Дыра

Черные-пречерные доски — это единственное, что окружало Бомгю, который постепенно привыкал к своей участи экспериментального кролика, — и между ними гулял леденящий кровь ветер, проделывая отверстия в черепной коробке дитя, противно сквозил там, щекоча мозги и вызывая табун мурашек в дополнение к ознобу.

Первые сутки выдались мучительными. Ежонка бросало то в холод, то в жар, и он, безнадежно растирая свои худые руки и ноги, вжимался в стену пугающе беззвучного дома. Воспоминания о неадекватном соседе, каким он в итоге оказался, уже не терзали молодую душу, подобно мысли: наступит ли для него «завтра» или нет.

Мальчишка сходил с ума от рассуждений о смерти и о жизни в существующих обстоятельствах, а зверский порыв закричать во все горло останавливали плотно заколоченные окна, не пропускающие и ниточки света, и последние, уверенно брошенные слова отца: «Здесь нет выхода». Внутри, как и снаружи, нет намека на живность. Всё глухо.

На второй день воображаемый дятел, который поселился в голове отшельника, закончил тарабанить по черепу и улетел в далекое путешествие, наверно, из-за столь внезапного наводнения, но забинтованный глаз виноватого в потопе по-прежнему болел, пульсировал и горел, особенно в часы беспрерывного плача. Слезы стучали по полу вместе со злостью, тревогой и отчаянием, и наконец настал этап опустошения с последующим принятием ситуации.

Теперь у Бомгю времени хоть отбавляй, как он и мечтал, но чем заполнить отверстие, в том числе и в желудке, — неизвестно. Хоть коим образом облегчить ожидание до возвращения больного врача и чтоб не чувствовать животный голод, полезной привычкой стали сны, олицетворяющие внутреннюю пустоту зверька и его берлоги. В них ничего не было, и даже привычные неделю назад параличи отступили.

При волшебной возможности он уснул бы навечно, чтобы не испытывать эмоций и потребностей, присущие человеку, которые им подавлялись с болезненным упорством (кроме опорожнения мочевого пузыря в рядом стоящее ведро), однако бессмысленные, свободные от спячки часы требовали заполнения. От навалившейся скуки и тупости порой узник выходил из угла, бродил в темноте на расстоянии двух метров от него, после чего тянулась таинственная, кромешная тьма, прислонялся животом к стене и обнимал ее, рисуя полукруги ладонями, и, казалось, она обхватывала его холодными, но бережными руками, гладила по спине, по макушке, как любимая воспитательница в детском саду, утешала и принимала любым — хоть шумным, хоть молчаливым. Неважно, каким был Чхве Бомгю, он все еще оставался человеком, в первую очередь ребенком, достойный любви и заботы.

В тот момент, когда комната наполнилась приятным шероховатым звуком, издаваемым от дерева, беспризорник напоролся на гвоздь между зазорами, впоследствии используемый в практических целях. За своей спиной, куда не прошмыгнут отцовские глаза, смекалистый парниша, чтобы совсем не потерять счет времени, и, как результат, слететь с катушек, царапал дни заточения в дыре. Так, например, четыре палки, перечеркнутые пятой, обозначали проведенные в этом месте 5 дней.

По прошествии двух томительных суток в глубине души Бомгю начал настраиваться на встречу со смертью, но тут из темноты, как черт из табакерки, выскочил отец. Помимо обещанного запаса еды и литра воды, при нем был черный чемоданчик, в котором лежали завернутые в трубочку одеяло и коврик, полотенце и аптечка. Он с грохотом уронил его на пол, чем и вызвал испуг, а впоследствии икоту у бедолаги.

— Скажи-ка мне... — мужчина добрался до ворота толстовки, грубо ухватился и поднял мальчишку на ноги. — Ты в чем-то провинился перед соседом?

Членораздельного ответа не последовало, а отец решил, что сын издевается над ним и тогда встряхнул его в надежде выпадения объяснений.

— «Ик»? Больше ничего не хочешь сказать, например, почему Сокын мечтает убить меня? Что ты еще натворил? Неужто из-за сломанной руки так разозлился? Это не похоже на него. Ну, признавайся! — завопил он жалобно и снова потряс им, как пачкой чипсов.

— Я не знаю. Я больше ничего не делал, — пробормотал Бомгю, еле выдавливая из себя слова.

— Я верю тебе, но если он прикончит меня, то кто принесет тебе еду? Кто освободит твое ведро? Что ты будешь делать?

— Я попытаюсь выбраться.

Ни с того ни с сего больной ученый отпустил свою подопытную мышку и криво улыбнулся, произнося смягченным тоном: «Неправильно. Здесь нет выхода, забыл?»

— Почему? — этот вопрос не давал ребенку покоя, ведь они загадочным путем проникли внутрь.

— Что ж, давай обработаем твою рану, времени у меня немного, — перебил папаша, наклоняясь к ребенку с горячим бешеным дыханием, как у быка.

Бомгю поежился, однако позволил ему снять повязку, впитавшую кровь, и притронуться к подбородку.

— У тебя жар? Черт, этого еще не хватало, — раздраженно выкинул тиран, копаясь в таблетках. — Это жаропонижающее, примешь до еды. На, постели коврик и накройся одеялом, на голом полу не сиди.

И зверек последовал четким скоростным указаниям диктатора.

— Смотри на свет. Глаз болит?

— Чуть-чуть.

— Большой синяк. Ты ударился лбом, поэтому он на глаз перешел... — круглая, обезображенная временем и переработками харя, точно сковорода, с вытянутыми ушами приблизилась к детскому личику. — Глаз покраснел. Ты его тер?

— Нет.

— А в глазу щипало?

— Да.

— А что ты делал, чтобы мазь попала в глаз? Плакал, что ли? — усмехнулся врач по совместительству дознаватель.

— Нет.

— Ладно, я сейчас промою твой глаз. Смотри наверх и не моргай, понял?

Получив в ответ кивок, он продолжил процедуру, не переставая комментировать, взял вату и, придерживая ее под нижним веком, обильно смочил глазное яблоко.

— Это очень хорошие капли, покраснение снимают за пару минут.

Потом очистил кожу, нанес новый слой мази на посиневшую зону, обработал место удара и приклеил специальный пластырь, стягивающий рану.

— Как ты заметил, тут нет душа, поэтому я принес тебе полотенце и еще воды. Думаю, объяснять не нужно?

— Нет, — парировал Бомгю, хотя до него не сразу дошло, что надо обтираться влажным полотенцем в ходе экономии жидкости, а не выливать ее на себя.

— Но только когда температура окончательно спадет. Где-то у меня градусник завалялся, — отец похлопал по карманам штанов. — Не нашел. Видимо, дома лежит. В общем, как почувствуешь улучшение, можешь заниматься обтиранием. Нижнее белье на смену я тоже принес и мыло для стирки: всё завернул по-быстрому в полотенце. Теперь по поводу питания. В этом пакете еды строго на два дня, которые нужно правильно распределить на три приема и витамины. Обязательно принимай, иначе тебе станет хуже. Здесь ты за главного, поэтому учись быть самостоятельным и взрослым, а я проверю. Все понятно?

— Да.

— А сейчас я вынужден это сделать... — он достал металлический браслет с цепочкой, больше похожий на наручники, и закрепил на деревянной опоре-столбе. — Давай руку.

Сопротивляться бесполезно. Мальчик вытянул запястье, будто признал свою вину в некоем совершенном деянии, скорее всего, связанную с соседом, и его посадили на цепь.

— Ну, а теперь мне надо идти.

Когда в утробе пристанища воцарилась гробовая тишина, Бомгю принял таблетку и начал копаться в пакете, разнося по комнате дикое шуршание. «Я готов мамонта съесть», — подумалось ему, но важно было сохранять запасы продовольствия, иначе не выжить.

Неожиданно в юной памяти всплыла́ картинка кошмарного побега от господина Квона, ну, а перед этим он обедал вместе с ним и по удивительному совпадению ощутил недомогание, в конечном итоге потерял сознание. Значит, сосед подмешал таблетки, понижающие и без того низкое давление. «Может, отец приказал?» — предположил подросток. А что, любопытно, кукловод сказал матери об исчезновении сына? Вдруг она даже не заметила его отсутствие и до сих пор думает: «Он сидит в своей комнате и усиленно делает задания».

В один миг все мысли улетучились со слабым паром, исходящий от риса, и он ощутил присутствие матери. Рано утром она готовила ему еду. «О чем же ты думала в тот момент?» — возникло в голове у мальчонка, а после трапезы и принятия всех надлежащих лекарств, уснул в позе эмбриона.

Незаметно Бомгю прирос к полу этого дома и стал одним целым с ним. Страх отступил. Так и проходили дни, а он отмечал их на стене. Еще через пару дней во время очередного сна кто-то приблизился часто дыша к его лицу. Перед ним сидел сумасшедший образ отца, а по шее у него текла кровь и капала на доски. В панике вытаскивая себя из вечного забвения под лай собаки и чужое дыхание, малыш юркнул в свою крепость под одеяло, затем медленно выглянул проверить, не исчез ли силуэт.

— Привет, друг. Как ты тут оказался?

В ответ ему помахали хвостом и снова дружелюбно гавкнули.

— Ты, наверно, голоден? Я дам тебе немного еды. Если бы я не был прикован, то побежал бы за тобой к выходу. Почему ты не появился раньше? — Бомгю достал контейнер с говядиной и бросил пару кусочков дворняжке. — Запах еды заманил тебя в это логово? Смотрю, ты мальчик. Как мне называть тебя? Может, просто друг?

Рыжая с пушистым хвостом-рогаликом и черными грустными глазами собачка, казалось, одобрительно подала голос и доела угощение.

— Ты уходишь? Друг, не оставляй меня.

Вытянутая моська пристроилась к раскрытой руке и принялась ее лизать.

— Ай, щекотно, — раздался тихий смех. — Пахнет мясом?

«Похоже, теперь ты мой единственный Друг...» — заключил узник.

Хвостатый товарищ вернулся и на следующий день и ему выпало несколько ломтиков говядины. Пару раз он пропускал визит, заставляя мальчишку волноваться, но спустя время стал доверять ему и наведываться ежедневно. Так длилось около недели.

— Друг, я знаю, ты понимаешь, что я говорю. Когда приходит отец, ты прячешься, покорно выполняешь мои команды. Ты выслушиваешь меня от начала и до конца. Знаешь, у меня есть один друг хотя, вернее сказать, был, ведь он забыл о моем существовании... — Бомгю гладил дворнягу за ухом и с дрожью в голосе пытался не заплакать, продолжая улыбаться. — Я думал, что сумею сдержать слезы, как перед родителями, прости. Я не гожусь на роль хозяина. Кто-то вроде моего отца, наверно, вот он, настоящий хозяин, но точно не я — тряпка. А вообще зачем мне быть тебе хозяином? Ты свободная душа и ты мой новый друг, мы с тобой наравне, понимаешь?

Пес внимательно слушал, наклоняя голову из стороны в сторону и навостряя уши.

— Да, ты, конечно, понимаешь меня. Ты хороший друг. Мы с тобой похожи: оба голодные и брошенные. Ну и ладно, зато мы есть друг у друга...

Послышались шаги.

— Ну, все, папа идет. Поиграем в прятки!

И как под мантией невидимки за считанные секунды Друг слился с кромешной тьмой дома. Надзиратель не заставил себя долго ждать и появился в кругу света.

— Коротко и по существу, — громко заявил мужчина, оставляя пакет с пропитанием. — Я заметил, ты спокойно справляешься. В знак этого к тебе придет кое-кто с минуты на минуту. Ну, а я очень тороплюсь, поэтому мне пора идти. Вопросы есть?

— Нет.

— Хорошо, — и он покинул сына.

Бомгю ожидал увидеть маму, впрочем, кого угодно, кроме человека, о котором совсем недавно плакался Другу.

— Бомгю! — к нему подбежал Тэхен с объятиями. — Я так переживал за тебя!

Получивший однажды наказание сидел в привычном уголке под лампой, прибывая не то в шоке, не то в недоумении, не то в обиде, и молчал, не подавая признаков жизни.

— Что? — осведомился незваный гость, заглядывая в карие бусинки. — Ты обижен на меня?

— Как ты догадался?

— У тебя на лице все написано. Но почему?

— Ты забыл обо мне. Я тебе стал не нужен, поэтому ты выбросил меня.

— Нет, Бомгю, ты мне нужен, ведь я тебя больше всех люблю!

— Даже больше дедушки?

— Ну, одинаково... — смутился врунишка и в волнении затеребил мочку уха. — Я не хочу больше терять тебя.

— Интересно, ты любишь, потому что я тебе нужен или, наоборот, я тебе зачем-то нужен, поэтому ты любишь?

— Что еще за допросы с саркастичным смехом? — с невинной улыбкой спросил Тэхен.

— Ну, а ты ответь на вопрос.

— Конечно первое! Ты скажи, что это за дом вообще? Почему ты здесь?

— Я надеялся, что ты придешь ко мне домой, хотя бы спросишь, почему я резко пропал.

— Я расспросил всех учителей, все говорят одно и то же, что ты перешел на домашнее обучение. И я испугался, подумал: «Как это? Неужели я больше никогда тебя не увижу?» Я приходил к твоей квартире много раз, стоял и ждал, когда мне откроют, звонил, но никто не открывал...

— Отец выключил звонок, как ты не догадался?

— Если честно, я побоялся стучать в дверь. Вдруг твой отец откроет и запретит нам видеться. Я делал все по-тихому, много раз писал тебе письма и оставлял в почтовом ящике с просьбой передать их тебе в руки, потому что был уверен, что ты вообще не покидаешь свою квартиру. Видимо, их уничтожили, поскольку не дошли до своего адресата. И сейчас, когда наша встреча состоялась, я понял, как же сильно по тебе скучал! Мне неважно, что ты скажешь или подумаешь, просто знай, что я выдал чистую правду. И все в порядке, если ты не веришь мне... — недоговорил рыцарь без доспехов, и Бомгю уже не в терпении заключил его в крепкие объятия, зарыдал на его плече. — Все хорошо, друг, я с тобой. Я обязательно спасу тебя.

— Прости, что пытался забыть тебя...

— Ты не должен извиняться. Ты имел право забыть меня, когда тебе этого захочется.

— Ни за что! Я никогда не забуду тебя.

Они распустили объятия и продолжили диалог, глядя друг другу в глаза, словно их готовы разлучить в любую секунду.

— Что ты тут делал все это время? Еще на цепь посадили. Твой отец, что, болен? — Тэхен возмущено поводил пальцем у виска. — Тебя наказали? За что? Заморили голодом? Ты заметно похудел. Волосы отросли, — он приглядывался, касаясь его рук и щек. — Почему ты отворачиваешься? Тебе стыдно за что-то?

— Нет, меня не мучают голодом, единственное, из-за чего мне сейчас стыдно... ну, что расплакался перед тобой.

Тэхен похлопал глазами и бросил, шутливо толкая друга в плечо: «Идиот».

— Да, он и есть. Я забыл, что ты близкий мне человек, замена родителей, только перед тобой я могу расплакаться, больше не перед кем... — Бомгю резко замолчал и кое-что вспомнил. — А нет, есть еще кое-кто... Дружок, ко мне!

Но никто не примчался.

— Что такое?

— Странно... Ко мне несколько дней приходил пес, он спрятался где-то там, в темноте. Ушел, стало быть.

— А как он выглядит?

— Шерсть коричнево-рыжая, черные глаза, прямые уши, хвост закрученный. Не встречал его на улице?

— Нет... Извини, Бомгю, мне так жаль!

— За что ты извиняешься? Не пугай меня так.

— Твой отец снял мне повязку на лестнице, там оставались буквально три ступеньки, чтобы попасть к тебе, а до этой лестницы мы очень долго добирались сюда. Внизу не было никакого света. Прости меня...

— Здесь нет твоей вины. Ты мне скажи, мой отец приходил к тебе домой? Он угрожал тебе?

— Нет, он оставил письмо в нашем ящике. Дедушка не открывал. Там было указано время и место, куда следует подойти, если я хочу увидеться с тобой. Это был ближайший от моего дома лес, а время час ночи. Я проснулся и тихо ушел из дома, а когда встретил твоего отца, он посадил меня в машину, закрыл мне глаза, чтобы я не видел дорогу, и мы тронулись.

— И ты не боялся? А если бы он отвез тебя в конец города и оставил бы там одного, а сам уехал, ты не думал об этом?! — разозлился ежик.

— В тот момент я только и мог думать, что о тебе, — Тэхен увел взгляд.

— Идиот.

— Я знаю, — и скромно посмеялся.

— Когда отец вернется, чтобы забрать тебя? Мне так этого не хочется.

— Не волнуйся, сегодня он уже не придет. Перед тем как войти в дом, он ясно дал понять, что либо я еду сейчас с ним обратно, либо остаюсь здесь без возможности вернуться. Он еще очень торопился.

— Зачем?! — воскликнул Бомгю. — Тебе надо было поехать с ним, твой дедушка будет переживать за тебя! Вот привычка у тебя такая отодвигать себя на второй план, а меня на первый! Бесит! Почему...

Тэхен живо перекрыл нескончаемый поток возмущения своей рукой, запечатывая рот длинноволосой девы, и с теплом посмеялся.

— Мне приятно, что ты так заботишься обо мне, но все нормально, принцесса. Я сюда затем и пришел, чтобы спасти тебя из заточения, прямо как супермен!

— Не называй меня так, — мистер «Красные уши», играя с завязками от кофты, проворчал, сложив губы трубочкой, как только ему позволили заговорить.

— Но почему ты здесь? Я все еще не совсем понимаю.

— По мнению отца я плохо слушал его команды и меня выкинули, как ненужного щенка, чтобы повзрослел. До этого я еще учинил небольшой скандал и разбил цветочный горшок. Дома меня обучал наш сосед, или друг моего папаши. Он оказался психопатом не меньше, дал мне шанс убежать под видом игры в прятки. Перед этим он меня еще накачал таблетками, которые подмешал в еду. На первом этаже он схватил меня, я почти что выбежал на улицу...

— И этот псих привез тебя сюда?

— Нет. Я сломал ему руку!

Слушатель пораженно вылупил глаза, будто за банкой колы вкушал пересказ фильма с уклоном на триллер, а следом выпустил бойкую фразу:

— Так ему и надо!

— Я бежал к твоему дому, но потерял сознание на пороге из-за тех таблеток. Видимо, потом меня подобрал отец и привез сюда, обработал мне рану, — Бомгю отодвинул прядь волос, наполовину прикрывающую правый глаз. — Видишь?

— О, господи...

— Я трогал, царапина еще осталась, наверно, будет шрам. А синяк не рассосался, судя по твоей реакции.

— Ну, он зеленый, значит, на последних стадиях заживления. Боже, то, что я сейчас услышал — ужасно! Они очень больны.

— А я думал совсем наоборот, что это я болен...

— Ты абсолютно здоров. Это им нужен врач, а не тебе! Особенно тому соседу, — негодовал друг, активно жестикулируя. — Мы сбежим отсюда, обещаю! Ты как-то говорил, что не пропадешь со мной в любой ситуации и меня везде надо брать с собой, помнишь?

— Да.

— Так вот, я тебе это гарантирую, что мы найдем выход отсюда, даже если мне придется пожертвовать собой.

— Не говори ерунды и слышать не желаю! Мы выйдем отсюда вместе.

— Но для начала подумаем, как тебя освободить из оков. Нужно чем-то поковыряться.

— Я пробовал гвоздем, но он слишком толстый, чтобы попасть в отверстие.

— Надо поискать что-нибудь подходящее.

— Ты уходишь?

— Я ненадолго.

— Останься, пожалуйста, ты же совсем недавно пришел. Тебе нужно поесть и отдохнуть.

— Я не голоден.

— Ты всегда так говоришь, но я знаю, что ты врешь, — Бомгю схватился за него. — У нас еще полно времени. Отец вернется через два дня. Я тут, кстати, отмечаю дни. Забыл накарябать 11 день.

Тэхен наблюдал за ним, за его дрожащей рукой, острыми костями, обтянутые бледной кожей, не вынес подобного зрелища и приобнял тростинку со спины.

— Что случилось?

— Какое-то время ты поживешь у меня, а там придумаем, что делать дальше.

— Я знаю, он сразу поедет к тебе домой. Ты не боишься, что мой отец может вовлечь в свои планы твоего дедушку?

— Этого не произойдет. К тому моменту мы покинем город. У меня есть сбережения с подработок, нам хватит на дорогу и проживание. И дедушка, уверен, поймет нас.

— Отец меня из-под земли достанет.

— Уже нет, — донеслось из ниоткуда.

Без сомнений голос принадлежал Квон Сокыну, который чуть погодя вышел из мрака, держа окровавленный нож в руках, и в следующую минуту надвигался на Бомгю.

— Ничего не бойся, — твердо проговорил Тэхен и накрыл друга своим телом.