13. Надежда
Больница медленно приходила в себя, словно гигантский, раненый зверь. Атмосфера все еще была наэлектризована, но острота первого шока от побега Эрика и зверского убийства Оуэна Войда немного спала. Полицейские фургоны уступили место обычным машинам, но внутри здания по-прежнему сновали детективы, опрашивая персонал и пациентов.
Разговоры теперь были не о мистическом исчезновении, а о "повышении мер безопасности" и "интенсивном поиске". Доктор Нельсон выглядел измотанным, но пытался сохранять видимость контроля, проводя бесконечные совещания и заполняя бесчисленные отчеты.
Медсестры перешептывались о жутких деталях убийства, а санитары напряженно осматривали каждый уголок, словно Эрик мог появиться из ниоткуда. Воздух все еще пах страхом, но к нему примешивался затхлый запах привычного отчаяния психиатрической клиники.
Я продолжала приходить на работу, механически выполняя свои обязанности. Мои движения были отточены, ответы – заучены, лицо – маской спокойствия. Но внутри меня бушевал ураган. Слова Эрика, его обещания, его безумная, но четкая логика – все это не давало покоя. Убийство Оуэна Войда было лишь началом, я знала это. И следующим, почти наверняка, должен был стать мой брат, Даниэль.
Найти его. Это стало моей навязчивой идеей, единственной целью, которая имела смысл. Я не собиралась его покрывать. Даниэль был виновен, его руки были в крови, и он заслуживал наказания за то, что сделал. За Анабель. За Эрика. Но я не хотела для него той же ужасной участи, что постигла Оуэна. Не хотела, чтобы он умер от рук помешанного, пусть и оправданного собственной болью. Даниэль должен понести ответственность, но живым. Он должен сесть в тюрьму, отвечать перед законом.
Проблема была в том, что Даниэль исчез. После того, как он ввязался в те мутные истории, а потом совсем сошел с ума, он оборвал все связи. Мать, пока была жива, пыталась его найти, но безрезультатно. Теперь, когда она умерла, я была единственной, кто мог его искать. Но как? У меня не было ни связей, ни ресурсов, ни даже намека на то, с чего начать.
И тут мне в голову пришла мысль, одновременно пугающая и обнадеживающая. Алекс. Он коп. Он работает в полиции, которая расследует побег Эрика и, хоть пока и не связывает, но может найти связь с убийством. Он имеет доступ к информации. И самое главное — он уже был моим якорем в этом хаосе. Моим единственным шансом.
Мне нужно было сблизиться с ним. Но не просто как с парнем, с которым я ходила на свидания. Это должно было быть что-то большее, что-то, что дало бы мне доступ к его миру, к его возможностям. Ситуация с Эриком, как ни странно, стала неожиданным мостом между нами. Мы оба оказались в эпицентре этого безумия, и это создавало странное чувство общности.
Днем, когда я помогала доктору Нельсону разбирать новые файлы, Алекс зашел в кабинет. Его лицо было серьезным, но на нем читалась усталость. Он выглядел очень порядочным и ответственным.
— Эбигейл, — он кивнул мне. — Доктор, можно вас на минуту?
Они отошли в сторону, тихо переговорили о ходе расследования, об отсутствии новых зацепок. Я прислушивалась, стараясь не выдать своего интереса. Когда Алекс собирался уходить, я решилась.
— Алекс, — позвала я, стараясь, чтобы мой голос звучал естественно, немного взволнованно, но не панически. — Могу я тебя на минуту?
Он обернулся, его взгляд был дружелюбным, но слегка озабоченным.
— Конечно, Эбби.
Мы отошли в коридор, подальше от ушей доктора.
— Я… я просто хотела поблагодарить тебя, — я начала, внимательно следя за его реакцией. — За то, что ты… за то, что ты здесь. Это все так страшно. И… и я ценю твою работу. То, как вы стараетесь найти его.
Он кивнул, его губы изогнулись в легкой, уставшей улыбке. — Это наша работа, Эбби. Но я понимаю, что это нелегко, когда это происходит буквально у тебя под носом. Особенно здесь, в больнице.
— Именно, — я вздохнула. — И я подумала… ты же теперь коп, да? Ну, то есть, ты работаешь в полиции. У вас там, наверное, огромные базы данных? Обо всех людях?
Он нахмурился, но без подозрения, скорее с легким недоумением.
— Ну, да. Доступ к информации – это важная часть нашей работы. Почему ты спрашиваешь?
— Просто любопытство, — я пожала плечами, стараясь выглядеть как можно более невинно. — Я ведь учусь на психолога. И думаю о том, как много информации, вероятно, собирается о людях. И как это может помочь в расследованиях. Ну, знаешь, если бы… если бы нужно было найти кого-то, кто пропал без вести, например. Или чьи следы затерялись…
Я говорила быстро, пытаясь облечь свой истинный мотив в академический интерес. Алекс слушал, кивая.
— Да, у нас есть доступ к обширным базам. И, конечно, мы используем их для поиска пропавших без вести. Это довольно сложный процесс, но…
— А если бы… человек просто порвал все связи? — я перебила его, не выдержав. — И никто не знает, где он? Ни родители, ни старые друзья… Просто исчез? Можно ли такого человека найти?
Алекс внимательно посмотрел на меня. В его взгляде теперь читалась забота, а не подозрение.
— Теоретически, да, можно попытаться. Это требует времени, ресурсов. Нужно знать хотя бы его полное имя, дату рождения, последние известные контакты. И мотивы. Почему человек пропал? Это зависит от обстоятельств. Но зачем тебе это, Эбби? У тебя кто-то пропал?
Я почувствовала, как по спине пробегает холодок. Чуть не выдала себя.
— Нет-нет! — я поспешила заверить его, изо всех сил стараясь выглядеть естественно. — Просто… просто я читала много историй об этом. И подумала, что… это, должно быть, очень тяжело для семей. И вот теперь, с этим Эриком… я просто размышляю о том, как легко людям исчезнуть. Или найти кого-то.
Он расслабился, кивнув.
— Да, это так. Мир стал огромным, но и взаимосвязанным. Но если вдруг тебе понадобится какая-то помощь, связанная с этим… — он посмотрел на меня, его глаза были искренними и добрыми, — ты знаешь, к кому обратиться. Я, конечно, не могу просто так использовать базы, но если речь о чем-то серьезном, всегда есть способы помочь.
Я выдавила из себя благодарную улыбку. Сердце колотилось. Он был таким хорошим парнем. И таким честным. Это делало мою ложь еще более отвратительной. Но у меня не было выбора. Алекс был моей единственной надеждой найти Даниэля до того, как его настигнет собственная, жестокая расправа. Я чувствовала, как наше сближение, обусловленное этим ужасом, становилось все более неизбежным. И это пугало меня больше всего.