11 страница24 июля 2025, 10:32

11. Эрик

Эрик

Дни сливались в однообразное, скучное полотно, сотканное из рутины: подъем, завтрак, занятия с психотерапевтом, прогулка во дворе, обед, книги, таблетки. Они думали, что я становлюсь "лучше". Думали, что их разговоры, их вопросы помогают мне найти путь обратно в реальность. Глупцы. Я видел их насквозь. Их сочувствие было жалкой маской, их диалоги — детским лепетом.

Я играл их игру, потому что это было частью моей игры. Каждый спокойный ответ, каждая улыбка, каждый проблеск "ясности" были тщательно рассчитанными шагами на пути к свободе. Свободе, которая была мне нужна для одного.

Моя птичка. Моя Анабель. Они говорили, что я винил себя за ее смерть. Ложь. Я винил их. Тех, кто сломал ее, кто загнал ее в угол, кто заставил ее истечь кровью в той чертовой ванной. И я винил себя лишь за одно: за то, что не был рядом, чтобы разорвать их на части. За то, что позволил им уйти безнаказанными. Но теперь… теперь это изменится.

Потом пришла она. Эбигейл. Сначала она была просто помехой, очередной тенью, скользящей по коридорам. Но потом я увидел ее лицо. Те же глаза, что у моей птички. Тот же изгиб губ. Сначала это был лишь болезненный фантом, заставляющий меня кричать, рваться. Но потом я увидел глубже. Я почувствовал ее. Она не была Анабель, нет. Она была связующим звеном.

Ее приход изменил все. Она была тем самым катализатором, той искрой, которая разожгла огонь внутри меня. Я слышал, как доктор Нельсон говорил о ней. "Новая помощница". "Практика". Я знал, что это шанс. Я ждал ее на сеансах, чувствовал ее взгляд из-за стекла. А в тот день… в тот день я просто не мог сдержаться. Я должен был ее проверить. Должен был убедиться, что она помнит. Что она – часть этого. И когда она молча кивнула … Я почувствовал, как в моей груди расправляются крылья. Моя "птичка" не просто пела. Она летела. Прямо в мою ловушку. А она, Эбигейл, будет моим ключом.

План созрел давно. Он был отточен до мельчайших деталей в темных закоулках моего разума, пока тело подчинялось рутине. Я изучал графики дежурств, проверял камеры, запоминал каждый щелчок замка, каждый скрип двери. Их наивная вера в мое "улучшение" сыграла мне на руку. Я стал "послушным", "спокойным". Мне стали давать чуть больше свободы, перестали так пристально следить.

И вот настал этот день. Утро. Смена караула. Санитар мистер Дэвис был отвлечен спором с новичком. Ключи на поясе качнулись. Момент. Один резкий рывок, и они в моей руке.

Несколько секунд. Открытие двери. Коридор пуст. Я двигался бесшумно, как тень. Сердце колотилось ровно, без паники, без страха. Только холодная, чистая решимость. Замки на главной двери. Слишком просто. Они были настолько уверены в своих стенах, что не ожидали такого. Дверь открылась, выпуская меня на свободу. Воздух улицы был резким, свежим, пахнущим дождем и… местью.

Первым был Оуэн Войд. Легко. Я давно знал, где он ошивается. Эти черви всегда тянутся к грязи. Парк. Ночью. Тот самый парк, где они вершили свое грязное дело. Это было символично. Я ждал его в тени деревьев, среди кустов, где когда-то пряталась моя птичка. Он шел, напевая что-то себе под нос, пьяный, наглый, самоуверенный. Точно так же, как в ту ночь.

Я набросился на него из темноты. Он даже не успел вскрикнуть. Один удар. Чистый. Эффективный. А потом… потом я взглянул в его глаза. В них мелькнул страх. И я увидел там их всех. Их ухмылки, их грязные руки. Они смеялись над моей птичкой. Над тем, что они с ней сделали. И мне захотелось, чтобы он почувствовал хоть крошечную долю того ужаса, той боли, той унизительной беспомощности, которую испытала она.

Горло. Тугое, напряженное. Одно резкое движение. Хлынула кровь. Теплая, липкая. Его глаза широко раскрылись в последнем понимании. Но этого было мало. Слишком мало. Он должен был испытать больше. Он должен был быть разорван, как была разорвана ее душа. Я вспомнил ее крик, её мольбы, те беззвучные слова, которые она так и не смогла произнести до конца. Я вспомнил, как она лежала в ванной, как ее тело было изуродовано их грязными руками. Мои руки должны были завершить то, что они начали.

Я работал методично, без спешки, без эмоций. Лишь холодная сосредоточенность. Каждое движение было выверено. Он должен был стать посланием. Предупреждением. И напоминанием. Я разорвал его, вытащил то, что, по их мнению, делало его человеком. И выкинул. Чтобы все видели. Чтобы знали. Чтобы они знали. Это было ритуалом, очищением. Каждый отрезанный кусок — это часть той боли, которую они причинили.

Когда закончил, я почувствовал странное, холодное удовлетворение. Не эйфорию. Просто чувство выполненного первого шага. Это было лишь начало. На дереве, над его телом, я вырезал птицу. Мою птичку. Мою Анабель. Это было для неё.
Чтобы она знала. Чтобы она видела.

Я знал, что полиция не сразу поймет. Они будут искать логику там, где ее нет, будут видеть лишь безумие. Но она… Эбигейль… Она поймет. Она уже поняла. Я видел ее в новостях, когда она выходила из больницы. Бледная, испуганная. Она была там, когда я оставил ей свое послание.

Она — ключ. Она — мост. Мой мост к ним. К тем, кто еще дышит, кто еще смеется. Мост к её брату. И она приведет меня к ним. Хочет она того или нет. Моя песнь только началась. И она будет кровавой.

11 страница24 июля 2025, 10:32