Код красный

Глава 5

Я сижу в углу жуткой комнаты, поджав колени, пытаясь не смотреть на куклы. Эти чёртовы куклы... они такие странные, будто бы смотрят прямо на меня своими стеклянными глазами. Света почти нет. Лишь старая лампочка в углу, время от времени мигает, словно хочет выдать все мои страхи. Пахнет сыростью и чем-то гнилым. Пол обнажённый, без мебели, как в забытом чердаке. Сна нет ни в одном глазу. Но мне нужно было просидеть так всю ночь.

Мебели нет, а вся комната словно обречена на забвение. Я пытаюсь расслабиться, но не выходит. Спать в такой комнате — это не для меня, особенно когда я привыкла к порядку, но выбора нет.

Мне не хотелось спать в машине Чонгука — там холодно и неудобно. Я предложила переночевать у старика, ведь хоть какая-то кровать была бы лучше неудобных сидений. Но Чонгук категорически отказал, ясно давая понять что даже обсуждать это не собирается. А я стояла на своём, несмотря на его молчание и холод.

И вот, теперь я тут. Чонгук ушел спать в свою машину, и я знаю, что ему абсолютно плевать на меня. Он ведь точно решил, что пусть это будет мне уроком. А может, это просто его манера — бросить меня в таких условиях, чтобы я сама выкарабкалась.

Неожиданный скрип разрезает тишину. Глухой, протяжный. Кто-то не спит. И, кажется, не просто бодрствует — шаги звучат всё ближе, выверенно, почти целенаправленно.

Я замираю, взгляд прикован к двери. В ушах стучит кровь, но я заставляю себя прислушаться. Чонгук? Вряд ли. Он бы не стал. Значит, дед? Его приторная доброжелательность теперь настораживает. Или... его жена? Невидимая, эфемерная, та, с которой я машинально поздоровалась, даже не увидев её.

Чёрт. Всё здесь кажется нелепым. Но почему-то — совсем не смешным.

Шаги стали ближе, гораздо ближе, и в груди сжалось. Молниеносно сердце принялось биться быстрее. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Неужели я ошиблась? Неужели это не Чонгук? С каждым шагом напряжение росло, и я уже не могла понять, кто же это. Дверь резко распахнулась, словно кто-то пнул её ногой. Я вздрогнула и посмотрела в ту сторону.

Это был он. Чонгук.

Вернулся.

На первый взгляд, его лицо было таким же, как всегда — холодным, бесстрастным. Но мне этого было достаточно, чтобы понять, что что-то не так.

Челюсть сжата, желваки подёргиваются, а в глазах... Эта пустота с нотками ярости, такая знакомая, такая до боли очевидная. Чонгук мог скрыть что угодно — мысли, намерения, даже боль, — но злость? Нет. Её он никогда не умел прятать.

Я стояла в ступоре, не понимая, что происходит.

Почему он вернулся? Зачем?

Я молча смотрю на него, вопросительно приподнимая брови. Что он вообще здесь делает? Чонгук не отвечает, не говорит ни слова — просто подходит ближе, оглядывая меня быстрым, цепким взглядом, словно оценивая моё состояние. Но, кажется, не особо обеспокоен тем, как я себя чувствую.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, он резко хватает меня за локоть и рывком поднимает на ноги. Хватка — железная, не оставляющая ни шанса вырваться. Я даже не успеваю возразить — он уже тащит меня на выход, не давая ни секунды на сопротивление.

— Что ты делаешь?! — восклицаю я, пытаясь выдернуть руку. — Отпусти меня! Сейчас же! Чонгук!

Но он даже не смотрит в мою сторону. Ни ответа, ни объяснений. Только твёрдый, уверенный шаг вперёд, а я — всего лишь груз, который он тащит за собой, будто упрямого ребёнка, которого нужно увезти подальше от беды.

Только вот в его движениях нет ни капли заботы. Лишь решимость. Лишь молчаливая, безапелляционная сила.

Злость кипит, разливаясь по венам горячей волной. Чем сильнее его пальцы врезаются в мою кожу, тем яростнее пульсирует раздражение внутри.

Когда мы оказываемся на улице, я уже почти кричу, вырываясь, вцепляясь ногами в землю, цепляясь за каждый клочок пространства, лишь бы заставить его остановиться. Но всё бесполезно.

— Чонгук, остановись! Я не собираюсь спать в твоей чёртовой машине!

Ни единого ответа. Ни взгляда.

Он просто продолжает идти, будто я — чемодан без права голоса, без права выбора. Будто моё сопротивление — не более чем назойливая мелочь, не заслуживающая внимания.

Когда мы наконец подходим к его машине, Чонгук рывком открывает дверцу, а затем бросает на меня холодный, полный безразличия взгляд.

— Садись, — его голос звучит низко, почти угрожающе.

Его хватка ослабевает, и я тут же выдёргиваю руку, делая шаг назад.

— Нет, — говорю я твёрдо, скрестив руки на груди, с ненавистью глядя на него.

Чонгук молчит, но я вижу, как его челюсть сжимается сильнее, как подрагивает желвак.

В следующий миг он с грохотом захлопывает дверь машины, заставляя меня вздрогнуть.

Я отступаю, но поздно.

Чонгук прижимает меня к машине, ставя руки по обе стороны моей головы, ловя меня в ловушку.

Я не успеваю сообразить что происходит, когда он резко наклоняется и впивается в мои губы жадным, грубым поцелуем. Это не нежность, не страсть, а что-то дикое, подавляющее, словно он хочет заставить меня замолчать, сломить моё сопротивление.

Я инстинктивно упираюсь ладонями в его грудь, но он лишь сильнее прижимает меня к машине, не давая ни шанса вырваться. Его пальцы впиваются в мою талию, дыхание горячее, резкое, в каждом движении читается злость, отчаяние... и ещё что-то, что я не могу объяснить.

Мой разум туманится. Всё, что я слышу, — это стук собственного сердца, всё, что я чувствую, — это его губы, требовательные, безжалостные. И, чёрт возьми, самое ужасное в этом то, что я отвечаю.

Меня трясёт от возмущения, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, пальцы сами собой сжимаются на его куртке, дыхание сбивается, тело предаёт меня.

Но внезапно он отстраняется.

Его дыхание тяжёлое, горячее, неровное. В глазах тёмные тени, что-то дикое, необъяснимое, но он быстро берёт себя в руки.

— Садись в машину, Лиса, — его тон жёсткий, не терпящий возражений.

Я смотрю на него, пытаясь понять, что только что произошло.

— Чонгук...

— Не задавай вопросов, — он сжимает челюсть, выпрямляясь. — Просто сядь в машину.

Я молчу. Потому что если скажу хоть слово, выдам себя. Выдам этот дрожащий голос, эту растерянность.

Потому что, будь он проклят, этот поцелуй мне понравился.

Чонгук не ждёт. Резко открывает дверцу машины, хватает меня за запястье и, прежде чем я успеваю возразить, грубо заталкивает внутрь.

— Ай! — вскрикиваю я, но он уже захлопывает дверь с такой силой, что стекло едва не дрожит.

Я резко разворачиваюсь, готовая высказать ему всё, что думаю, но он в этот момент открывает водительскую дверь и садится рядом, его движения быстрые, резкие, полные раздражения.

— Ты ненормальный! — выплёвываю я, дёргая за ручку, но дверь заблокирована.

Чонгук спокойно кладёт руки на руль и поворачивается ко мне.

— Сидеть, — говорит он тихо, но в этом тоне больше власти, чем если бы он прокричал мне это в лицо.

Я сжимаю губы.

— Ты не можешь просто вот так... — начинаю я, но он перебивает.

— Могу, — сухо отрезает он. — И сделал.

Я смотрю на него, тяжело дыша. Его профиль вычерчен тусклым светом от фонарей на улице. Челюсть сжата, пальцы нервно постукивают по рулю.

Он тоже зол.

— Может объяснишь что происходит? — злюсь я.

Чонгук даже не сразу смотрит на меня. Потом медленно поворачивает голову, его лицо бесстрастное.

— Думаешь, я бы оставил тебя с этим психом? — его голос низкий, хриплый, но такой же безэмоциональный, как и всё остальное в нем.

Я открываю рот, но сказать нечего.

Потому что в глубине души я знаю — да, он бы не оставил. Как бы ни злился. Как бы ни пытался показать, что ему плевать.

— А что если я сама этого хочу? Хочу спать в той жуткой комнате, вместо твоей машины. Что тогда? — говорю, стараясь скрыть гнев, который снова вспыхивает в груди.

Он не отвечает сразу. Его взгляд холоден, как лёд, и всё, что я вижу в нём, — это полное безразличие. Он не спорит, не оправдывается, как всегда. Просто молчит. И это меня раздражает ещё сильнее.

— Ты не в том положении, чтобы делать выбор, — говорит он ровно, без всякой жалости.

— Что значит не в том положении?! — возмущенно спрашиваю я, мои глаза сверкают от ярости, а в голосе чувствуется волна раздражения.

Чонгук остаётся равнодушным, его взгляд не меняется, как будто его слова не должны были вызвать у меня такую реакцию.

— Ты работаешь под моим руководством, — его голос по-прежнему ровный, без единой эмоции, — таков приказ начальства.

Я сжимаю зубы, чувствуя, как раздражение закипает внутри. Он прав, чёрт возьми. Мой начальник не просто игнорирует меня — он вытирает об меня ноги, поставив меня в роль подручной Чонгука, словно я не человек, а просто инструмент для выполнения его приказов.

Я бросаю на Чонгука взгляд, полный ненависти. Мои глаза, наверное, сверкают ярче, чем когда-либо, но его это не трогает. Он даже не замечает, как я скручиваюсь от злости. Беспомощность накатывает, как волна, и я, словно в защитной позе, скрещиваю руки на груди, отворачиваясь к окну. Пусть думает, что я проиграла.

Я не хочу с ним разговаривать, не хочу даже смотреть в его сторону. Его холодный взгляд — как ледяной нож в животе.

Отвернулась всем телом набок, лишь бы подальше от него. Сжалась, стиснув зубы, уставилась в окно, делая вид, что его просто не существует.

Плевать. Пусть делает что хочет. Я не буду с ним разговаривать.

Обиженная, я не заметила, как провалилась в сон.