладонью по колену, где лежала стопка.

В этот раз Ирвинг шутить не стал.

***

Аарон Хэйли вздрогнул, когда почувствовал, что над его кроватью кто-то склонился. Он не спешил открывать глаза и прислушался.

― Так ты хочешь сказать, это из-за меня он такой?

Какой ― такой?

― Нет, Эллада... я не это хочу сказать.

Аарон вздрогнул, поняв, что в его комнате находятся отец и мать. Он назвал ее по имени, он не звал ее по имени... если бы Аарон не услышал своими ушами, ни за что бы не поверил!

Он сосредоточился на разговоре, продолжая притворяться спящем. Он дал своему телу команду расслабиться, и, почувствовав, что мышцы снова становятся тяжелыми, размеренно вздохнул.

― А что ты хочешь сказать? Разве не обвинить меня в том, что из-за моего ухода Аарон теперь не может ни с кем сблизиться и ведет себя словно сумасшедший? Разве не из-за меня он не выносит прикосновений? Разве не из-за меня расстался с Полли?

― Нет, не из-за тебя, ― холодно сказал отец. ― Это из-за Полы, этой маленькой шлюхи, которая со старшей школы спала со всеми подряд. А ты что, не знала, что Аарон уже давно застукал их вместе? Просто он притворился, что ничего не видел, потому что боялся потерять ее так же, как и тебя.

― Так значит, все и вправду из-за меня... ― вздохнула та женщина.

― И что с того? Может перережешь себе горло?

На этих словах Аарон как по команде распахнул глаза и уставился перед собой. Он тяжело дышал и чувствовал себя так, будто вся одежда внезапно стала ему мала.

Разве не из-за меня он не выносит прикосновений? ― услышал он отголосок голоса той женщины, который спроецировало воображение. ― Разве не из-за меня он ведет себя словно сумасшедший? Разве не из-за меня он не может ни с кем сблизиться?

― Кто? ― спросил Аарон. ― Кто-ты? Кто ты, черт тебя возьми, такая?!

Он подпрыгнул на кровати и сорвал с себя через голову мокрую от пота футболку.

― ПРОВАЛИВАЙ! ― заорал он, пиная футболку ногами. ― Проваливай навсегда из моей жизни! Ты никто, никто, никто!

― А ты что, не знала, что Аарон уже давно застукал их вместе?

Тяжело дыша, он упал на пол рядом с кроватью. Зарылся пальцами в волосы, тупо уставившись в ковер. Это просто невозможно. Зачем ты мне приснилась? Я тебя забыл, навсегда вычеркнул из своей памяти, кто ты? Ты никто, ты никто, никто, не смей больше появляться в моей голове...

Аарон застыл, услышав странное гудение за своей спиной. Опомнившись, он потянулся к покрывалу и откопал среди вороха ткани мобильный телефон. Ирвинг прислал сообщение. Увидев имя друга на экране, голова Аарона тут же избавилась от лишних мыслей: после посещения Весеннего фестиваля Ирвинг, хоть и не верил в чушь с волшебным Исчезающим цирком, все равно вознамерился пойти туда и вернуть Скарлет назад.

«Эра наконец-то уснула, пришлось дать ей успокоительное», ― написал Ирвинг. ― У нас будет компания. Я сейчас еду к тебе», ― добавил он несколько секунд спустя. Аарон уже представлял, что это за компания: Корби, Толстяк Робби и Луис «Кабан». Тем лучше ― если эти трое отправятся в цирк с нами, ― рассудил Аарон, ― у нас будет численное преимущество. С нами ничего не смогут сделать, если будет полно свидетелей.

Он перекинулся с Ирвингом еще несколькими сообщениями, больше не настаивая, что Эру сводит с ума Исчезающий цирк, и отключился. В списке звонков были пропущенные от Полли и отца. Аарон проигнорировал оба, отложив телефон на кровать, и откинулся затылком на покрывало.

Дверь в комнату внезапно распахнулась, и Аарон, подняв тяжелую голову и повернувшись, увидел Ти, застывшую на пороге с гаечным ключом наготове. Ее выпученные зеленые глаза норовили выкатиться из орбит, челюсть комично отвисла.

― Починить что-то пришла? ― спросил Аарон, и вдруг захохотал. Булькающий смех так внезапно вырвался из его горла, что напугал хозяина, и Аарон удивленно икнул, а затем расхохотался пуще прежнего. Ти изогнула бровь и осторожно вошла в спальню. Руку с ключом на манер биты она не опустила.

― Здесь кто-то есть? ― спросила она.

Аарон перестал смеяться и серьезно ответил:

― Кроме одной сумасшедшей, спящей с гаечным ключом под подушкой ― никого.

Ти опустила голову, глядя на Аарона сверху вниз с такой надменностью, что того опять потянуло на смех. Ну и глупая же она, эта Гарриетт Тру-Мэй!

― Так ты собралась защищать меня? ― спросил он. ― Этим?

Она сунула ключ под мышку и скрестила руки на груди, все еще выглядя надменной.

― Слушай, Хэйли, сестренка, у кого-то бита, а у меня ― это. Так что случилось? ― теперь она с большим интересом оглядела комнату Аарона, и он поспешил подняться, до того, как увидит уничтоженный портрет Полли, но не успел. Ти будто знала, куда смотреть. Она протянула со знанием дела: ― Я-я-ясно... теперь все ясно.

― Что тебе ясно? ― спросил Аарон, загораживая спиной портрет Полли.

― Вот с чего ты пришел пить кофе, а? ― Ти закатила глаза и ушла, поглядев на хозяина квартиры неприязненно. Аарон плюхнула на кровать.

Что ты скрываешь, Гарриетт Тру-Мэй? Почему Ирвингу говоришь, что тебе все привиделось, почему не чувствуешь себя в безопасности, почему не позволила вызвать полицию? Потому ли, что думаешь, тебе не поверят, или потому, что тебе есть что скрывать?

***

До меня наконец-то дошло: я не просто сошла с ума, я одержима. Я одержима Фокусником. Его запах миртового масла, аромат еловых шишек, еловых ветвей, влажной лесной земли ― они въелись в мою память, и я могла с легкостью выуживать их наружу. В приятно защекотало, когда я вспомнила запах Данте Тильманна, смешанный с ароматом старых пыльных книг. Он подошел ко мне так близко и вдохнул меня в свои легкие, будто просто видеть меня было мало.

От тебя пахнет летом, ― сказал он тогда, ― и волосы у тебя нежного янтарного оттенка, цвета подсолнухового меда.

Разве у меня не просто светлые волосы, и разве я не пахну чернилами, разве не пахну тем домашним запахом, которым пахнут все остальные люди?

Я подошла к зеркалу, но увидела в нем не себя, а кого-то другого. Вместе с тем, что у нее были тонкие черты лица и брови вразлет, лоб был скрыт под челкой и нос был тонкий как у аристократов. Было в ней что-то... мое. Может быть потому что я знала, что смотрюсь в зеркало? Может быть потому, что я знала, что создала ее?

― Ирья Торд, это ты? ― позвала я. Ее рот открывался и закрывался вместе с моим. Бледно-розовые губы, никогда не знавшие помады, произносили те же слова, пристально глядя в мои глаза:

― Ирья Торд, это ты?

Я разглядывала ее длинные светлые волосы, волосы цвета подсолнухового меда, заглядывала в ее глаза, грушево-зеленые с вкраплениями бирюзы, как и она разглядывала меня.

― Он говорил о тебе там, в библиотеке? ― спросила я, и Ирья Торд в зеркале то же спросила у меня:

― Он говорил о тебе там, в библиотеке?

Ее личико, личико пятнадцатилетней или шестнадцатилетней девчонки, которую я видела в заброшенном доме сжавшуюся в комок, стало испуганно-бледным. Она вдруг стала лепетать, подавшись вперед:

― Прекрати писать о нем, пока не поздно, пока не поздно, вычеркни его из своей книги, вычеркни, или станет только хуже, ты уже сумасшедшая, уже сумасшедшая, ты ненормальная, станет только хуже, он не тот, кто тебе нужен, он тебя притягивает, но он не тот, кто тебе нужен, он тебе не нужен... если увидишь его снова ― беги.

Я запыхалась и замолчала, глотая ртом воздух.

Он не тот, кто мне нужен, ― подумала я, отворачиваясь от зеркала. ― А кто мне нужен? Я хочу его увидеть, я хочу увидеть его снова.

― Эра!

Я распахнула глаза и оглянулась. Оказывается, Ирвинг стоял слева от меня; увидев его так близко, я испуганно подалась назад.

― Я думал, ты отдыхаешь, ― сказал он, изучая мое лицо. Я проморгалась, опустила глаза на руки. В пальцах была зажата ручка. В ту же секунду, как я увидела ее, ручка упала и покатилась по столешнице. Передо мной лежала новая стопка бумаги, исписанная моим собственным почерком.

― Кажется, мы договорились, ― сказал Ирвинг голосом старшего брата.

― Не знаю, с кем ты там договаривался, но точно не со мной, ― бодро ответила я, пытаясь одновременно привести мысли в порядок. Я думала, что сплю, но все это время работала над книгой. Разговор с Ирьей Торд в зеркале ― что это было? Сон или выдумка? И что теперь написано на этих страницах?

Ирвинг изогнул брови.

― Куда ты спешишь не пойму? Ну уйдет цирк ― и поделом ему, нам же от него станет спокойнее. То шумиха была, когда вы забрались внутрь, то неприятности на фестивале, где они выставили свои палатки. Знаешь, а мне люди жаловалось на плохие гадания, просили арестовать эту женщину Нафису или как там ее...

― Имя похоже на Анфису, ― брякнула я. ― Она и мне кое-что нехорошее нагадала.

Ирвинг закатил глаза, затем снова посерьезнел:

― У тебя есть еще полтора часа, Эра, затем мы идем на шоу. Помнишь? Все-таки бродить по территории Исчезающего цирка безопаснее с билетом, чем без него.

― Там никак не безопасно, ― ответила я равнодушно.

― Ты никак успокоилась? ― удивился Ирвинг. ― И что, больше не будет истерик и...

― Я смирилась с тем, что случится. Ты единственный, кто пока еще не понял, что творится вокруг, ― сказала я так же бесстрастно. Ирвинг недовольно нахмурился и поджал губы. Он несколько секунд помолчал, затем направился к двери.

― С тобой бесполезно спорить.

― И не надо, ― бросила я ему вслед, обернувшись. ― Вот когда эта чертовщина случится с тобой, ты сам все поймешь. И разве это не один из твоих страхов ― лишиться Скарлет?

Ирвинг внезапно остановился и обернулся, я даже вздрогнула ― не ожидала такой реакции; думала, он просто хмыкнет и закроет дверь как обычно.

― Что ты сказала?

Я почувствовала страх, будто и с Ирвингом мне предстоит серьезная ссора. Я подумала секунду-другую, прежде чем сказать, тщательно взвешивая каждое слово.

― Да просто это лозунг Исчезающего цирка, ты не знал? ― Я прочистила горло и нараспев произнесла: «Здесь сбудутся все ваши желания и страхи!» Ты разве не слышал?..

Слышал или нет, но Ирвингу не понравились мои слова. Я отвернулась к окну и взглянула на себя в отражении, размытом в ночи. Мне ответили мои собственные глаза ― зеленые, простые, полные любопытства.

Почему ты так сказала? ― спросила я себя. ― Зачем сказала Ирвингу о его страхе? Дело вовсе не в Исчезающем цирке, дело не в магии и фокусах, дело в одержимости Скарлет.

Я откинулась на жесткую спинку стула в комнате Ирвинга и отвернулась от своего лица в окне.

Мы со Скарлет одинаково одержимы, просто у нас разная одержимость ― ей нужен цирк, а мне нужна книга... Нет, вовсе нет, Эра Годфри. Скарлет нужен не цирк, ей нужны ее родители, скрытые в одном из шатров; и тебе нужна вовсе не книга, лгунья ты этакая, тебе нужен Фокусник, запечатленный на страницах книги ― только и всего.

И мы обе идем в Исчезающий цирк, потому что он не только страхи исполняет, но и желания.

***

Время близилось к полуночи, на дорогах Эттон-Крик было как никогда много машин: все спешили на очередное шоу Исчезающего цирка.

Внезапно мне стало спокойнее, буря в моей голове улеглась. Я очень, очень долго сопротивлялась притяжению Исчезающего цирка, а он тянул меня на себя, не сдаваясь. Я поддалась и шагнула вперед, и теперь эластичные петли на моих щиколотках, запястьях и горле ослабли, и я смогла вздохнуть.

Ирвинг заметил мое спокойствие и добавил:

― Эра, я рад, что ты хорошо отдохнула и перестала себя накручивать.

― Я не перестала, Ирвинг, просто мы делаем то, чего хочет Исчезающий цирк. Теперь, когда я не сопротивляюсь, мне стало легче.

Боковым зрением я увидела, как он повернулся в мою сторону, на долю секунды отвлекшись от дороги. В возникшей тишине салона, я буквально услышала, как Ирвинг встревоженно думает, что я слетела с катушек и мне надо пить побольше таблеток. Не исключено, что после шоу, после того как Скарлет снова вернется домой в безопасность, Ирвинг позвонит доктору Андерсон и уточнит, а действительно ли она уверена в том, что мне можно бродить по улицам.

Родители Ирьи Торд после установления страшного диагноза тоже спрашивали у врача, а безопасно ли людям находиться рядом с их безумной дочерью. Это всего лишь значило: «А не убьет ли она нас во сне?»

Я покачала головой собственным мыслям, уже не удивляясь, что мысли и поступки само собой приписываются истории Ирьи Торд и Матисса Левентона.

Ирвинг прокашлялся, чтобы нарушить гнетущую тишину, а затем завернул в сторону кафе в Старом городе. Вся наша разношерстная компания уже была в сборе: первыми прибыли Наполеон и Алиса, приехавшие на такси. Рядом стояли приятели Ирвинга ― «три поросенка». Я увидела на парковочной стоянке джип Ти, рядом с которым они с Аароном о чем-то спорили.

Когда мы с Ирвингом вышли из машины, и он направился к площадке кафе, приветливо освещенной огнями, а я к Ти ― до моих ушей донесся остаток горячего спора:

― Вообще-то я не помешан на машинах, я люблю только свою детку и никогда не изменю ей.

Ти изобразила звуки тошноты, затем заметила меня и, помахав, тут же отвернулась.

― Хэйли, сестренка, ― сказала она весело, ― если вдруг тебе не на что станет жить, ты можешь продать свой милый Бьюик, который ты хранишь как дев...

― Я лучше почку продам. Или стой, я придумал! ― воскликнул Аарон, будто его осенило. ― Лучше я продам тебя, Гарриетт Тру-Мэй, в какое-нибудь рабство, где...

― Эх! ― воскликнула она, подпрыгивая. ― Давай не здесь, Хэйли, тут люди, сам понимаешь, репутация и все такое...

В этот момент я подошла к Аарону, и он наконец-то заметил меня.

― Ого. А где твоя шляпа? А где очки? Почему ты во всем черном? Ты же через парадную идешь, а не... ― Аарон замолчал, когда Ти толкнула его в бок. Его собственные очки едва не слетели с носа. Я удивилась тому, что Ти так запросто может прикоснуться к Аарону и даже не заслужить красноречивый взгляд, полный ненависти и негодования. Когда они успели так сдружиться? И почему Полли нет рядом? Она не отпускала Аарона от себя ни на шаг, как-то раз даже, едва они начали встречаться, она завалилась домой к Ирвингу, решив, что Аарон солгал, что там находятся только парни. Ее облили пивом, а Толстяк Робби заблевал всю ее школьную форму. После этого Аарона тоже стошнило, и он два дня не мог разговаривать со своей девушкой без рвотных позывов.

― Ну что, идем? ― предложила я, кивнув в сторону кафе, где наша компания занимала почти всю площадку. Ти решительно кивнула и полезла в машину. Вытащив ключи и заглушив фары, она достала из-под водительского сидения пакет, сквозь который просвечивал какой-то удлиненный предмет, оттягивающий один угол.

― Что это? ― спросила я, заинтригованная.

― Гарри решила вооружиться перед походом в проклятый цирк, ― ответил Аарон. Ти покачала головой и протянула пакет мне. Заглянув внутрь, я увидела разводной ключ. Пока Ти просила Аарона прекратить над ней подшучивать, я сунула руку в пакет и сжала металлическую ручку. Тяжелый. Если ударить таким по голове, можно и череп размозжить, или, например, выбить глаз. Ти оценила меня понимающем взглядом и хищно улыбнулась:

— Нравится?

— Да, он очарователен, — ответила я, возвращая ей пакет. Аарон хмыкнул. Ти устроила пакет в своем рюкзаке и спросила:

― И что мы будем делать? Похитим Скарлет или попытаемся убедить ее уйти и цирка? Лично я за похищение, ― добавила она весело. ― Хоть я и не удивлена, что она вступила в их секту, Скарлет всегда была немного эксцентричной, верно?

Мы с Аароном переглянулись. Я не знала, о чем думал он, но точно знала, что он был сбит с толку веселым настроением Ти. Разве он не говорил, что она видела кого-то в Туннеле любви? Разве Аарон не говорил, что кто-то был в его квартире, когда они вернулись с фестиваля? Разве он не говорил, что едва успел схватить ее до того, как она спрыгнула с пятого этажа?

Неужели только я одна понимаю, на какой риск мы все идем, решив посетить шоу? Неужели я одна планирую убегать оттуда?

— Эй, вы только посмотрите на это, — оживился Аарон. ― Толстяк подкатывается к Алисе. Мне кажется, Наполеон сейчас его двинет.

— А мне кажется, это Ирвинг двинет Наполеона, — сказала Ти задумчиво. Я присмотрелась, и решила, что друзья правы: Толстяк Робби навязчиво влез в личное пространство Алисы, но пока еще не касался ее. Хотя уверена, его дыхание уже опалило ей всю макушку — девушка отвернулась от парня как от омерзительного жука. Наполеон просил Толстяка держать дистанцию, а Ирвинг, судя по тому, как взбугрились мышцы на его руках, сжал кулаки, едва сдерживая себя, чтобы не заставить Наполеона заткнуться.

— Что с ними всеми? — удивилась я, встревожившись. Теперь мне во всем виделись тайные знаки и смыслы.

— То же что и всегда, — ответил Аарон; видимо ему не показалось странным, что Ирвинг ― взрослый и рассудительный парень ― ведет себя как подросток. — Они с Наполеоном в контрах из-за Скарлет.

Когда мы приблизились, Аарон взял на себя роль переговорщика, сказав:

— Ребята, сейчас самое время объединить усилия, а не ссориться. Мы должны вызволить Скарлет из логова дракона.

— И сделать снимки, Аарон, — сварливо напомнила Алиса, скрестив руки на груди поверх ремешка от фотоаппарата и длинных косичек, в которые сегодня были вплетены фиолетовые и черные ленты. Она стрельнула выразительным взглядом на него и, не обнаружив там фотоаппарата, раздраженно фыркнула.

— Я буду снимать на мобильный телефон, — отмахнулся Аарон, чем вызывал бурю негодования у Алисы. Она, и еще «три поросенка» явно посещали цирк не для того чтобы вызволить Скарлет. Нет, они все хорошо общались, но Алиса не считала, что Скарлет следует спасать. Все знали о предпочтениях и увлечениях Скарлет, поэтому новость о том, что та переметнулась в цирк ее не удивила. А парни из общаги Ирвинга просто хотели поглазеть на Исчезающий цирк. Корби Кларк, присосавшийся к бутылке с пивом, наверное, даже не увидит конца представления.

Я вспомнила, как два часа назад сказала Ирвингу, что он один не видит ничего странно в Эттон-Крик с приходом Исчезающего цирка, но ошиблась. Они все, все кроме меня и, может быть Аарона, не видели ничего зазорного в том, что Исчезающий цирк вмешивается в нашу жизнь, влияет на наши желания и страхи. Они не видели этого вмешательства, не осознавали.

Я снова посмотрела на Ти. Почему она после пережитого ведет себя так, будто ничего не случилось? Будто каждый день с ней творятся вещи похуже, и обращать внимание на Фокусника ― последнее дело.

Несмотря на общее настроение, мы договорились действовать сообща и даже обсудили список правил, ключевым из которых было: держаться вместе; не верить своим глазам и ушам; всегда быть на связи; первый, кто увидит Скарлет, пытается ее образумить, но до этого все ведут себя так, будто пришли поглазеть на шоу.

При этом Алиса собирает информацию для статьи и делает снимки (она не верила, что ей не удастся раздобыть хоть что-нибудь интересное). Три поросенка стараются не лезть в неприятности.

Вот и все правила, которые мы придумали сами для себя, чтобы вернуться этой дьявольской ночью домой живыми и здоровыми. Никто не ощущал того же страха, что и я. Аарон, Ирвинг и Наполеон были настроены воинственно, Алиса решительно сжимала в руке ремешок от фотоаппарата, приятели Ирвинга обсуждали, каких девчонок они встретят на представлении и будет ли там шоу в стиле «ню» (они купились на предупреждение о возрастном ограничении). Ти в свою очередь с интересом и напряжением ждала, когда мы отправимся в путь. Я знала, что будь ее воля, она бы и ногой не ступила в Исчезающий цирк — она, как и Аарон, не любила подобные мероприятия. И только я чувствовала, что наше путешествие не закончится ничем хорошим.

Дело было даже не в том, что Фокусник приказал мне никогда и ни за что не приходить на шоу и бежать всякий раз, когда я увижу его; казалось, в воздухе был разлит концентрированный страх, и я вдохнула слишком большую дозу.

Когда мы ехали через лес, обгоняя другие машины, мчащиеся на представление, мне нестерпимо хотелось позвонить еще раз бабушке и попрощаться с ней. Может быть даже позвонить маме с папой. Поболтать с матерью Ирвинга — у нас с ней хорошие отношения. Тревожная мысль, что мне не выйти из цирка живой, — которая была глупой, странной и совсем необоснованной, — обретала угрожающие очертания мчащегося на меня поезда, под колеса которого я могу с минуту на минуту попасть.

Ребята, увидев воочию цирк, на четверть часа позабыли и о Скарлет, и о причине нашего путешествия. Они обсуждали Исчезающий городок так, будто цирк был произведением искусства. Я могла понять их, потому что в самый первый раз видела цирк их глазами, и все равно разозлилась: там, среди тысячи фонариков, от нас прячется Скарлет, а они восхищаются раскинувшимся на Пустоши городом, будто приехали на экскурсию.

Я никогда не видела такое столпотворение ночью.

Три поросенка запаниковали, что мы не успеем купить билеты на шоу, но их быстро успокоили: «без вас они представление не начнут». Мне эта фраза, услышанная краем уха, показалась довольно зловещей, и я поежилась, несмотря на удушливость, царящую в толпе. Очередь двигалась медленно, и мне хотелось, чтобы она никогда не закончилась. Не хотелось ступать под полог шатра, не хотелось видеть жутких циркачей, не хотелось видеть...

Но когда Ирвинг рядом со мной что-то пробормотал о полицейской машине с мигалками, явно подразумевая, что неплохо было бы распихать с помощью законных оснований это столпотворение, я вспомнила о Скарлет.

Через четверть часа чувство страха наполнило меня до краев как хрустальный сосуд, а паранойя усилилась. Не помогали даже шуточки Корби Кларка о том, что мне в пору тоже присоединиться к цирковой труппе, потому что я выгляжу как из фильма ужасов где пантомим хочет порешить всех гостей шоу. В другое время я бы ответила уже что-нибудь колкое, но не в этот раз.

Наконец пытка закончилась, и мы подошли к кассе. Это была небольшая будка, в которой сидела бледная темноволосая девушка с косичками. На ней была рубашка и галстук-бабочка; руки были в белых перчатках как у клоунов. Перед нашей компанией остался один человек, он убеждал темноволосую, что ему уже исполнилось восемнадцать, не далее, как на прошлой неделе. Голос у паренька был писклявым и совсем не взрослым.

Девушка за кассой улыбнулась, и в свете огоньков, рассредоточенных вдоль крыши будки, ее улыбка вышла сочувствующей и мягкой.

— Тим, вот твое удостоверение. — Она пододвинула к нему пластиковую карточку, которую парень отказывался принимать. — Взгляни сам.

Он сорвал ее с прилавка и гляделся. Над его головой, будто хоровод сумасшедших мыслей, кружили мотыльки.

— Но это невозможно! Здесь должно быть сказано, что мне восемнадцать! Как вы... как это... — он был ошарашен, и я впервые за время этой часовой пытки, пока варилась в собственном соку, заинтересовалась. — Вы что-то сделали с моим удостоверением! Мне восемнадцать!

Девушка за кассой наклонилась вперед к окошку, сквозь которое ранее протянула удостоверение, и это было знаком для Тима наклониться в ее сторону. Я видела только его затылок — парень повернулся правым ухом к кассе, но, когда кассирша что-то шепнула ему и Тим выпрямился, я увидела на его лице шок и глубокое чувство удивления.

— Что это с ним? — спросил Наполеон мне в макушку.

— Не знаю, — шепнула я. — Она как будто напугала его чем-то.

Когда Тим проходил мимо нас, Аарон попытался его остановить, чтобы выпытать, что сказала ему темноволосая девушка, но парень не остановился, прошествовав мимо как зомби. Я решила, что его или загипнотизировали, или хорошенько напугали какой-то информацией.

Девушку за кассой звали Дебора и у нее было самое странное лицо, которое я когда-либо видела. У нее было лисье лицо. Острый подбородок, вздернутый носик и раскосые глаза яркого зеленого оттенка, которыми могли быть (должны были быть) только линзы. Что-то в ней было лисье. И когда она улыбнулась, я ожидала увидеть частокол острых зубов у нее во рту, но зубы были нормальными.

С колотящимся сердцем я вручила ей свое удостоверение и деньги, глухо поинтересовалась, что именно она сказала Тиму.

— Эра Годфри.

Я обомлела от того, каким тоном она произнесла мое имя, с каким удовольствием распробовала его; мой сердечный ритм от ее мелодичного голоса замедлился, пульс затих.

Она даже не взглянула на мое удостоверение личности, будто мы были давным-давно знакомы, и вот я наконец-то осчастливила ее своим присутствием.

― Никогда, никогда не возвращайся назад, ― услышала я, одновременно с тем, как моего виска коснулось теплое дыхание. Вздрогнув, я обернулась, а затем посмотрела на Дебору. Она ответила доброй улыбкой и вернула удостоверение.

― Проходи внутрь, Эра. — Она вновь назвала меня по имени, но я как под гипнозом стянула с прилавка удостоверение и квадратик билета, и сунула в карман джинсов. — Кстати, мисс Годфри, — улыбнулась Дебора, и я вновь готова была увидеть частокол опасных клыков в раззявленной лисьей пасти, — никаких разоблачительных статей, или сама знаешь, что случится.

— А что случится? — спросила я, но Дебора уже сделала знак очереди продвинуться, и меня оттеснил Наполеон. Ребята, дожидающиеся меня у арочного входа в цирк, тут же напали с вопросами, но я толком не смогла ничего ответить.

— Никаких разоблачительных статей, или сама знаешь, что случится.

А что случится?

Что Дебора имела в виду? Что они меня заберут в цирк, как Скарлет? Ведь это она собиралась разоблачить цирк — не я.

— Скарлет грозит опасность, ― громко сказала я, и привлекла внимание не только своих друзей, но и гостей Исчезающего цирка, находившихся поблизости.

— Я думаю, они знают кто мы. То есть, они знают, зачем мы здесь. Эта лисица, — я кивнула в сторону Деборы, которая как ни в чем не бывало улыбалась Наполеону, — предупредила, чтобы не было никаких разоблачительных статей. Неужели она вам ничего не сказала?

Аарон покачал головой.

— Нет. Посмотрела на фотографию и дала билет. Все. Если честно, я вообще не видел, чтобы она что-то говорила тебе, — добавил Аарон смущенно. — А вы, ребята? — За поддержкой он посмотрел на друзей, но Ти покачала головой, рассеянно выглядывая за моим плечом остальную часть команды. Ирвинг тоже едва уловимо сделал головой отрицательный жест. Его глаза в ночном сумраке, разбавленном светом фонариков цирка, впились в меня клещами.

— Не поверите, что она сказала, ребята! — возбужденно воскликнул Наполеон, останавливаясь слева от меня. — Она будто мои мысли прочла! Говорит, мол, никаких фоток, никаких статей. Здесь мы не журналисты, а обычные гости. Аарон, это тебя касается, так что держи свой мобильный телефон при себе, — насмешливо сказал он, напомнив о брошенном обещании снимать представление на мобильную видеокамеру. Наполеон встал в нашу шеренгу и обернулся к очереди лицом; предвкушая что-то интересное он потер призрачно-белые ладони друг о друга. — Интересно, что она скажет Алисе?..

Будто это какая-то игра.

Еще до того, как вся наша компания собралась вместе, и мы попали на территорию цирка, я поняла, что представление началось уже, и мы стали его главными героями. Дебора умело жонглировала с нашим настроением: кого-то пугала, с кем-то флиртовала, кому-то подкидывала информацию, будто дразнила. Алисе она даже не намекнула снять с шеи фотоаппарат и оставить его за пределами шатра, и мы с Аароном удивились и оскорбились.

— Скорее всего, — утешил ее Аарон, сокрушенно качая головой, — тебе придется работать над статьей в одиночестве. Очень жаль. А я так хотел сделать парочку хороших снимков...

Меня насторожила атмосфера в нашей команде: ребята будто и думать забыли о нашей настоящей миссии. Аарон подкалывал Алису, Ирвинг и Наполеон препирались из-за какой-то ерунды, кажется, в чьей машине поедет Скарлет: «В моем внедорожнике больше места. Все вы в такси не поместитесь». «А я посажу ее к себе на коленочки».

Мне пришлось напомнить им, для чего мы здесь, и тогда повисло молчание, будто кто-то резко выключил звук. Молчание не от моих слов, вернувших ребят с небес на землю, а от увиденного. Наша группа, шедшая по уже известной мне вытоптанной широкой тропе, огражденной столбами с развешенными фонарными гирляндами, прошла к главному шатру, где должно было начаться начало представления.

Мы минули высокий полог шатра и оказались под волшебным куполом.

Здесь было темно и прохладно. Меня передернуло, и я случайно толкнула плечом Ти.

— Что? ― удивленно шепнула она.

Я покачала головой. Почему она шепчет?

Странно, но несмотря на оживленность среди людей, располагающихся на трибунах, спускающихся к манежу, и столпотворения в проходе, в шатре была пугающая тишина. Гнетущая тишина, как в вакууме, будто у меня внезапно заложило уши. Только после того как я украдкой тряхнула головой, гудящая тишина рассосалась, и я услышала голоса и даже смех.

Я спускалась по лестнице к первым рядам. Передо мной, бешено крутя головой, чтобы смотреть по сторонам и себе под ноги, спускались друзья Ирвинга. Ирвинг шел позади, и мне казалось, был готов в любой момент схватить меня за шкирку, если я вдруг оступлюсь. Был у меня такой нехороший опыт. Нога побаливает до сих пор в плохую погоду, в особенности поздней осенью и ранней зимой.

Снова вокруг моей головы образовался вакуум и все звуки куда-то подевались, кроме голоса за моей спиной:

— Кто-то следит за нами, кто-то следит за нами, кто-то следит...

Я обернулась и увидела Ирвинга. Мой взгляд заставил его удивиться, и он спросил в чем дело. Вопрос я прочла по губам и, похолодев, отвернулась. Брат тронул меня за плечо, но я упрямо спускалась вниз.

— Кто-то следит за нами, кто-то следит за нами, кто-то следит...

Что происходит?

Мелькнула даже странная мысль, будто это Фокусника штучки. Он ведь сказал мне, чтобы я шагу не ступала в Исчезающий цирк. Но я пришла не одна, а с друзьями. Я не одна, здесь весь Эттон-Крик собрался! Он меня даже не увидит.

Но я ошибалась.

Он увидел меня не сразу, но я — мгновенно обратила внимание на то, как качнулся занавес и на арене появился он. Без трости, в черных брюках и белой рубашке. Его лакированные туфли, которые давно вышли из моды, запечатлели свет ламп. Я похолодела.

Он не слеп, не слеп, разумеется нет.

Пока Фокусник шел на арену, с идеальной ровной спиной и без запинок, мой разум бешено вопил, что я должна уйти. Страх был иррациональным, я в безопасности, рядом со мной Ирвинг и друзья, но...

Пока я шаг за шагом спускалась по проходу вниз, меня будто тянуло к нему.

Ближе, ближе, ближе к Фокуснику. Хотела быть дальше, а шагала вперед. А может быть и не хотела быть дальше, ведь Веры здесь нет, и она не отчитает: «Эра, я же сказала сидеть в первом ряду и смотреть в оба!»

Но эта мысль была опасной и неправильной, и я ее тут же отвергла.

Я смотрела в оба.

И у меня была цель.

Но я забыла о ней.

Я не могла оторвать взгляда от кистей Фокусника из-под белоснежных отглаженных манжет. Его длинные тонкие пальцы обеих рук щелкнули и вдруг везде погас свет. Люди в шатре вскрикнули, кто испуганно (они не поняли, что произошло), кто восхищенно (они увидели, что под куполообразным потолком шатра одна за другой стали зажигаться фантастические свечи.

Я даже не остановилась и не успела испугаться, потому что скользила взглядом по его телу, изучая: живот, обтянутый хрустящей белоснежной рубашкой из плотной ткани; думаю, что знаю ее на ощупь откуда-то из прошлого ― это в ней он был, когда мы повстречались в доме Харрингтонов. Я видела его предплечья и помнила шрам от сгиба локтя до запястья, будто он пытался вскрыть себе вены. Шрам! ― вспомнила я метнулась взглядом к тому, что на щеке, который ему оставили в драке.

Фокусник смотрел прямо на меня.

Из тысячной толпы, пришедшей на шоу, из гудящего роя пчел, заполняющий шатер, он точно знал, куда смотреть, чтобы отыскать взглядом именно меня. И я увидела в его глазах ночь; густую, концентрированную ночь, выдержанную в банке на протяжении столетий.

Эти глаза не принадлежали на Данте Тильманну Второму, ни Фокуснику, который смотрел сквозь меня, потому что был слеп ― передо мной будто воедино слился человек из двух разных личностей.

Я увидела в его глазах звезды, собранные в сухую старушечью ладонь:

«Не выпущу, это единственное, что у меня осталось, они принадлежат мне!»

Увидела жажду:

«Я хочу тебя»

и ненависть: «Я убью тебя».

И только потом я увидела на его лице промелькнувшую тень узнавания, и брови дернулись к переносице. Я оступилась, опрометью возвращаясь в реальный мир из темноты, но не упала ― вокруг было настоящее столпотворение. Многие уже были на шоу и хотели вновь насладиться спектаклем. А я не могла сойти с места, будто Фокусник заставил мои ноги прирасти к дощатому настилу.

Мы смотрели друг на друга целую вечность, до тех пор, пока ночь, закупоренная в банке, не вырвалась на свободу и не окутала меня, отрезая от вселенной, пока сверху на мою голову не упала россыпь звезд, чтобы выделить для Фокусника на фоне остальных.

А затем я видела, как его губы чуть приоткрылись, и он что-то произнес. И слова секунду спустя достигли моих ушей, коснулись лица:

— Я же сказал тебе бежать, Эра Годфри. Но ты здесь.

И фокусник распахнул руки, будто собираясь заключить в объятия весь шатер, всех гостей, — и меня в том числе, — и громко и отчетливо произнес:

— Добро пожаловать на шоу! ― его знакомый и одновременно чужой голос взлетел к самому куполу, прокатился ветром по трибунам. ― Добро пожаловать в эпоху разбитых сердец и сломанных жизней! Здесь вы столкнетесь с самыми сокровенными желаниями и страхами!

Если начало фразы Фокусник начал игриво и будто нараспев, обводя взглядом всех и ни на ком в особенности не останавливаясь, то последние слова он адресовал специально мне.

— Ты столкнешься со своими страхами, Эра Годфри, раз не послушалась и пришла на мое шоу, — вот, что обещал его взгляд, который нацелился в меня как раскаленный докрасна наконечник стрелы.

И я отчетливо осознала, что хочу домой.

Прямо сейчас я разворачиваюсь и ухожу. Благо, — в панике мелькнула мысль, а из горла вырвался облегченный вздох, — я не успела занять свое место. А то было бы как-то неловко протискиваться мимо всех и то и дело извиняться!

А так-то я могу уйти, могу просто...

Я ухожу, ухожу, ухожу, прочь отсюда, прочь, прочь...

— Эра! — зашипел Аарон, схватив меня за руку и крепко сжав пальцы. У него была теплая рука и хватка что надо: я тут же почувствовала себя увереннее.

Сквозь бешеный пульс в висках до меня донесся шепот Ирвинга:

― Эра, я рядом, ничего не бойся, я никому не позволю тебя тронуть, клянусь.

Я застыла истуканом, неповоротливая, скованная будто собственной тело стало мне мало; опустив голову, я скользнула в ряд на свободное рядом с Аароном сидение и попыталась прочесть по взглядам друзей что-нибудь похожее на мои эмоции.

Я была одна.

Аарон и Ти буквально приросли к спинка своих кресел. Их пальцы когтями впились в ладони, а взгляды устремились вниз, где стоял Фокусник.

Моя голова уже была полна безумных мыслей и идей, но я все равно успела зафиксировать в сознании то, как Аарон и Ти переглянулись, ― телепатические шокированные взгляды, полные ужаса.

― Ребята, ― Ирвинг перегнулся через меня, глянув на Аарона. ― Что с вами? Чего вы смотрите, как загипнотизированные?

― Ничего, ― хорошо ответили они.

Я отвернулась, глядя только перед собой. Пол под моей правой ступней слегка подрагивал: Ирвинг нервно дергал ногой, будто в ожидании, когда на сцену выйдет Скарлет и начнет показывать фокусы.

***

Где-то за пределами цирка мне, должно быть, звонила бабуля. Точно звонила. Упрашивала вернуться домой, потому что у нее вдруг ни с того ни с сего, пока она наблюдала в подзорную трубу за тем, как мистер Фабер бродит по гостиной с журналом, в котором напечатали о нем новую статью, пробудилось дурное предчувствие. Мне хотелось этого ― чтобы она сидела на террасе и попивала цветочный отвар для хорошей работы желудка, чтобы читала какую-нибудь книгу; чтобы не думала, что мне грозит опасность.

Но она была королевой дурных предчувствий и суеверий. Она могла целый месяц планировать поездку, а затем из-за дурного предчувствия отказаться от нее, никак не аргументируя чудное решение.

Это Грэйси первее всех поняла, что в Эттон-Крик вернулся дьявол.

Это Грэйси не хотела меня пускать в Исчезающий цирк.

У нее было дурное предчувствие и она должна была мне позвонить.

Должна была.

Вот о чем я думала, точнее молилась, пока, окаменев от страха, сидела в удобном кресле под волшебным цирковым куполом. Рядом Аарон был также напуган, как и я. Он сжал мои пальцы так сильно, что заболели суставы.

Мы все ждали.

— Никаких съемок, — без обиняков сказал Фокусник, и его голос был равнодушным, бесстрастным. В ту же секунду, как я подумала, что предупреждение прозвучало угрожающе, я услышала удивленный вопль и тут же обернулась на звук.

Вскрикнул темноволосый худой парень в прямоугольных очках, линзы которых сверкнули, когда он вскинул голову, отрывая взгляд от собственных рук. Я успела заметить, как с его ладони вспорхнула птичка и, хлопая крыльями, полетела к Фокуснику.

— Мой телефон!

Я не сразу поняла причину его испуганного визга, и только когда Фокусник схватил птичку на лету и ласково погладил ее темное тельце, сказав: «Ты получишь его после шоу», — все поняла.

Люди удивленно загалдели, когда тут и там в воздух взлетали птицы, превращенные Фокусником из мобильных телефонов. Ирвинг присвистнул, кажется, довольный фокусом, а Аарон блаженно забормотал о групповых галлюцинациях.

К Фокуснику отовсюду слетались стайки птиц, и шатер быстро наполнился смесью удивленных и восхищенных воплей. Через минуту Фокусник был полностью окружен пернатыми.

― Я стану лучшим иллюзионистом, я стану лучшим фокусником всех времен! Ты мне веришь? Ты мне веришь? Ты веришь мне, Ирья?

― Да, ― ответила я, глядя, как птицы взмыли вверх к куполу, пытаясь найти выход из шатра. Я отвлеклась лишь на долю секунды.

Лишь на долю секунды.

А когда опустила голову, в дурманящем страхе выискивая Фокусника взглядом, его уже не было на сцене, а люди вокруг меня зааплодировали, восхищенно крича «Браво!» и прочую чушь.

― Я стану лучшим фокусником, Эра!

Мое тело налилось свинцом, вжавшись тяжестью в спинку кресла; руки и ноги стали ватными; от щиколоток поднялся холодок.

― Я стану лучшим фокусником, Эра, ты мне веришь, ну, веришь же?

У меня сердечный приступ, подумала я, чувствуя, как становится влажно под коленями. Я посмотрела вниз и в ту же секунду испуганно вскочила. Холод, поднимающийся по ногам к бедрам был настоящим ― из-под настила с бурлящей энергией вырывалась вода.

Она с треском взламывала доски, выдирая их с корнем, и кресло, в котором я сидела, покачнулась из-за давления — оно стало легким как перышко,

Все куда-то подевались.

Но рядом должен был сидеть Аарон!

А с другой стороны Ирвинг!

— ААРОН! — заорала я, пытаясь перекричать рев воды, шедшей из-полов. Мой крик болью разорвал череп. — ААРОН! ИРВИНГ!

Я побежала по ряду, старательно избегая острых щепок, рвущихся вниз к арене. Имена сводного брата и друга поочередно срывались с губ, в то время как мысленно я пыталась как-то объяснить происходящее. Может быть это сон? Я уснула? А когда я спала?

Когда в последний раз я спала?

Не помню.

Вчера.

Или позавчера?

Каждую свободную минуту я работала над книгой.

Я вскрикнула, когда одна из скамеек, подхваченная стихией, рванулась вниз, как на американских горках, и ударила меня под колени. С криком боли и страха я полетела по ступеням к арене.

Меня накрыло с головой, в нос и рот ударила соль, пытаясь протолкнуться в горло.

Дезориентированная, я барахталась в море из щепок, пока сверху накатывала волна за волной. Что-то с силой ударилось в мой затылок, — скорее всего балка или скамья, или чей-то труп, — и я увидела темноту, разбавленную желтыми точками. Проморгавшись, я поняла, что это не точки, это фонарики указывают путь. Я стала грести к ним, сосредоточившись на одной единственной цели:

Выжить, Эра.

Выживи.

Выживи.

Уходи отсюда, и никогда больше не возвращайся.

Ты выйдешь наружу, ты снова будешь жить как прежде.

Пространство вокруг меня осветилось желтым, в спину ударил жар. Обернувшись, я увидела, что море, тонувшее в ночи, пылает огнем, а на поверхности ― тысячи трупов. Горящая плоть наполнила мои легкие смрадом, от которого я не могла откашляться, в белки глаз впечаталась картинка полотна, сшитая из голых человеческих тел, вопящих от боли.

Они горели заживо, они тянули ко мне руки, они молили о помощи, они проклинали меня, они швыряли в меня камнями, они ненавидели меня, они хотели отомстить.

Я гребла все дальше от места кораблекрушения.

Загребала кистями, обуглившимся до костей, горящую воду, и не оборачивалась.

Это все не взаправду.

Это всего лишь сон, сон, сон.

***

В это время Ти смотрела, как целый океан птиц с клекотом устремился к Фокуснику, а затем кто-то властно схватил ее за подбородок и опустил голову вниз. Ти вскрикнула, подавшись назад, но боль, пронзившая нижнюю челюсть, заставила ее остаться на месте.

― Вот я и нашел тебя, ― сказал Фокусник, поглощая каждый ее блаженный вопль своими черными как ночь зрачками. ― Ну же, кричи, как кричала той ночью, когда пробралась в мой цирк, кричи, что убьешь меня, кричи, что любишь меня...

Ти вздрогнула, когда он хлестнул ее по щеке последними словами. Она никогда не говорила их ему, никогда не говорила их Фокуснику, но... говорила кое-кому другому?..

Он шепнул ей в губы, находясь так близко, что Ти почувствовала холод его омертвевшего дыхания.

― И для тебя найдется место в моем Исчезающем цирке, и для тебя найдется.

И затем что-то мокрое упало Ти на затылок, и она испуганно подскочила и зажмурилась, ожидая чего угодно, даже смерти. Как она могла думать, что Фокусник не узнает ее, не узнает, не узнает...

Почувствовав влагу на коже, она поднесла руку к лицу. Еще одна капля дождя коснулась ее волос, затем прочертила дорожку от щеки до подбородка, от плеча к локтю. С изумлением вскинув голову к куполу шатра, от лица Ти отхлынула вся кровь, — купол исчез, осталось небо: тяжелого стального цвета, напирающее на верхушки озябших деревьев.

Где люди? — Ти стала оглядываться вокруг, даже вскочила с кресла, точнее даже не кресла, а поднялась с земли, где сидела на корточках.

Она понимала разумом, что находится в Исчезающем цирке, на шоу, но сердце все равно учащенно забилось от ощущений: как кожа коленей горит от соприкосновения с каменистой землей, как за шиворот заливается дождевая вода, как болят пальцы.

Я должна найти его быстрее, чем...

Но она не успела, как бы отчаянно не рыла увлажнившуюся землю. Неважно с какой яростью она врывалась ногтями в грунт, неважно как быстро копала — не успела.

— Гарри! Посмотри на меня! Я люблю тебя!

О нет, нет, нет, — запричитал ее разум. Она не успевает, не успевает, не успевает добраться. Голос, несшийся с небес, сталкивался с напором дождевой воды.

— Гарри! Посмотри на меня!

— Я не могу, — зарыдала она в ответ, но даже если бы она кричала, он бы не услышал ее слов. Они дрожали, были слабыми и тихими. — Я не могу... Прекрати... Пожалуйста, прекрати...

Он не слышал. Он продолжал кричать, швырять свои колючие слова вниз, и они впивались в холодную продрогшую кожу Ти остриями иголок. Несмотря на боль, которая разливалась по всему телу и страх, подгоняющий действовать быстрее, Ти понимала какой-то частью сознания, совсем крохотной частью сознания, что все происходящее ложь. Этот страшный день и все что с ним связано, и дождь, и земля, и боль, и, что самое главное, та коробка, которую она пыталась откопать, сидя под деревом, пока он, ТОТ ЧЕЛОВЕК, наблюдал за ней, стоя на перекладине балкона своей квартиры — все в прошлом.

Но несмотря на то, что этой частью сознания Ти пыталась напомнить себе, что она в шатре, она сидит рядом с Аароном, все равно голос, летевший с небес, казался реальнее, чем Исчезающий цирк, шатер, Аарон.

***

Аарон Хэйли подскочил как ужаленный, когда Ти выкрикнула его имя, буквально выстонала. Он покраснел до кончиков ушей, испугавшись того, что о них могли подумать. Он обернулся, чтобы шикнуть, но дернулся назад, да так резко, что упал со скамейки.

— Гарри?

Дурацкий вопрос, ведь это была не она. Ти куда-то исчезла, а ее место заняла Натали.

— Натали?

Даже теперь, когда он задал правильный вопрос, голос остался по-дурацки писклявым.

Я снова сплю, ― решил он, быстро успокаиваясь. Он попытался восстановить поочередность событий: акробаты или как их там, Фокусник, убивший Натали в подвале заброшенного дома в Ята-Бохе, а затем заявившийся к нему домой: «Спасибо за представление».

Это он меня загипнотизировал, решил Аарон. Ничего мне той ночью не привиделось ― ни в Ята-Бохе, когда он душил Натали, ни дома, когда Ти пыталась спрыгнуть с балкона. Он знает о том, что я все видел, и теперь хочет убрать меня с шахматной доски, чтобы выиграть партию.

Аарон украдкой посмотрел на Натали. К его ужасу на ней было то самое лиловое платье с низким треугольным вырезом, в котором он видел ее в последний раз перед тем, как тело исчезло с лужайки заброшенного дома. Натали взглянула на него и улыбнулась.

— Хорошее представление, правда?

Его пробрал мороз, в ушах снова зазвучал голос из темноты угла гостевой спальни: «Спасибо за представление».

— Я сплю? — не вытерпел Аарон. Теперь он смотрел не украдкой, а напрямую, буквально прожигая дыру в ее розовощеком лице. Натали с усмешкой покачала головой. Ее глаза весело блестели.

— Ты мертва? — задал он второй вопрос, одновременно подумав о том, что, возможно, в тот день все могло сложиться иначе: он мог бы... он мог бы...

— А ты не помнишь? — улыбнулась Натали, и с последним ее словом вдруг под ногами Аарона Хэйли провалился пол, и он рухнул куда-то вниз.

В следующий миг его голова с треском разбила водную гладь Криттонской реки. Ее запах Аарон узнал бы из тысячи: влажные камни, гниющие на солнцепеке водоросли, запах утренней дымки в предрассветные часы.

Захлебываясь, Аарон стал барахтаться в воде, пытался перебороть течение и ухватиться за что-нибудь. Он был дезориентирован и напуган, ведь секунду назад, всего какую-то секунду назад он был в безопасности (относительной безопасности) в Исчезающем цирке, а потом вдруг упал в Криттонскую реку.

А может быть самое ужасное все-таки заключалось в другом?

Вода давила на его макушку упрямой ладонью, прикладывая столько усилий, что Аарон стал думать только о том, как выжить. У него даже не было времени, чтобы обдумать происшедшее, понять, происходит ли все это на самом деле.

Это Исчезающий цирк.

Исчезающий цирк исполняет все желания и страхи, и на долю Аарона Хэйли выпала участь пережить самый заветный кошмар ― лишиться всех любимых и близких и остаться в одиночестве посреди бушующих вод Криттонской реки.

Вдруг что-то коснулось его щиколотки, и Аарон испуганно задергался. Солнце пекло в макушку, но вода была холодной, и все же то, что находилось там, внизу, было еще холоднее. Что-то скользкое обвилось вокруг его щиколотки, Аарон так громко заревел от страха, что на его горле вздулись вены и уши заложило от крика.

Он стал пуще прежнего барахтаться в воде, представляя, как кто-то хочет его утопить, и полностью потерялся в пространстве. Брызги воды стреляли в глаза, рот наполнялся речной водой, Аарон держался на поверхности из последних сил.

Затем его кто-то схватил за руку.

― Давай, парень, держись там!

Благодаря зычному мужскому голосу Аарон не завизжал как девчонка. Плечо прострелила боль, когда его рывком дернули вверх из бушующей лавы.

― Эй, там еще кто-то!

Аарон не понимал, что происходит, где он находится и кто эти люди. Он сложился пополам, сотрясаясь от кашля. Уши закупорились пленкой, он слышал только шум собственной крови. Но несмотря на то, что его голова была в вакууме, Аарон сумел разобрать следующие слова, пробравшие его до дрожи в коленках:

— Бог мой, там девушка! Мертвая девушка!

Тогда Аарон Хэйли перестал содрогаться от рвотных позывов, медленно выпрямился и обернулся. Позвоночник отказывался работать, Аарона тянуло вниз в воду. Он глянул в сторону, где находился каменистый пляж, и уставился на россыпь деревьев на берегу, толстые стволы которых были знакомы ему как собственные пальцы на руках и ногах.

Я и вправду здесь, на Криттонской реке, в рыбачьей лодке, что за...

Его разум был неповоротливым и тяжелым, когда он, как и рыбаки, разглядел в нескольких метрах от носа лодки распластанное на камнях, торчащих из Криттонской реки как айсберг из океанских глубин, женское тело.

Аарон, спотыкаясь о собственные ноги, подполз ближе; он слышал, как за его спиной рыбаки переговаривались со службой спасения, но не слушал их, уставившись немигающим взглядом на Натали.

«А ты не помнишь? ― спрашивала она, сидя рядом с ним в шатре, ― не помнишь, что сделал, Аарон?»

Время спустя Аарон Хэйли все-таки убедился в том, что случившееся с ним ― не галлюцинация и не кошмарный сон. Если и верить во что-то сверхъестественное, так что в то, что на него во время шоу снизошло озарение и он увидел будущее.

Потому что в Криттонской реке, напоровшись на холодные камни, которые безуспешно пыталось согреть обеденное весеннее солнце, лежала мертва Натали Локвуд, ― девушка, тело которой, пока еще, не было найдено.

***

Исчезающий цирк, как и обещал, родил в головах гостей и страхи, и желания. Аарон и Ти очнулись одновременно, и, почувствовав, что их миры наконец-то соединились в один, неосознанно схватились за руки, чтобы больше не потеряться.

Долгое время они вообще не говорили, слушая восхищенные охи людей, собравшихся на шоу, целая вечность прошла, когда Аарон, не поворачивая головы, спросил:

― Что ты видела?

Он увидел краем глаза, как Ти медленно обернулась в его сторону, и отвел взгляд от сцены.

― Я хочу домой, Аарон, ― сказала Ти, и ее голос дрогнул.

Тем временем на сцене разыгралось настоящее живое представление: откуда-то появились декорации жуткого пепелища, будто сцена была скопирована из «Божественной комедии». Под потолком выполнял трюки акробат, и даже со своего дальнего места Аарон видел, как напряжены мышцы его тела. Он наблюдал как мужчина, удерживаясь одними только коленями за ленту, склонился вниз к арене, где среди пепелища бегала его партнерша. Женщину окружали демоны: сгорбленные карлики в красных рогатых масках и плащах. Они толкали женщину то в одну сторону, то другую.

Аарон смог оторвать взгляд от происходящего только когда пленница вырвалась из круга чудовищ и сделала тройное сальто, а мужчина, качнувшийся на ленте, схватил ее за руки и потянул вверх.

Погодите-ка... У Аарона буквально отвисла челюсть, когда он понял, что это не просто мужчина, это Мирослав Костенков, тот самый человек, которого он видел в мотеле «Рэдривер».

Он ведь насиловал ту девчонку, он ведь пропал аж в девяносто шестом году!

Аарон ахнул и стал пристальнее смотреть на сцену, и ему даже показалось, что среди циркачей в демонических обличиях он увидел того самого безумного управляющего из «Рэдривер» ― Джерри Тайлера! Он ведь все твердил о том, какой его мотель неповторимый, жуткий и наполнен ужасами...

Не может быть, ― покачал головой Аарон, ― это уже чересчур.

***

Шатер Скарлет Фабер был небольшим и круглым, и в нем пахло лавандой и мятой. Стены упирались в ночное небо — потолок был расписан звездами и сизыми облаками, натуральными настолько, что порой Скарлет мерещилось, будто сейчас в черной глубине потолка появится круглая луна и нырнет за один из серых рисунков. Она смотрела вверх, задрав голову до боли в шее, и скучала по своим фигуркам клоунов. Хотя кому они нужны, если вокруг все по-настоящему?

Лежа без сна в первую ночь, Скарлет постоянно была начеку и все ждала, что кто-нибудь вломится к ней и попытается выгнать из цирка или оградить от тайн другим более кровожадным способом. Для этой цели рядом с ее матрацем находился большой металлический кубок, который она нашла в одном из деревянных сундуков, которые находились в ее шатре. Помимо кубков там были книги, одежда, украшения и разные атрибуты цирка, например, кегли и мячи для жонглирования. Связи в Исчезающем цирке не было, и позвонить дедуле Фаберу она не могла. Она переживала, как он воспримет ее долгое отсутствие, обратится ли в полицию, позвонит ли друзьям и Ирвингу?..

Она вспомнила, как утром ее увидел Аарон и закатил истерику, а затем, будто этого было мало, подоспели Ирвинг и Наполеон. Ей итак было тяжко притворяться своей в цирке, а тут еще эти «три мушкетера» решили нацепить на себя маски спасателей и вызволить ее.

А уж как удивился Наполеон, когда болван-Ирвинг вывалил наружу их страшный секрет... Скарлет до сих пор, даже много часов спустя не могла понять, зачем Ирвинг это сделал. Они уже много лет друг друга терпеть не могли и ни разу не поднимали запретную тему, включающую их женитьбу и все вытекающие из этого события последствия. Впрочем, думать обо всем этом Скарлет не собиралась. Она дождалась, когда начнется шоу и работники цирка отправятся в главный шатер, где показывают представления, и выбралась наружу, чтобы искать родителей.

Они были в курсе, зачем она здесь, и наблюдали за ней.

Они видели ее.

Стараясь оставаться в тени, Скарлет смотрела не только по сторонам, но и на небо: вдруг Мир и его компаньонка по имени Мэдхен, которые изображали перед зрителями любовную пару, танцующую в воздухе, продолжают развлекаться где-то поблизости. Пробираясь к тому самому страшному шатру, в который Скарлет так и не удалось попасть в прошлый раз, она молилась, чтобы снова не встретиться с этим несносным Фокусником.

Мирослав и его подруга Мэдхен разыграли такую историю любви, что Скарлет на мгновение (точнее даже не добрую четверть часа) забыла о том, где она находится. Задрав голову и наблюдая за тем, как Мэдхен обхватывает крепкими ногами талию Мира, а он в ответ удерживает ее за бедра, и они вместе поднимаются в воздух, рассекая дым, со звуком барабаном окрашивающийся красным, Скарлет бросало то в жар, то в холод. И с каждым барабанным боем ей мерещилось, будто это она парит в воздухе, она обхватывает ногами чью-то мужскую талию, она стремится унестись вниз.

Вдруг ее буквально выдрали в реальность, схватив выше локтя, и Скарлет испуганно завопила. Крик оборвался через секунду — ее рот накрыла крепкая ладонь, которая была мужской. От ладони пахло мятой — тот же запах, которым пропитался ее шатер. Скарлет обернулась и едва не упала на землю — на нее во все глаза смотрел Ирвинг.

Что он здесь делает? Это галлюцинация? Я схожу с ума?

— Ирвинг? — все-таки спросила шепотом Скарлет, чтобы убедиться, что не сходит с ума, а затем посмотрела по сторонам. Она как раз минула шатер, в котором жила Нафиса-предсказательница, и испугалась, что та выскочит сейчас из-за полога с торжественной фразой вроде «Я так и знала, что ты заявишься! Увидела тебя в магическом шаре», — но никто не выскочил, и Скарлет через секунду смогла вздохнуть и сосредоточить взгляд на Ирвинге.

— Что ты здесь делаешь? ― зашипела Скарлет и в этот раз она схватила его за руку и потащила к задней стенке одного из шатров, обращенного к лесной стене Эттон-Крик. Когда они оказались в безопасности, Скарлет, прежде чем отпустить Ирвинга, больно вжала ногти в его кожу, чтобы причинить ему боль.

― Чего ты ко мне привязался? Чего тебе надо?! ― выпалила она, несмотря на то, что боялась услышать ответ. Она не была к нему готова, не была. Как сказал однажды дедуля Фабер, пока еще для правды не время...

Скарлет нахмурилась, растерявшись на миг: с чего бы дедушке говорить такую ерунду?

Но затем отбросила странное ощущение, и, сжав кулаки, твердо и четко сказала:

― Ирвинг, ты должен уйти. Это все ловушка, понимаешь?

— О чем ты, Скар? — напрягся он.

— Ты вошел сюда только потому, что они позволили.

Скарлет Фабер не понимала этого вплоть до того момента, пока ее не схватили. Она считала, что все те разы, когда они проникали с Эрой в цирк, были счастливым стечением обстоятельств. Лазейка, побег от Летающего мальчика, вторая попытка... На самом деле цирк распахнул для них ворота, поджидал их, заготовив ловушку.

Ждал, когда одна из них попадет в нее.

Скарлет вошла внутрь с распростертыми объятиями. И только когда ее связали, по-настоящему связали и отволокли в шатер Фокусника, и Скарлет решила, что ее убьют, она поняла, что ошибалась с самого начала.

Они не видели хозяина цирка.

А вот он наблюдал за ними постоянно.

Опираясь на трость и глядя только перед собой, но одновременно проникая под кожу каждого из циркачей, Фокусник вошел внутрь шатра и остановился. Скарлет заткнули рот кляпом, чтобы она не визжала, хотя после угрозы, что ей отрежут язык, у нее начисто отпало желание издать хоть звук.

Фокусник направился точно в ее сторону, при этом шаря взглядом то вправо, то влево от ее фигуры. Скарлет стояла на коленях перед ним; в кожу впилась песчаная земля, а в плечи давили работники цирка.

— Здравствуй, — вежливо сказал он, — меня зовут Данте Тильманн.

И что с того? — дерзко подумала Скарлет, хотя знала, что даже будь у нее возможность говорить, она бы не открыла рта от страха. Она могла думать только о том, что случится с дедушкой после ее исчезновения. Сначала родители, а теперь я, ― корила себя Скарлет, лихорадочно озираясь. ― Если бы я только сдержалась и не полезла в цирк, если бы только послушалась Эру...

Но было поздно, Скарлет слишком много знала.

Она затаила дыхание, когда Фокусник наклонился и слепо пошарил взглядом по ее лицу. Скарлет стало страшно; она бы хотела, чтобы он увидел ее, заглянул в ее испуганные глаза и тогда отпустил. У нее пропало всякое желание драться, кусаться, вырываться, когда в шатер вошел Фокусник; будто на пути Скарлет встала слепая собака. Спокойная слепая собака, не делающая резких движений. И от того страшная.

― Ты хочешь увидеть своих родителей? ― спросил Фокусник.

Она застыла, не поверив своим ушам.

Они действительно здесь! Они действительно в Исчезающем цирке! А ей никто, совсем никто не верил!

Скарлет закивала и промычала сквозь кляп утвердительный ответ.

— Хорошо. — Фокусник удовлетворенно выпрямился. Он явно не сомневался, что услышит положительный ответ, и вот тогда Скарлет посмотрела на людей, собравшихся вокруг, на то, с каким спокойствием они следили за происходящим... и вот тогда она все и поняла; так отчетливо, будто внезапно в камере навели резкость: они ее заманили в ловушку.

Они устроили шоу специально для нее.

Вопрос, хочет ли она увидеть своих родителей, повлечет за собой еще один — что она сделает для того, чтобы их увидеть.

Скарлет почувствовала в коленях боль, ее тело обмякло; она упала ягодицами на пятки, и падала еще дальше, в землю, а затем сквозь ― в самую темноту.

Вот почему она здесь, почему ей позволили забраться сюда в первый, а затем и во второй раз — ей позволили видеть маму с папой, чтобы затем заставить... заставить делать что?

Скарлет с бешеной скоростью стала трясти головой, чтобы освободиться от повязки, защищающей рот. Ей казалось, сейчас Фокусник растворится в темноте Пустоши, и она не успеет задать ему главный вопрос. Он услышал ее возбужденное мычание сквозь кляп и приказал освободить.

Тот самый исчезнувший парень Мирослав Костенков склонился, сильнее надавив на ее левое плечо, отчего Скарлет возмущенно пискнула и поморщилась, а затем развязал узел на ее затылке. Как же ей захотелось заорать что есть мочи, завопить изо всех сил, позвать на помощь...

Но что это даст?

— Что я должна сделать? — спросила она. Фокусник опустил голову вниз и посмотрел так спокойно, что Скарлет на мгновение расслабилась, и решила, что ничего плохого делать не придется. У него доброе лицо. Доброе. Лицо.

— Ничего. Просто будь здесь. — Вот и все, что он сказал.

Вот теперь, когда из тьмы выбрался Ирвинг, Скарлет поняла, в чем именно заключалась ее задача. Она должна просто быть здесь и приманивать их — своих друзей. Или кого-то конкретного. Эру. Эру Годфри. Фокусник ведь говорил сам с собой о ней, о том, что ему нужна именно она...

Скарлет прошиб холодный пот от страха, но она попыталась взять себя в руки и спокойно вздохнула. Она заметила взгляд Ирвинга, жаждущий, мягкий, и попыталась напустить на себя серьезного вида. Скарлет знала, что он пьянел рядом с ней, с трудом соображал, когда вдыхал запах ее волос коньячного цвета, того, который десятилетиями выдерживался в бочке. Он сам сказал ей это однажды.

Скарлет с трудом сдержала себя, чтобы не попросить его оторвать взгляд от ее губ. Она говорила серьезно, и не хотела, чтобы Ирвинг отвлекался.

― Уходи, я прошу тебя.

― Идем со мной, ― ответил он поспешно, и Скарлет почувствовала облегчение. У нее получится прогнать его, он никогда не мог отказать и всегда сдавался под ее напором. ― Все волнуются, Скар, мы все пришли вызволить тебя!

― Чт-то? ― переспросила она заикаясь, и огляделась. ― Кто ― все? И Эра здесь?

― Конечно, она здесь! ― шепнул Ирвинг, с блаженным выражением лица наклоняясь и хватая Скарлет за плечи. ― Она ведь твоя лучшая подруга! Мы все здесь, и Аарон, и Ти, и ребята...

― Ирвинг, заткнись! ― приказала Скарлет, схватив его за щеки. ― Просто замолчи. Неужели ты ничего не понял? Неужели Эра ничего не поняла? Вы что, так ничего и не поняли?

― О чем ты говоришь? ― он нахмурился и отнял ее ладони от своих колючих щек. Скарлет сглотнула горьковатый запах лаванды и выжала из себя:

― Ирвинг, это все ― ловушка для нее.

― Для кого?

― Для Эры.

Ирвинг выпустил руки Скарлет и отшатнулся назад, вздохнув:

― Господи, прекрати! Вы все чокнулись, что ли?

― Можешь ты послушать меня хоть раз, а? Ну прошу тебя, пожалуйста! Хоть раз выслушай меня, черт тебя возьми, хоть раз выслушай всерьез! ― шепотом кричала Скарлет. Она тяжело хватала ртом воздух, ей тяжело было говорить.

Ирвинг всегда терялся, когда был свидетелем ее слез, поэтому и сейчас не успел возразить. Скарлет пододвинулась к нему и сказала; он едва мог слышать ее:

― Ирвинг, ты ничего не понял. Но Эра поняла. Она поняла все раньше нас всех. Исчезающий цирк пришел в город из-за нас, из-за нее... Господи, ― взмолилась она, смаргивая слезы и вытирая их ладонью, ― прекрати на меня так смотреть!

― А как ты хочешь, чтобы я смотрел? ― отрезал он, и в его голосе впервые появились нотки раздражения.

― Ты попал сюда только потому, что он этого хотел!

― Скарлет, я купил билет, ― ответил Ирвинг с иронией, но она отрицательно покачала головой. Голос ее охрип, стал прозрачным.

― Нет-нет, ты попал в ловушку Исчезающего цирка... Тебе здесь небезопасно, всем вам.

― А тебе значит безопасно? Тебе здесь безопасно?

― Пока я не найду родителей, я останусь, ― сказала она упрямо. Ирвинг покраснел от гнева. Скарлет поняла, что он так смотрит на нее, потому что не может понять, кого видит перед собой ― ту пятнадцатилетнюю девчонку, или уже девушку, которая знает, чего хочет от жизни. Его будто кирпичом огрели по голове, и он потерял память, вернулся назад в прошлое, где снова и снова умолял ее не принимать поспешных решений, снова и снова умолял подумать о своем собственном будущем.

Но Скарлет не хотела видеть будущее без родителей.

Она знала, чего хочет.

Тихо и с расстановкой Ирвинг произнес:

― Здесь ты их не найдешь.

― Да... ― пробормотала Скарлет слабо улыбнувшись, и почувствовала, что дрожит; и увидела перед глазами серую пелену, а Ирвинг куда-то подевался. Она обращалась к этой пелене, прошептав одними губами: ― Вы с Эрой раните одинаково больно...

― А что, ― спросил Ирвинг жестким голосом, ― для правды слишком рано? Пора тебе повзрослеть!

Скарлет больше не могла выдерживать его омерзительного голоса, омерзительных слов, омерзительного лица. Она резко отпихнула Ирвинга от себя, мысленно приказывая ему замолчать, затем, всхлипнув, снова пихнула его, и вот в ней накопилось достаточно силы, чтобы Ирвинг почувствовал физическую боль от ее кулаков.

― Пошел прочь! Пошел прочь! ― рычала она, позабыв о том, что их могут расслышать циркачи, возвращающиеся с шоу. ― Почему вы не верите в меня? Почему ты все время напоминаешь, что у меня никого нет, что во всем мире нет ни одного человека, который любил бы меня, почему все время бьешь меня раскаленной кочергой по коже, ты что, ослеп, я уже умираю!

Ирвинг схватил ее за руки; его пальцы могли полностью обвить ее предплечья, и Скарлет попыталась вырваться. Снова она ощутила то же, что ощутила ночью, когда ее схватили и притащили к Фокуснику. Но, как и той ночью, вырваться она не смогла.

Ирвинг встряхнул ее, резко и болезненно, твердо сказав:

― Потому что я тебя люблю. И не позволю угробить свою жизнь из-за... ― он не договорил, но Скарлет все поняла без слов.

Они с Ирвингом одновременно отшатнулись друг от друга, будто прохожие, столкнувшиеся в узком ряду в супермаркете. Ирвинг выпустил ее руки, и Скарлет шагнула назад. Она холодно произнесла:

― Если ты сейчас же не уберешь отсюда свою задницу, я позову Фокусника. ― На лице Ирвинга отразилось искреннее изумление, и тогда Скарлет, чтобы напугать его, добавила: ― И тогда ты уже никогда отсюда не уйдешь.

Она удостоверилась, что до него дошел смысл ее слов, и, развернувшись, вернулась на тропинку, обогнула кучи хлама и, гордо расправив плечи, зашагала в сторону проклятого шатра.

Скарлет была рада, что ей удалось поразить его настолько, что он остался стоять на прежнем месте и отказался от преследования. Иначе Ирвинг увидел бы ее слезы, а она ненавидела быть слабой, она ненавидела, что Ирвинг видел ее слабой.

Она чувствовала на себе его горящий взгляд и могла поклясться, что знает, о чем он думает.

Я верну тебя домой, ― думал он.

Ты снова будешь моей, ― думал он.

Твоих родителей здесь нет и никогда не было, ― думал он.

Но Скарлет было плевать. Она знала, что Ирвинг собирается терзать ее при каждом удобном случае: будет ходить на фестиваль и искать ее глазами, будет приходить на каждое шоу. Все это неважно, потому что Скарлет не собиралась оставаться здесь надолго.

Она не станет наживкой для этого психопата Фокусника, этого убийцы.

Она найдет родителей до того, как этот сумасшедший заманит в ловушку очередную жертву, на этот раз Эру.

Скарлет должна была выступить наживкой для нее ― это она уяснила отлично, вот только она не могла понять, почему Фокусник не схватил Эру в прошлый раз, когда они со Скарлет разругались. Почему он стоял там и просто наблюдал за их разговором, почему он ничего не сделал?

Я найду родителей, а затем мы спрячемся где-нибудь далеко-далеко, где он нас не найдет, ― успокаивала себя Скарлет.

Исчезающий цирк расположился на Пустоши изящным кругом, огражденным сеткой. У арочного входа были установлены две кабинки для продажи билетов. Фокусник сказал, что завтрашним вечером одну из кабинок займет она, очевидно для того, чтобы ее заметило побольше народу ― раздавать листовке на фестивале было недостаточно.

Чем ближе Скарлет приближалась к нужному месту, тем тревожнее ей становилось. Ощущение, что за ней следят, усилилось до такой степени, что захотелось повернуть назад. Паранойя плотно забралась под ее кожу стайкой тараканов и разбежалась по артериям, пригвоздив к земле. За непродолжительное время пребывания в стенах цирка Скарлет насчитала тринадцать работников вместе с Фокусником — чертова дюжина, и кто-то из них теперь пристально наблюдал за ней из темноты.

А может быть не стоит идти туда? — промелькнула странная мысль, которая показалась Скарлет пугающе здравой. Чем больше она сомневалась в том, идти ли ей в шатер, тем больше находила причин не делать этого.

Да... да, лучше сделать это в другой день. Завтра. Лучше сделать это завтра во время нового шоу, — решила она и поспешно обернулась, примяв подошвами землю. В следующую секунду Скарлет испуганно пискнула и подалась назад: из-под самой земли вырос Данте Тильманн, в компании со своей тростью и страшным невидящим взглядом.

Скарлет не шевелилась, потому что подозревала, что Фокусник ее не видит. Он никак не отреагировал на нее, лишь стоял; и будто остановился потому, что это была его воля, а не потому, что дорогу преградила Скарлет.

Он был слепой собакой, зараженной опасной болезнью.

Может быть ей удастся тихонечко ускользнуть?

И вдруг Фокусник вздохнул, и Скарлет увидела, как его рука правая рука поднимается ко рту. Между пальцев была зажата сигарета. Он поднес сигарету ко рту, продолжая смотреть на Скарлет как на пустое место, и сделал затяжку.

Воздуха в легких Скарлет уже не хватало, она едва могла стоять на ногах.

— Может быть выпьем? — вдруг спросил он, опустив глаза на Скарлет, затем сунул сигарету в рот, полностью проглотив, и выдохнул ей в лицо струйку лавандового дыма.

Не сдержавшись, Скарлет разразилась громким кашлем, опустив голову и прикрыв рот ладонью. Фокусник подождал, пока она закончит, и констатировал:

— Так и умереть недолго, а?

Скарлет едва могла разобрать его голос за шумом крови, но, успокоившись и расправив плечи, увидела, что Фокусник что-то жует.

Он что и вправду съел сигарету? Или это была не сигарета? Снова какой-то безумный фокус?

Этот Данте Тильманн действительно пугал Скарлет до дрожи в коленках. Было в нем что-то нечеловеческое, что-то потустороннее, и, хоть девушка отрицала существование всего потустороннего, глядя на слепца, глядящего на нее так пронзительно, глядя на слепца, беседующего с самим собой, она могла поверить во многое, если не во все.

Вдруг Фокусник протянул руку вперед и сжал ладонь в кулак, словно показывая Скарлет фокус. Когда она зачарованно опустила взгляд, он раскрыл кулак, продемонстрировав на внутренней стороне ладони шоколадную конфету.

Скарлет сглотнула, ее посетило стойкое чувство дежавю. Она могла сказать с уверенностью, что это та самая конфета, которую ей вручила мама десять лет назад, и которую Скарлет дала клоуну взамен на игрушку. Тогда та конфета ничего для нее не значила, теперь, вспомнив с точною до каждой секунды тот день, Скарлет напряглась еще сильнее.

― Возьми конфету, ― сказал Фокусник бесстрастным, но твердым голосом. Подчинившись против воли, Скарлет взяла ее, и тогда он продолжил. ― А теперь возьми мою руку и проводи до шатра. Здесь темно, я боюсь споткнуться.

Скарлет действовала иррационально, будто ее тело и разум разделились, и теперь осталось только тело, пустая оболочка. Она подчинилась, и, взяв Фокусника за руку, повела его по знакомой тропинке к шатру.

Где правда, а где ложь, ― гадала Скарлет, млея от каждого шага, приближающего их с Данте к его шатру, в котором горел яркий для глаз, привыкших к темноте, свет. ― Почему я должна все это делать?

Они с Фокусником вошли в его шатер. Он, постукивая тростью, определил, где порог, величественно переступил через него, и наконец-то избавил Скарлет от тяжести своей руки.

Внутри шатра было прохладнее, чем снаружи, и Скарлет почувствовала, что ее легкие наполняются воздухом. Они все еще помнили запах лавандового дымка, а во рту был странный привкус шоколадной конфеты.

Фокусник подошел к небольшому деревянному столику, возвышающемуся среди разноцветных подушек, и Скарлет заметила в зеркале напротив самое обычное отражение, и несколько секунд подождала: вдруг рука, затянутая в белый рукав, как-то дернется, или он посмотрит прямо на нее... Когда ничего не случилось, Скарлет немного расслабилась и смогла ступить вглубь шатра, запихав конфету в карман платья.

Через несколько секунд Фокусник протянул Скарлет граненный стакан с красной жидкостью.

― Что это? Кровь?

― Нет, всего лишь сок. Гранатовый.

Любимый сок Эры, ― мрачно подумала Скарлет и притворилась, что отпивает. Правдоподобно сглотнув, она сказала:

― Вкусно, спасибо.

Получив нужный ответ, Фокусник пошкандыбал к зеркалу. Скарлет с облегчением вздохнула, затем на цыпочках шагнув ко входу, наклонилась и вылила жидкость из бокала в землю.

― Его зовут Данте Тильманн.

Скарлет подскочила, оборачиваясь, и огляделась. Она инстинктивно подумала о том, что в шатре есть кто-то еще и он видел ее фокус с соком или чем была на самом деле та жидкость в стакане.

Но сосредоточившись, Скарлет поняла, что Фокусник смотрит на свое отражение в зеркале.

― Точнее даже... ― пробормотал он. ― Его зовут Данте Тильманн Второй. Ведь я всегда на первом месте. Я его хозяин.

Фокусник обернулся, и Скарлет в замешательстве уставилась на двух одинаковых людей, с одинаковой пристальностью глядящих на нее. Тот, что был в отражении, улыбался, будто ждал-не дождался, когда Скарлет озвучит самое ужасное и абсурдное предположение вслух.

Тараканы под кожей Скарлет вновь оживились, и она уже хотела бежать, бежать из цирка без оглядки, но ее пробрал такой мороз, что все тело закостенело.

Разве она уже не знала, что с Фокусником что-то не так?

Он направился к ней, осторожно огибая подушки; отражение осталось на прежнем месте, молчаливо наблюдая за сценой и Скарлет отвела от человека в зеркале взгляд только в тот момент, когда Фокусник бесстрастно спросил:

— Ты все еще хочешь узнать секреты моего цирка, Скарлет?

***

Кафе «У Реки» никогда не могло похвастаться таким большим количеством посетителей, как в это утро. Местечко так и не закрылось, хотя обычное время работы длилось с девяти утра до десяти вечера. В этот день владелец строго-настрого запретил работникам даже отлучаться на обед. «После фестиваля, — говорил он возбужденным голосом, — закроемся на целую неделю! Дам вам отпуск!» Ясно было, что за этим следовало: «А пока даже не дышите, если в это время у нас будет очередь».

Второй день подряд в зале было оживленно как никогда. И главное второй день подряд все посетители обсуждали одно и тоже событие, пока взмыленные как лошади официанты сновали от одного столика к другому.

— Фантастически! — говорили одни.

— Завтра пойду на очередное представление! Боже, вы видели это, а? А можно еще пива? И она вытворяла все эти вещи даже без страховки!

— Я думала, описаюсь!

За другим столиком настроение было менее оживленным: девушка по имени Ширли рассказывала о том, как ей показалось, будто она бредет по пещере, хотя умом понимала, что сидит на скамейке с друзьями. За тем же столиком ее подруга Катрина утверждала, что Ширли, скорее всего, уснула: «Ты даже не шевелилась, врушка! Смотрела с открытым ртом представление!»

— Нет, — возражала Ширли, начиная злиться, — я была в пещере.

— Хочешь сказать, ты трансгрессировала в пещеру во время шоу?

— Это цирк меня туда перенес, — не смутилась Ширли, и за ее столиком расхохотались.

За другим столиком, прямо у окна, устроился парень по имени Тим. Он рассказывал Лолите, которая этой ночью не смогла ускользнуть из-под надзора отца, о том, что стряслось:

— Лил, — шепотом сказал Тим, близко наклонившись над столешницей и едва не коснувшись грудью тарелки с сырным бутербродом. — В этот раз я дал ей удостоверение. То, которое сделал мне Тони, сама знаешь, — Тим сделал знак глазами. — А когда она мне вернула его... — он замолчал, посмотрел в одну сторону, затем в другую, чтобы убедиться, что все посетители заняты своими делами, и Лолита нетерпеливо подогнала его:

— Ну что?

Несмотря на предупреждение о возрастном ограничении (особенно не смотря на предупреждение о возрастном ограничении) Лолита до смерти хотела пробраться в Исчезающий цирк и хоть одним глазком взглянуть на магическое представление.

— Лил, я дал ей поддельное удостоверение, а вернула она мне мое. Мое настоящее.

Девушка разочарованно отстранилась, откинувшись на кожаную спинку сидения.

— Скорее всего ты ошибся.

— Я не ошибся! Видела бы ты, как она улыбалась... Будто бы знала...

— Знала что?

— Знала, что мне никто не поверит, — пробормотал Тим смущенно. Он опустил взгляд на недоеденный бутерброд, поскреб ногтем каемку тарелки. — Это был фокус, но очень... правдоподобный.

Лолита поняла, что именно хотел сказать Тим под словом «правдоподобный». Она вздохнула, желая и боясь поверить другу. А вдруг Исчезающий цирк действительно волшебный? А вдруг Тим не придумал?

Вот бы взглянуть на него хоть одним глазком, вот бы и на себе испытать все эти чудеса, о которых говорят остальные! — с грустью подумала она.

Когда на старинных настенных часах большая стрелка была на цифре два, а маленькая на сорок пять или сорок семь, двери кафе в очередной раз распахнулись, и вошла компания молодых людей. Тим и Лолита не обратили бы на них внимания, это были абсолютно простые на вид ребята: один из них был высоким и рыжим, в простой черной футболке и потертых джинсах. Три его приятеля, один из которых был таким толстым, что Тим увидел, как над широким ремнем с серебряной бляхой в виде головы слона свисают бока. Тим уперся взглядом в девушку, единственную в их компании: высокую, с темными волосами, заплетенными в косички, выглядывающими из-под синей повязки.

— Эй, у нее фотоаппарат, — шепнул Тим подруге.

— Думаешь, ей повезло больше чем остальным? — спросила Лолита, но Тим уже не слышал, пристально наблюдая за тем, как рыжий парень выискал среди посетителей кафе нужный столик и направился к нему. За столиком уже сидели двое: парень и девушка. Оба светловолосые и стройные. Тим припомнил, что видел обоих в очереди в кассу, а светловолосый парень с растрепанным пучком волос, собранным на затылке, даже схватил его за локоть, и, кажется, задал какой-то вопрос.

Разглядывая разношерстную компанию, Тим наконец сделал вывод, что девушке с косичками повезло больше чем остальным ребятам за столом. Она не выглядела бледным подобием себя самой, и, заказав банановый коктейль, с удовольствием приступила к напитку. Остальные же сидели ни живы, ни мертвы.

Тим действительно угадал: Алиса была в благоприятном расположении духа. Шоу ей понравилось настолько, что она даже не огорчилась, что не удалось сделать и парочки фотографий.

— Почему вы ушли? — спросила она у Аарона и Ти, принявших позу восковых фигур. Если в музее, конечно, была бы сцена распития коктейлей.

— Где Ирвинг? — поинтересовался Аарон наконец-то оживая; его тут же атаковала совесть: ведь о Скарлет он совсем позабыл!

— Сам знаешь где он, — закатил глаза Корби, подтвердив догадку.

— Ну, так почему вы сбежали? — вновь повторила вопрос Алиса, усаживаясь между Луисом «Кабаном» и Корби Кларком. Хоть Аарон и не заботился о том, что она будет отчитывать его за «плохую работу», все равно он слабо удивился, что голос Алисы был лишен злобы и раздражения. Обычно она при каждом удобном случае примеряла на себя роль Веры и терроризировала команду.

— Что ты видела? — спросил он, впервые взглянув на нее внимательно. Алиса перестала цедить коктейль через трубочку и в недоумении вскинула брови. — Что ты видела в цирке?

Она удивилась еще сильнее.

— Я видела то же, что и ты, Аарон. Вступительное шоу иллюзиониста, выступления акробатов, еще это ужасное «кольцо смерти», или как там оно называется...

― Не забудь о клоунах, устроивших охоту на...

― А ты о чем? — перебила Алиса, и Аарон с Ти быстро переглянулись, но оба тут же беспечными голосами отмахнулись и закрыли тему. Затем Ти спешно засобиралась в туалет и куда-то запропастилась.

— Вера нас отчитает, — буднично заметила Алиса. — Хотя мне все равно, веришь?

— Не особо.

— Нет, правда! И это странное чувство, — поделилась с ним девушка, буквально сияя. — Еще никогда мне не было так легко, Аарон. Постоянно мне казалось, что я не успеваю выполнять свою работу, я была злой...

— Не могу поспорить. Где Ти?

— А сегодня на представлении я впервые почувствовала странное спокойствие. Я увидела этих талантливых людей, представила, какой жизнью они живут, как именно они живут, и поняла, что все мои проблемы — просто глупости!

Аарон перестал крутить головой по сторонам, выглядывая длинноволосую девушку, и вновь внимательно посмотрел на Алису. У него закралось нехорошее предчувствие. Он уже слышал эти слова, но не от Алисы, а от Скарлет. Она говорила то же самое об Исчезающем цирке — будто бы ей там спокойно. Что они обе подразумевают под словом «спокойно»? В Исчезающем цирке страшно и опасно, может быть даже интересно, но никак не спокойно.

— Где Ти? — снова повторил он, поднимаясь на ноги.

— Пошла в комнату для девочек, — сказала Алиса, удивившись, что Аарону не сидится на месте. Она решила, что парень на взводе из-за отсутствия Полы. Еще бы — девчонка вьет из него веревки.

Он не остановился, даже когда ему в спину полетели смешки и подколы друзей. Три поросенка, в ожидании Ирвинга, уже заказали себе огромную горячую пиццу и, несмотря на удушливую ночь, целый кофейник крепкого напитка.

Лавируя между столиками, заполненными до отказа возбужденными цирковым представлением посетителями, Аарон вышел в сумрачный широкий коридор, ведущий к уборным. Подумать только, но в кафе «У Реки» была мини-библиотека прямо слева от прозрачной двери, ведущей в туалетные комнаты. Напротив темно-коричневых стеллажей из полированного дерева стояли два кожаных диванчика.

С отвращением покачав головой, Аарон повернул ручку на двери в женский туалет и вошел.

— Ну наконец-то! — услышал он голос Ти, а затем почувствовал ее крепкую хватку на своем запястье. Она так рьяно рванула его внутрь, что чуть не вырвала руку из сустава.

— Ой, больно, Гарри, полегче со мной!

— Тише ты, — шикнула она, прижав Аарона к стене. Он на мгновение подумал, что за ними кто-то следит. Точнее не за ними, а за Ти, иначе с чего бы ей караулить его в туалете, да еще и вести себя так странно?

В ее бледном лице, освещенном тусклым светом лампы, он не увидел страха, лишь напряженность. И когда она выпустила его плечи, прижатые к этой мерзкой туалетной стене, он отшатнулся.

— Ты хоть руки мыла?! — с отвращением поморщился он, но девушка проигнорировала и тон голоса, и сам вопрос, задав встречный:

— Ты узнал его? Узнал иллюзиониста, — прошептала Ти, на негнущихся ногах отходя к небольшому приоткрытому окну, впускающему в комнату майский прохладный воздух. Ее голос был черного цвета с примесью красного.

Аарон сразу понял, о чем она говорит, и кивнул.

— Да, я узнал его. — Не зная, что еще сказать, но нервозно фыркнул: — Здорово он испарился из моей квартиры, да?

Ти обернулась. Мертвенная бледность лица только усилилась, под глазами залегли темные круги. «Нет, не здорово», — ответила она взглядом, и Аарон перестал улыбаться. Это было несложно, ведь улыбка итак была натянутой, а уголки губ стремились опуститься. Он перестал мучить свой рот, как делал всякий раз, когда к ним в редакцию захаживали Дракулач с Верой, и, сам не зная зачем, вдруг спросил:

— Тебе страшно?

Она опять посмотрела на него тем же взглядом, а затем, обняв себя за плечи, опустила взгляд в начищенный до блеска кафельный пол черно-белого цвета.

— Я увидела... — начала она задумчивым голосом, будто говоря сама с собой, — что-то другое, а не представление. Это было... страшно.

Аарон ждал почти с алчным нетерпением, когда Ти продолжит эту историю; ожидал, когда она даст ему больше подробностей, чтобы он тоже мог ей довериться. Но она так и не продолжила.

Подняв голову, она повела плечами, будто стряхивая с себя что-то противное, и улыбнулась.

— Идем назад, Аарон, пока люди не стали задавать вопросы.

Он был огорчен, что они не поговорили, но все равно улыбнулся.

— Сомневаюсь, что существуют такие же пошлые люди, как ты. А теперь выметайся, я хочу в туалет. И вымой руки, вонючка.

— Отстань.

Ти взялась за ручку двери, а Аарон приготовился войти в мужской туалет (но он не собирался входить, пока девушка не выйдет). И вдруг она вернулась к нему назад и обняла. Он опешил.

— Ты... ты что делаешь?

— У меня чистые руки, — пообещала она сипло. Аарон сразу подумал о слезах. Когда плакала Полли он всегда чувствовал себя беспомощным слабаком, который боялся лишний раз шевельнуться. Сейчас он тоже застыл истуканом. И дело было вовсе не в ее руках, хотя руки здесь играли свою роль. Они оплелись вокруг его талии кольцом.

Аарон вспомнил фокусника на арене, и вспомнил его же в гостевой спальне своей квартиры, где тот щелкнул пальцами и растворился.

— Я тоже узнала его, — пробормотала Ти, и Аарон очнулся от собственных размышлений. — Это он меня преследовал.

Преследовал?

В голове Аарона Хэйли зародилась сразу добрая тысяча вопросов, но он не рискнул задать их и вообще открыть рот. Но Ти говорила не о теперешнем времени, она будто говорила о прошлом.

— Он знал, где я, верно? Он меня нашел.

Тут Аарон не выдержал. Бережно отстранив от себя девушку, он спросил:

— Он тебя нашел? Что это значит? Ты знаешь иллюзиониста?

— Нет, — она покачала головой, но Аарону показалось, что она лукавит. Скрестив руки на груди, она объяснила: — Помнишь, я пряталась в шкафу, а кто-то бродил по комнате? Это был он. Он сказал, что нашел меня. Будто... будто ему нужна именно я.

На этих словах от лица Аарона отхлынула кровь. Он полостью погрузился внутрь себя, закрыв рот ладонью. Сведенные светлые брови были напряженными как никогда — Аарон даже почувствовал, как болит лоб.

В его голове стали копошиться мысли, отвратительные и пугающие, как толстые дождевые черви, вытащенные из влажной земли на поверхность. Вот прямо одна мысль, неповоротливая и склизкая, очень медленно выползла из вертлявой шеренги остальных.

— Что?.. — пробормотала Ти, испуганно затаив дыхание. Аарон выглядел так, будто собирался вынести ей смертный приговор. — Ты что-то знаешь?

Аарон нервно провел руками по волосам, выбившимся из пучка, заправил пряди за уши. Он покачал головой, как показалось Ти, пытаясь отгородиться от собственной догадки.

— Аарон, в чем дело? — она коснулась его локтя, встревожившись даже сильнее, чем прежде.

— Кое-что случилось со мной недавно... что-то очень странное... и я думаю, с этим как-то связан Исчезающий цирк. — Ти слушала внимательно, пожалуй, даже слишком внимательно, поэтому, когда Аарон пустился в объяснения, она не нашла никакой связи с тем, что ее преследует Фокусник, и нахмурилась. Но Аарон продолжил и все встало на свои места: — Помнишь, к тебе на площади подошел странный мужик? Еще попросил тебя держаться от меня подальше. Так вот, этот мужик — отец девушки по имени Натали. Я познакомился с Натали в тот день, когда в городе появился Исчезающий цирк. Но я был в Ята-Бохе по кое-каким делам. С Натали мы перекинулись всего-то парой слов, а затем я увидел, как кто-то убил ее на моих глазах. Я вызвал полицию, и на место преступления приехал ее отец — он полицейский. Вот только тело Натали куда-то пропало.

— Ясно... — пробормотала Гарри, растянув это слово. Она все еще не могла понять, как связана со всем этим, и какую роль здесь играет Исчезающий цирк.

— Тем человеком был этот иллюзионист, этот Фокусник, — чеканя каждое слово произнес Аарон, отстраняясь от подоконника, на который опирался. — Убийца Натали — Фокусник из Исчезающего цирка. До сегодняшнего дня я знал, что цирк и Натали как-то связаны, потому что Эра нашла в одном из шатров ее фотографию, но, когда я увидел его на сцене, все встало на свои места.

— Аарон...

— Хочешь спросить, какую роль играешь в этом ты? — предвосхитил ее вопрос Аарон невесело усмехнувшись. Он достал из кармана джинсов фотографию Натали и протянул девушке. — Вот, взгляни на фотографию, и сама все поймешь.

Ти взяла снимок и внимательно пригляделась к изображенной на нем девушке.

— Она похожа на меня. — Ти взглянула на Аарона недоверчиво. — Ты же не хочешь сказать, что иллюзионист — серийный маньяк, который путешествует вместе с цирком?

— Я не знаю, что сказать, — мрачно ответил Аарон. Он вспомнил свое видение, навеянное шоу, тело Натали, распластанное на холодных камнях и даже почувствовал речной запах. — Я только знаю, что вы с Натали похожи. Фокусник нашел ее, убил, а затем заставил ее тело исчезнуть. А затем он выследил тебя. Проник в мою квартиру и довел тебя до истерики. Ты же сама только что сказала, будто ему нужна именно ты. Ты мне говорила, что в его списке, помнишь?

― Не помню.

Аарон вздохнул, и Ти приблизилась, сложив руки в молитвенном жесте.

― Прости, не будем спорить. Ты хочешь сказать, что я ― его следующая жертва?

***

Жертва, ― повторил про себя Аарон, возвращаясь за столик. ― Какое омерзительное, жуткое и совсем неподходящее слово для описания Гарриетт Тру-Мэй.

Он отстраненно подумал, что людей в кафе немного поубавилось, раз ему удалось добраться до своего места никого не задев.

А вот за их столом места поубавилось: к компании присоединились Ирвинг и Наполеон. Судя по тому, как они держались, на время операции «Освобождение Скарлет» парни заключили перемирие. И, судя по их лицам, «Освобождение Скарлет» не увенчалось успехом.

— Меня даже не пустили, — сказал Наполеон.

— А тебя должны были пустить? — осведомился Ирвинг, пригвоздив парня взглядом.

— Ах да, ведь ты у нас важная шишка, — Наполеон насмешливо улыбнулся, и кончики ушей Ирвинга вспыхнули. У другого парня краснота была бы незаметна, но у рыжеволосого Ирвинга не было шансов. — Ты ведь как-никак ее бывший муж.

Корби Кларк подавился от смеха и выплюнул кусочки пиццы на столешницу. Его слюни попали на ладонь Аарона, который как раз тянулся к своему стакану с напитком. Аарон испуганно заорал, будто на его белой коже копошились личинки червей, и вскочил на ноги. Ругаясь на чем свет стоит, он умчался в туалет. Корби Кларк захохотал пуще прежнего, но в этот раз прикрывая рот ладонью. Его булькающий смех рассмешил остальных ребят. Даже Ирвинг не сдержался и фыркнул, хотя ничего смешного в том, что они со Скарлет расстались, он не видел.

Через пару минут вернулся Аарон и веселье прекратилось. Толстяк Робби подозвал официанта, чтобы сделать новый заказ. Официант был незнакомым: к работе приступила новая смена.

― Неудивительно, ― заметила Алиса, разминая шею, — уже начало пятого. Смотрите, как светло за окнами! У меня сейчас глаза вывалятся на стол как в фильме ужасов.

И вот, когда Алиса произнесла это словосочетание «фильм ужасов», все за столиком вдруг разом напряглись. Они как по команде переглянулись и побледнели. Такая реакция не была вызвана ранним утром, или осознанием того, что они всю ночь на ногах, или усталостью.

Они вдруг поняли, что среди них отсутствует один важный член команды.

— А где... — заикаясь пробормотал Ирвинг, оглядывая компанию, — а где Эра?

В душном воздухе кафе повис вопрос, парализовав всех сидящих за столом.