Папа одобряет
Женщина сама выбирает мужчину, который ее выбирает.
Поль Жеральди
Лика
Я замираю от звука поворачивающейся дверной ручки в прихожей. Реакцию отца не угадаешь. Стоило им меня оставить на сутки с небольшим, и вот сижу дома с парнем наедине. Всё, что угодно, можно подумать. В детстве мама и подруг-то мне не разрешала приводить в гости в отсутствие родителей.
Вся надежда на Эрика, что он сможет вытянуть эту ситуацию за счет сложившегося авторитета порядочного и взрослого человека.
— Здравствуйте, — говорит он с улыбкой.
— Привет. Не знал, что у нас будут гости, Лия, — полетел первый снаряд от отца, когда, пыхтя, втаскивал тяжелые сумки в кухню.
— Да вот заскочил ненадолго, — отвечает Эрик вместо меня. — Лия сказала, что её компьютер накрылся, а завтра сдавать рубежку. По правде говоря, эта машина такая допотопная. Совсем не тянет. Надо бы что-то получше ей присмотреть. Могу подсказать, если понадобится помощь. Что же за IT-шник ты, Лия? Прям сапожник без сапог, — старается обернуть разговор в шутку.
— Я же программист, а не железячник. Эти типы учатся совсем в другой группе и будут потом носиться взмыленными со своими проводами и железом с этажа на этаж офисов, пока я буду попивать капучино и писать программный код, — не знаю, слушает ли нас отец, потому что он сначала громко включает воду в кухонной раковине, потом нервно что-то достаёт из шкафчиков, но подыгрываю Эрику. У самой же взмокли ладони.
— Да я до сих пор в шоке от того, что она выбрала себе такую мужскую профессию. Так, лично я с дороги голодный, как волк. Лия, налей-ка борща. И ржаного хлеба побольше. С чесночком. — Значит, настроение у папы не испортилось от увиденного. — Ты будешь? — спрашивает он у Эрика.
— С Вами за компанию, пожалуй, не откажусь.
Пока родители ушли переодеваться, а я тороплюсь накрыть на стол, Эрик напоминает Олежке, как ходили в конце лета на пикник. Анюту гость совсем не заинтересовал, а вот братишка докопался до Эрика:
— А где твоя дудка? — говорит он.
— Какая дудка? — со смешком спрашивает Эрик, мне и самой интересно, про что это он.
— У нас ГрыЗ дома нету, — «грызами» Олег называет крыс, и хотя он перерос свой выдуманный язык, пока неверно произносит некоторые слова. Пижама — по-олеговски «бижама», а пистолет — «биздалет».
— Это он про крыс, — поясняю Эрику.
— Сейчас, — говорит Олежка и уносится в зал, но почти сразу возвращается оттуда с книжкой, листает-листает, а потом показывает Эрику:
— Вот. Ты же Эрик-грызолов. Ты прячешь дудку в кармане?
— Ого, а я и не знал, что гамельнского крысолова звали, как меня, — говорит Эрик и листает страницы с картинками.
Логично, сказка братьев Гримм немецкая, Эрик — тоже немец, хоть и родился здесь и ни разу не был в Германии. Так-то жуткая сказка. Крысы заполонили город, кусают младенцев в колясках, люди гибнут, и спасу нет от этой мерзости. И вот приходит дудочник, увлекает своей игрой крыс и топит в реке, спасает жителей города. Но те, стоит миновать беде, остаются неблагодарными, не платят обещанное вознаграждение. И тогда Эрик-крысолов молча покидает город, а через некоторое время возвращается и на этот раз с помощью музыки уводит с собой всех детей старше четырех лет, в том числе и старшую дочь правителя. Немудрено, что Олежка испугался. В прошлую встречу с Эриком он ещё не знал этой сказки.
Опустошив свою тарелку, отец собирает пальцем хлебные крошки со стола и стряхивает их обратно в соломенную корзинку.
— Вот знаете, наблюдаю эту привычку за всеми семейными мужчинами, — говорит Эрик с доброй улыбкой, показывая на папины неосознанные действия. — Мне тоже пора осваивать этот навык.
— Я тебя могу ещё одному научить. — Смеется отец. — Собирать свои лягушачьи шкурки перед сном, если не хочешь их потерять навсегда. Эти женщины страшно злятся от вида разбросанных вещей и назло прячут их куда-то в свои закутки. А когда не можешь найти, они, как фокусники, вытаскивают их прямо перед твоим носом с полки, на которую ты уставился.
Что это сейчас было? Папа шутит с Эриком? Он ему нравится?
— Спасибо огромное. Самый вкусный борщ в моей жизни. Я-то питаюсь в основном макаронами с сосисками, — Эрик благодарно смотрит на мою маму.
— Вообще-то, борщ готовила Лика. Я к кухне почти не притрагиваюсь уже лет пять. Только по праздникам и иногда ради забавы.
— Ну, тогда спасибо Вам за дочь, которая приготовила такой вкусный борщ.
Вот же лис, Эрик. Умён.
— Мне пора бежать. И так припозднился, да и Вам отдохнуть надо после дороги, — Эрик рвётся убрать за собой тарелку, но я останавливаю его и убираю сама.
— Подожди, я с тобой. В магазин по пути. Пап, дай денег на краску для волос? Корни отросли уже.
— Эрик, а вот и совет номер три: копи деньги, парень. Красота девчонок дорого обходится. Особенно если их у тебя три.
***
Смотрю, как в раковину стекает синеватая жидкость с головы вместе с рассуждениями Тима о рыжеволосых рабынях. Знаю, что тот цвет волос нравился ему. Но настало время делать то, что нравится мне. И отныне никакого сна на бигуди.
Оставила свет включенным, а дверь в спальню открытой, когда приготовилась ко сну. Мне всё ещё страшно. Уже лежа в постели, слышу, как стучат по трубе снизу. Родителям надоело бегать со второго на первый этаж по каждому звонку, поэтому у нас наверху появился радиотелефон. Стук по чугунной батарее — позывной для того, чтобы взяла трубку, мне звонят. Только от наличия двух аппаратов в доме вероятность прослушки разговора родителями не уменьшилась.
— И снова здравствуйте, девушка, — звучит шутливый голос Эрика на фоне негромкой, атмосферной музыки. Может, он не из дома звонит? — Как ты? Завтра останешься дома отлежаться? — Уже более серьезно спрашивает Эрик.
— Нет, надо на занятия. Решила лечь пораньше. Уже в кровати.
— Тогда если не возражаешь, могу хотя бы проводить тебя завтра до университета. Просто хочу убедиться, что ты до конца пришла в себя. По рукам? — говорит Эрик.
Мне для уверенности не помешает его поддержка, потому что ума не приложу, как возвращаться на пары после всего.
— По рукам. А что это играет на заднем фоне?
— Нравится? — Он прямо оживился.
— Да.
— Это новая музыкальная вещица. Люблю такое перед сном. Enya, «May it be». Тебе правда нравится? Или из вежливости спросила?
— Да... просто это так... как бы сказать... Ты не специально для меня включил?
— Думала, что бородатые дизайнеры, гоняющие на великах, слушают тяжеляк с жуткими хрипами, скримами и звуками разбивающихся в щепки электрогитар? — шутит Эрик.
— Читаешь мои мысли, — хихикаю в трубку.
— Всё, давай не болтай. Закрывай глаза... — голос его смолкает, но Enya всё ещё поёт:
«You walk a lonely road
Ты идёшь одиноким путём
Oh! How far you are from home
О! Как ты — далеко от дома».
«Спи, Лия», — меня сопровождает мужской шепот, пока бегу по дорожке в горы. Тело такое невесомое, босые ноги несут с невероятной скоростью мимо цветущей душицы. Вот бы нарвать её к чаю. Кончики пальцев ступней отталкиваются от земли, и я поднимаюсь в воздух так легко и естественно, будто люди созданы для полета.
И просыпаюсь только утром, трубка радиотелефона лежит возле подушки — кто-то из родителей его выключил, как и свет в моей комнате.
Тим
Подхожу к гаражу Домового. Таким погонялом он обязан одному случаю. Пару лет назад после ночи у костра на даче мы дрыхли до обеда с пацанами в домике, когда услышали шорохи и шаги.
Спали в одной комнате. И все были на месте. Вроде. Спросонья и всё ещё под действием ночных страшных историй про барабашек и полтергейстов, Рыжий как закричит: «Домовой!» И в этот самый момент в комнату вваливается Дрон. Так и осталось прозвище за ним.
Да и внешнее сходство с домовым поразительное. У Дрона, с тыквой вместо башки (тупой до ужаса), длинные пшенично-русые дреды до самых лопаток. Помните домовёнка Кузю из мультфильма? Вот такая прическа и у Домового. Как он только с этой фигнёй голову моет? Его массивные бицухи в бессменной майке-алкоголичке обвиты черными сочными татухами в стиле трайбл, а из его гаража через колонку сейчас орет Eminem «White America». Белый рэпер — любимый певец Домового.
В углу у стены гаража стоит новенькая электрогитара Yamaha Pacifica и усилитель. Ради неё я здесь. Это, конечно, не Fender Original Stratocaster за двести кусков, но вполне достойная.
Мать у Дрона — крутая баба, большие деньги заколачивает. Всё время в деловых поездках. У Домового есть всё, о чем можно мечтать в девятнадцать лет, включая байк и дорогой инструмент, на котором он и играть-то, в отличие от меня, пока не умеет.
Какой это кайф, зажав пальцами медиатор, заставлять гитару стонать от удовольствия, извлекая из неё скретчи.
А-а-ай, блин, больно-то как! Зараза! Содранные ладони всё портят.
— Чёт вид дерьмовый у тебя, брателло. Может пыхнем? Что такой напряженный? — Говорит Домовой при виде моих мучений.
— А у тебя есть? Смотрю, предплечье обросло обратно кожей? Меня до сих пор передергивает от той истории, — ставлю гитару на место.
Домовой посадил за руль своего мотика друга. Хоть и тупой, но добродушный он чувак. Тот тип, судя по всему, не профи, резко вильнул при встрече с тачкой, и байк накренился на бок. Домовой рефлекторно выставил локоть, прошаркал им на скорости по асфальту. Косуха его, конечно, не спасла.
Домовой рассказывал мне, как выл, словно раненый зверь, в поисках хотя бы одного трезвого травматолога в больнице в час ночи. Я бы после такого, наверное, не сел за руль этого убийцы, а он хоть бы хны.
Провожу пальцами по его байку. Красивый зараза.
— А хочешь прокатиться? Давай. Хоть разочек прокачу, — искушает меня Домовой.
Я ведь и правда ни разу не ездил с ним.
От сочетания травы и сумасшедшей скорости в голове у меня такая поразительная легкость. Мы смеемся, как два идиота. Кажется, вся кровь от мозгов утекла в мышцы пресса от страха, так летит по дороге этот ненормальный. Но мне нравится новое чувство.
Лика
— Яблочный сок? Глазированный сырок? Не ела поди ничего? — спрашивает Эрик и протягивает мне в такси из своего рюкзака красочные упаковки с едой.
— Эй, откуда ты всё знаешь? — легонько пихаю его локтем.
Он смеётся и признается:
— Сам так делал в студенчестве. И до сих пор не завтракаю дома, потому и тащу вот это всё на работу, чтобы потом дотянуть до обеда.
Съедаю ванильный сырок в шоколадной глазури. Вся еда, да и сам воздух, отдают запахом дыма с того самого момента, как очнулась после димедроловой интоксикации. Но никто, кроме меня, его не чувствует, я спрашивала.
Почему Эрик так старается выглядеть хорошим? Или Эрик действительно такой? Ага, как же, все они вначале милые.
И как он, такой взрослый, уже мужчина, решил связаться со мной? С ним чувствую себя мелкой и... временами глуповатой что ли. Привыкла быть везде лучшей, хорошо разбираться в предмете разговора и быть, если не умнее, то хотя бы на равных с собеседником. Но отчего-то с Эриком это не выходит. Хочется казаться при нем старше и серьезнее, чем есть на самом деле.
Ага, и потому сейчас он чуть ли не с рук накормил тебя завтраком. Взрослая и независимая.
Тим
Гулянки гулянками, а учебу никто не отменял. Вот же фигня, придется сейчас пройти мимо этой перфекционистки Алисы с её осуждающим взглядом. Стоит на крыльце и зыркает своими инквизиторскими глазищами. Они с Ликой поди уже перемыли мне кости.
— ... присмотри, пожалуйста. Но это строго между нами. Хорошо? — вполголоса о чем-то просит Алису бородатый тип.
У чувака такое знакомое лицо. Но он точно не из студентов, староват для этого, и среди преподов его не видел. Откуда же знаю тогда?
— Алиса. — Киваю головой своей одногруппнице. Такое приветствие с поклоном уже стало нашей традицией.
— Тим, — отвечает Алиса, и её собеседник при этом резко поворачивает голову в мою сторону. Что это с ним? Или, может, мы реально знакомы? Ладно, пофиг.
Поднимаюсь на второй этаж корпуса и улавливаюяблоневый шлейф в коридоре, но Лику здесь не вижу, в панике бегая глазами. У окна, спиной ко мне, стоиттолько какая-то блондинка в черном платье. Кроме неё и меня, в холле ни души. Но Лика здесь точно недавно проходила, ни за что не спутаю её аромат ни с одним другим.