Код красный

Глава 12

Лиса

Выхожу из здания наспех. Чонгук только что звонил — нашли фургон. Где-то в глуши. Нужно спешить.

На улице прохладно. Ветер тянет волосы назад, и тут я вижу его. Он, как всегда, облокотился о машину, сигарета в пальцах, взгляд в никуда. Чёрт. Почему он выглядит так чертовски привлекательно, когда курит? Даже несмотря на то, что запах сигарет я ненавижу. Факт остаётся фактом.

Подхожу ближе и молча сажусь на переднее сидение. Раньше сидела сзади — просто чтобы быть подальше от него. Терпеть не могла Чонгука. Слишком холодный, отстранённый, будто из камня. А сейчас... сейчас я просто привыкла.

Привыкла к его молчанию. К этим вечным паузам. К глазам, в которых нет ни капли удивления — только бесконечная усталость. Я знаю, это не настоящий он. Это броня. Та, которую надевают, когда слишком больно. Я не знаю, кто ему причинил такую боль. Но кто-то или что-то точно. И теперь он носит эту боль как второй костюм.

Мы поехали.

Уже темнело. Солнце пряталось за линией деревьев, небо тускнело. Прямо как на кадрах из фильма ужасов — только это не кино.

Это реальность.

И мы едем в лес. Ночью. Чтобы искать белый фургон и, возможно, столкнуться с тем, кто за ним стоит.
Звучит как квест. Но это не игра.
Это может быть конец. Или начало чего-то, от чего не убежишь.

Машина остановилась у самой кромки леса. Огромные деревья, нависшие будто крыша. Маленькая щель между ними, похожая на тропинку, вела в самую тьму. Словно пасть. Зевнувшая и зовущая.

Ночью это выглядело особенно жутко. Я сглотнула. Ком не уходил.

Чонгук вышел из машины первым. Осмотрелся. Спокойно, как будто не было вокруг этой давящей темноты. Я тоже вылезла, обернулась — сзади пустота. Спереди — бездна из стволов и веток.

Он двинулся первым, бросив через плечо:
— Шевелись.

Я тут же пошла за ним. Держалась ближе, чем обычно. Вдруг что. Вдруг кто.

— А почему не на машине? — спросила тихо. Голос чуть дрогнул. Он молчал секунду.
— Не проехать, — отрезал.

И правда. Дорога впереди — сплошные кочки, валуны, корни. Машина здесь просто увязнет.

Он включил фонарик. Свет прорезал мрак, выхватывая куски тропы, скелеты веток, мокрую землю.
Я включила свой. Посветила по сторонам. Кажется, деревья смотрели на нас. Кажется, лес дышал.

Мы зашли вглубь леса, и с каждой секундой он казался всё тише, всё глуше, будто проглатывал нас в себя. Запах сырой земли, хвои и старых, давно сгнивших корней стелился в воздухе, обволакивая мысли.

Я шла немного позади Чонгука, глядя на его спину, на напряжённые плечи, на то, как он настороженно вслушивается в каждый звук. Он знал — мы не одни. Я чувствовала это тоже.

Внезапно из кустов раздался шорох — резкий, сухой. Я резко вздрогнула, сердце будто перескочило. Инстинктивно подошла ближе к нему, стараясь не показать страха, но он уже жил в моих пальцах, в дыхании, в движениях.

И снова — шаги. Быстрые. Беспорядочные. Как будто кто-то метался между деревьями. Кто-то, кто не хотел, чтобы его нашли.

Чонгук, молча, вытащил оружие. Его лицо оставалось холодным, но я знала — внутри него всё сосредоточено до предела. Он подал мне знак — стоять на месте.

Но я не смогла. Мысли разлетелись, воображение рисовало худшее. Мне стало страшно не только за себя, но и за него. Если он уйдёт — вдруг я останусь одна, и никогда его больше не увижу?

Он сделал несколько шагов вперёд, и я, не думая, резко схватила его за руку.

— Не оставляй меня, — прошептала я, стараясь не дрожать.

Он не ответил. Просто остановился, посмотрел на меня мельком, будто прочитал всё сразу — и коротко кивнул.

И этого было достаточно.

С ним — даже в этой тьме — было спокойнее. Будто весь этот лес, весь ужас, что прятался в его глубине, не могли добраться до меня, пока он рядом.

Почти беззвучно наши ноги касались земли, каждый шаг отдавался в тишине леса. Я шла за его широкой спиной, чувствуя, как он ведёт, как он защищает, но тревога не отпускала. В голове будто крутились тысячи вопросов: кто это? Что это? Почему они скрываются?

Каждый шорох из кустов казался громче, чем на самом деле. Я не могла не слышать его, и моё сердце с каждым звуком начинало биться быстрее. Мы шли в сторону этого шума, туда, где кто-то прятался, и я пыталась не думать о том, что это может быть ещё одно из тех ужасных, что скрывает лес.

Чонгук, как всегда, молчал. Он не говорил, не показывал своих переживаний, но я знала — он чувствует это тоже. Мы оба знали, что впереди нас может ожидать что-то ужасное, но я верила, что с ним мы сможем справиться. С ним я не боялась, но это не означало, что я не чувствовала тревогу.

Вдруг шаги замедлились. Чонгук снова остановился. Я почти не заметила, как тихо вздохнула, прислушиваясь. Силуэты деревьев сливались в одну мракнутую тень, и только слабое свечение наших фонариков прорезало тьму. Он повернулся ко мне, и я увидела, как его взгляд напряжённо скользит по деревьям и кустам.

— Не двигайся, — его голос был низким, почти тихим, но он был уверен. Я кивнула, пытаясь не издавать ни звука. В груди сжалось.

Чонгук медленно пошёл вперёд, направляя свет фонарика в сторону кустов. Рядом — пистолет, плотно сжатый в руке, как продолжение его самого. Движения точные, отточенные. Видно, что он не первый раз в такой ситуации. Я осталась на месте, но сердце грохотало будто я бегу. Пальцы судорожно обхватили оружие. Не дай Бог, выстрелить вслепую.

Прошло пару минут. Долгих. Словно растянутых вечностью. Когда Чонгук вернулся, его лицо ничего не выражало. Но я уже научилась читать за этим каменным выражением. Там было напряжение. И что-то ещё... недоверие. Я взглянула на него вопросительно — мол, что там? Он покачал головой. Ничего.

Мы продолжили путь. Лес становился всё гуще. Темнее. Воздух плотнее. Казалось, даже фонари уже не спасают — свет поглощается этой влажной, душной тишиной. Но звуки из кустов не прекращались. Хруст веток. Шелест листьев. Шаги?

Каждый раз, когда мы останавливались, чтобы проверить — всё замирало. Будто за нами кто-то играл. Смотрел. Дразнил. Вызывал страх.

— Чёрт бы их побрал, — пробормотала я сквозь зубы, почти неслышно.

И в эту минуту я поняла: кто бы это ни был, он не хотел, чтобы мы ушли отсюда спокойно.

— И долго нам ещё идти?.. — не выдерживая, шепчу ему, стараясь не звучать раздражённо. Больше — просто устало.

Чонгук молчит, уставившись в экран. Его брови сведены, губы сжаты в линию. Потом, не отрываясь от координат, отвечает коротко:

— Мы на месте.

Я поднимаю взгляд — и фонарь выхватывает из темноты очертания. Белый фургон. Почерневший, почти сгоревший, как обугленная кость, вросшая в землю.

— Кажется, кто-то пытался его сжечь, — произношу, чувствуя, как в животе неприятно сжалось.

— Хотели скрыть улики, — спокойно бросает Чонгук, уже подходя ближе. В его голосе нет эмоций, только дело. Он обходит фургон, стараясь не прикасаться, и жестом просит меня набрать криминалистов.

Я достаю телефон, но руки слегка дрожат. Пальцы не слушаются. В голове проносятся мысли, но они так же быстро исчезают. Страх... его не осталось. Теперь всё кажется ясным. Сам фургон — это и есть улика.

Спустя пару часов, мы сидели в машине, ожидая, пока криминалисты закончат свою работу. Белые костюмы, чемоданчики с инструментами, ультрафиолетовые лучи — всё это стало частью нашего мира. Чонгук, как всегда, молчал, глаза его были сосредоточены на происходящем, а я... пожалуй, я немного вздремну. Ничего особенного, лишь тихий мир вокруг.

Вскоре я проснулась от запаха горячего кофе. Открыв глаза, я увидела, что заботливо укрыта пледом, а на подлокотнике стоял горячий стакан с кофе. Но самого Чонгука не было. Я поморщилась, немного удивлённая.

— Наверное, криминалисты закончили, и он ушёл к ним, — подумала я.

Взяв кофе, я вышла из машины, на ходу натягивая куртку. Воздух был холодным, но свежим. Тишина — и только шуршание листьев под ногтями. Время — четыре утра. Я направилась к фургону, что-то странное было в этом моменте. Заметила, как первые лучи рассвета начинают прокрадываться в небо, всё окрашивая в бледно-розовые и золотистые тона. Рассвет — это всегда было нечто почти... магическое. И в то же время зловещее.

Я подошла ближе, вглядываясь в фургон, который всё так же стоял на месте. Казалось, он был привязан к этой земле, не желая уходить. Пальцы задрожали от странного чувства, будто что-то не так. Небо стало светлее, но ощущения не поменялись.

Мои шаги замедлились. Я остановилась, глядя, как криминалисты продолжают методично прочёсывать фургон. Белые костюмы, жужжание приборов, фонари, скользящие по мёртвой поверхности — будто кадры из фильма, только мы в нём — живые.

Позади почувствовалось знакомое присутствие. Тихое, тяжёлое, почти осязаемое.

— Всё в порядке? — голос Чонгука разрезал тишину, как лезвие.

Я обернулась к нему. Немного удивлённая, чуть растерянная.

— Да... и спасибо за кофе, — добавила, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Улыбнулась едва-едва, почти смущённо.

Он просто кивнул. Спокойно. По-чонгуковски. Его взгляд тут же вернулся к фургону — сосредоточенный, тяжёлый. Я тоже отвернулась, продолжая молча наблюдать.

Спустя несколько минут криминалисты наконец закончили. Один из них передал Чонгуку материалы — флешку, пару фото, какой-то скрученный протокол. Мы попрощались с ними коротко, без лишних слов, и вернулись в машину.

Салон был тёплым. Уютным в своей тишине. Я прислонилась к окну, чувствуя, как усталость наконец догоняет. Мы ехали в гостиницу, и я думала только об одном — горячий душ, свежая простыня и хотя бы несколько часов покоя, прежде чем снова окунуться в эту мрачную реальность.

Сегодня мы это заслужили. Хоть на немного.

Мы ехали молча. Город ещё спал, дорога была пустой. Я скользнула взглядом по Чонгуку — его профиль, освещённый слабыми отблесками фар, выглядел почти уставшим. Но только почти. Он всегда держал себя в руках. Даже после бессонной ночи. Даже с пеплом на пальто и пятнами крови в памяти.

— Ты сегодня не спал, да? — спросила я, не отрываясь от него.

— Нет, — коротко, не отводя взгляда от дороги.

Я кивнула. И всё же... было в его голосе что-то новое. Усталость? Или что-то личное, не для всех?

Когда мы приехали в гостиницу и закрыли за собой дверь номера, между нами повисла странная тишина. Не неловкость — нет. Просто... напряжение. Как будто каждый из нас знал, что сказать — значит что-то сдвинуть. А мы оба не были к этому готовы.

— Первым в душ пойдёшь? — спросила я, снимая куртку. Он смотрел на меня чуть дольше, чем нужно. Потом отвёл взгляд.

— Иди ты, — сказал, голос чуть ниже обычного.

Я скрылась в ванной, оставив за собой клубы пара. А когда вернулась — волосы влажные, лицо чистое — он всё ещё сидел в кресле у окна, глядя на улицу. Словно что-то обдумывал.

— Я всё — произнесла я, сев на край кровати.

Он повернулся ко мне. Его глаза остановились на моих губах, но лишь на секунду.

Слегка качнул головой и, встав, прошёл мимо меня в ванную. Тепло от его плеча обожгло кожу даже через футболку. Я закусила губу.

Иногда ближе — не значит касаться. Иногда достаточно просто... быть.

Возле него я чувствую себя странно. Не как обычно. Это не просто ощущение, как раньше, а нечто... новое. Не могу понять, что это, но, черт, похоже на бабочек в животе. Вдруг я вспомнила о поцелуе. Мы с ним целовались. И с того момента все как-то изменилось. Стала чувствовать себя неловко рядом с ним, будто что-то сбилось в этом привычном ритме. Я даже перестала спорить.

И вот зачем он так сделал? Хотел, чтобы я замолчала? Ну не поцелуем же! Но почему именно так? Почему сейчас?

Теперь я не могу отделаться от мысли, что это что-то большее. Мне нужно поговорить с ним. Нужно спросить. Что он чувствует? Зачем вообще это сделал? Я с ума схожу. Мы всего лишь коллеги. Почему я всегда так пялюсь на него? Почему меня не отпускает этот вопрос?

Я должна узнать. Нужно понять, что это все значит.

Подождав, пока Чонгук выйдет из душа, я нервно шагала по номеру, обдумывая, как задать вопрос. Но когда он появился, все слова, которые я собиралась сказать, вылетели из головы. Влажные волосы, капли воды, что скользили по его коже, и слегка мокрая футболка, идеально обтягивающая его мышцы... Он выглядел так, будто мы живем вместе уже давно. Странное ощущение, как будто это все было привычно и естественно.

Я не могла оторвать взгляда, и он, заметив это, нахмурился и чуть прокашлялся, будто напоминая мне, что я не должна так смотреть. Я дернулась, растерянно хлопая глазами. Вся моя уверенность исчезла, и вместе с ней ушли и вопросы, которые так и не успели выйти на свет. Мы просто стояли, смотрели друг на друга, и в тишине всё стало как-то напряжённо и невыразимо.

— Я... — только и смогла выдавить из себя. Не могла произнести ни слова, всё как-то застревало в горле.

Чонгук уже развернулся, казалось, ему надоели все эти взгляды. Он был на грани того, чтобы уйти, но в какой-то момент я крикнула:

— Зачем ты поцеловал меня?!

Не знаю, что на меня нашло. Может, боялась, что не успею спросить или просто устала от всего этого. Но слова вырвались, и я даже не успела понять, как именно это произошло.

Чонгук замер. Остановился. Он обернулся, и его взгляд был каким-то странным, напряжённым, будто он пытался понять, что я от него хочу, что я вообще несу.

— Зачем ты поцеловал меня тогда? — повторила я, теперь уже спокойнее, опуская взгляд. — Мы... ты что-то чувствуешь..

Не успела я закончить, как он меня перебил:

— Мы всего лишь коллеги. Ничего больше.

И, развернувшись, он ушёл, скрываясь за дверью.

В ушах всё звенело от его слов. Мокрая струя слез прокатилась по щекам. Почему так больно? Почему слова его больнее, чем я могла себе представить?