Глава 2.
Ронан.
Blood Runs Cold — Rain City Drivе
К тому времени, как я добираюсь до своего жилого комплекса, небо становится серым, окутывая мой город тусклым светом. Оно ложится на дом престарелых, соевое поле и кучку невзрачных заведений, рядом с которыми я живу.
Ах да, ёбаный Огайо. Задрипанная заправка Соединённых Штатов. Уродливая, но раздражающе необходимая для промышленности и человеческой кукурузы. И для метамфетамина, если считать это бизнесом — а это так. Как, блядь, я вообще застрял здесь?
Я паркуюсь снаружи, тихо закрываю двери и захожу в здание. Моя квартира на втором этаже — факт, который я ненавижу до безумия. Это значит, что мне приходится выходить через общий коридор, чтобы куда-то пойти, а это значит, что люди могут увидеть, как я ухожу и возвращаюсь. Что, в свою очередь, разрушает моё алиби, что я «болею дома».
Кстати, это тупая ёбаная метафора. Зачем просто стрелять кому-то в ногу? Чтобы оставить их в живых и дать возможность сдать тебя? Разве что ты мечтаешь о тюрьме. Гладкие серые стены, никакого уединения, а ещё сокамерник или охранник, который может что-нибудь тебе запихать в задницу. Нет, спасибо.
В любом случае, отсутствие контроля заставляет мою кожу зудеть. Мне нужно в душ. Срочно. Я бросаю рюкзак на обеденный стол и быстро сворачиваю налево в спальню, проходя мимо нескольких фотографий на стенах. Фотографий моей семьи, которые я повесил перед поступлением в полицейскую академию, пока ещё не потерял веру в мир.
Я был до смешного наивен, и эта мысль пробуждает гнев, пробивающийся сквозь онемение, которое постепенно охватывает меня.
Перейдя на кухню, я выпиваю три шота текилы, прежде чем сорвать с себя одежду и прыгнуть в душ. Включаю воду на максимум, чтобы она была настолько горячей, насколько это возможно. Хочу, чтобы вода сожгла мою кожу.
К сожалению, кожа не сгорает. Вместо этого я просто становлюсь ещё более оцепеневшим. Что, вероятно, означает, что смогу заснуть без постоянных кошмаров. Но всё, на чём могу сосредоточиться, — это потеря ярости. Я пиздец как устал. Измотан. Вместо того чтобы взбодрить меня, алкоголь усыпляет. И теперь я просто хочу, чтобы кровать поглотила меня целиком. Хочу спать неделями.
Мне кажется, эта мысль должна вызывать у меня беспокойство. Я не могу спать неделями. У меня на счету ещё одно тело. Я абсолютно не могу позволить себе расслабиться.
Плюхаюсь в кровать, голый, разгорячённый и беспокойный. Что-то не так. О, чёрт, я забыл про Буффало. Резко вскакиваю, слегка кружится голова от внезапного движения, и бросаюсь в столовую. Хватаю плюшевую корову из рюкзака и возвращаюсь в комнату. Буффало — это шотландская высокогорная корова с мягкой светло-коричневой шерстью и изогнутыми рогами. У него добрые, широко расставленные глаза, хотя он совсем не добрый. Я замечаю сгусток крови в его чёлке.
— Блядь! — Порыв эмоций пробивается сквозь онемение, и я мчусь к раковине, чтобы смыть её. — Прости. Я пытался держать тебя подальше в этот раз!
Тишина.
— Ёбаный ад. — Тру, пока шерсть Буффало не становится грубой под пальцами. Ничего, кроме звука бегущей воды и скрежета моих пальцев по его шерсти.
Облажался. Запачкал кровью шерсть Буффало, и теперь он злится на меня.
Издаю смешок. Это не весёлый смех. Он скорее высокий и маниакальный. Чёрт, может, текила всё-таки ударила мне в голову.
Забираю Буффало с собой в комнату, закрываю глаза и жду, когда начнётся шум. Жду, когда голоса начнут твердить, какой я неудачник. Когда они начнут перечислять все улики, которые я оставил на месте преступления. Говорить, чтобы я делал больше, больше, больше.
Но ничего нет. Я запачкал кровью Буффало, и теперь он не разговаривает со мной. В моей голове только далёкий гул, потому что, конечно. Хотел напиться, но кайф умер во мне, как член при виде мясорубки. Хотя прошло так много времени с тех пор, как мой член вообще что-то чувствовал, кто знает? Может, немного боли меня бы возбудило. Физической боли, не эмоциональной. Моя бывшая любила экспериментировать с эмоциональной болью, и это не сработало.
Профессиональный совет? Никогда не влюбляйся в того, с кем работаешь. Особенно если это чертовски сексуальная полицейская, которой член её бывшего нравится больше, чем твой. Хотя, с моим членом всё в порядке. Насколько я могу судить. Никаких болезней, никаких шишек, и размер приличный. Правда, моя бывшая любила сравнивать его с членом её бывшего. Ну и, конечно, у этого ублюдка был огромный хуй. Потому что, конечно, так и должно было быть.
Мой телефон пищит, и я вздрагиваю. Телефон лежит там, где я его оставил — на тумбочке. Огромный профессиональный совет: никогда не бери телефон с собой на дела. Его легко отследить, и под словом «легко» я имею в виду, что даже новичок, только что выпустившийся из полицейской академии, может выписать ордер на его поиск, и бац-бац, спасибо, мэм, ты сядешь в тюрьму до конца своей жизни. Бац-бац, спасибо, сэр.
Сообщение от моей сестры Эмбер. Она младше меня на несколько лет и слепая. Также — мое текущее алиби.
«Эмбер: Привет, брат. Надеюсь, тебе лучше. Дай знать, если нужно, чтобы я заказала тебе лекарства через Doordash.»
Слова в конце сообщения расплываются, и я стону. Пьян без кайфа, а Эмбер ведёт себя слишком мило. Она думает, что я всю ночь болел дома, потому что я так написал ей, чтобы была убедительная история. Оставил телефон на тумбочке, чтобы GPS показывал только это место. Но теперь она беспокоится.
Отличный способ заставить меня чувствовать себя виноватым за то, что использовал тебя, чтобы избежать обвинения в убийстве. Потому что, конечно, она бы так и сделала.
Я не лучший брат. Никогда им не был. Конечно, я принимал на себя большую часть побоев дома, но также был неудачником. Эмбер всегда была великолепной. Любимицей семьи. Обаятельная, общительная и умная. Никогда не грубила. Чёртовски раздражающе хороша во всём. Кроме зрения. Это было единственное, в чём я был лучше. И посмотри на меня теперь (не тебе, Эмбер, я знаю, что ты не можешь «смотреть»). Теперь я безработный, сбережений хватит только на следующие четыре месяца, а дальше — ни одного плана на будущее. Наверное, мёртвый. Или в тюрьме.
Тру глаза. Сейчас точно не уснуть. Хватаю телефон и листаю новости. Интересно, уже сообщили о пропаже этого ублюдка? Сомневаюсь. Его никто не любил. Отдалился от всей семьи, потом сбежал от своих проблем, живя в машине.
Натыкаюсь на новостную статью об убийстве в Кливленде. Выпрямляюсь. «Мужчина найден мёртвым в Тихой Лощине, зверски убит».
Они уже нашли меня? Моргаю, пытаясь избавиться от размытости, и читаю статью. Ничего не кажется знакомым, и меня охватывает замешательство. Затем перехожу по ссылкам на другие статьи, каждая из которых связана с новыми мёртвыми мужчинами. Мёртвыми мужчинами, причина смерти которых не указана, но чуйка подсказывает мне, что у них были повреждены глаза. Как будто кто-то выколол их чем-то.
Но я не совершал этих убийств.
Сердце бьётся быстрее. Глаза — это моя фишка. Моя. Кто-то копирует меня? Ужасная копия, потому что, блядь, делай это правильно. Я не выкалываю глаза; я выбиваю их изнутри. Глаза — самая мягкая часть головы, поэтому при повышенном давлении от пули они иногда вылетают. Но для неподготовленного человека это может выглядеть так же, как если бы их выкололи.
Внезапно мои руки становятся влажными. Кто-то посылает мне сообщение? Они меня видели?
Мой телефон снова вибрирует, и я смотрю вниз. Это неизвестный номер.
«Неизвестный: Ты забрал мою цель, Ронан Картер.»