Глава 17
Не знаю сколько я простояла возле реки, не слыша, как меня зовут друзья, но окончательно пришла в себя, когда Энтони потрепал меня по голове со словами:
— Спишь стоя и с открытыми глазами? Превращаешься в лошадь?
— Угу, — не подумав, согласилась я. Мои мысли были всё ещё не здесь. Как может быть плод воображения таким реальным, как будто Доминик и в самом деле посетил меня накануне вечером и сейчас. А это поцелуй? Он совсем не похож на выдумку. Губы припухли, а сама я дрожала, терзаясь в сомнениях.
— Всё хорошо?
— Да... да, я в порядке. Выдвигаемся?
Энтони протянул мне заплечный мешок и ремешок для поясной фляги. С каждой минутой мне всё больше казалось, что это плохая идея. Виной всему галлюцинации или то, что из памяти исчезли два месяца моей жизни — я не знаю. Могут ли Энтони и Барбара быть рядом со мной в опасности? Часы уныло тянулись в неменяющемся пейзаже.
Бесконечный лес, серое унылое небо, сулящее тучами снегопад. Барбара ехала с Энтони, они перекидывались фразами, а я чувствовала себя как никогда одиноко. Может быть, стоит отстать и поехать своим путем? Я старалась игнорировать уколы ревности, но страх одиночества подстегивал, заставлял думать о том, что им без меня весело, а я не нужна.
— Видишь, им хорошо без тебя. Ты лишняя, возвращайся ко мне, ты знаешь, что только со мной будешь чувствовать себя нужной, — голос продолжал шептать, раздаваясь внутри моего черепа зловещим эхом.
— Зачем я тебе? — шепотом спросила я, натягивая поводья, чтобы уберечь лошадь от грязной ямы.
— Когда вернется память, ответы найдутся сами собой, моя милая, а до тех пор я буду смиренно ждать твоего возвращения, — голос не шептал, а почти мурлыкал.
— Оставь меня, — шепотом взмолилась я.
— Как же я могу тебя оставить? — рассмеялся голос Доминика и затих.
Взгляд снова скользнул по хихикающей Барбаре за спиной Энтони и я закрыла глаза. Темно. Слышится звук капающей воды и мерзкое хлюпанье под ногами. Чужеродным в этот момент показалось всплывшее в памяти воспоминание о первой ночи с Домиником, неправильным, наигранным. Я стукнула себя по лбу и зашипела от досады. Мой собственный разум играет со мной в безумные игры. Я точно знаю, что он не мог ко мне явиться. Но что-то во мне кричало о том, что я ошибаюсь и все может быть на самом деле. Внезапно в памяти появилось бледное лицо сестры Долорес, которую я видела, когда та была уже мертва. Этого просто не может быть. Что реально, а что нет, как разобраться? Как понять кто я такая? Несколько дней смешались в смазанное пятно пейзажей, в ноющую боль в заду и пояснице от седла.
Мы сидели возле костра и жарили сомнительного вида грибы на шпажках из палочек терновника. Энтони убедил нас с Барбарой, что эти грибы точно съедобны, я не сильно ему поверила, но всё равно ела. Хуже, чем сейчас быть точно не может. И провести полночи в кустах, не кажется уже чем-то ужасным. Когда я уже клевала носом, позади в лесу послышались голоса, я подумала, что мне опять мерещится, оглянулась на Барбару и увидела, что она настороженно напряглась. Она шумно выдохнула, когда из-за деревьев показались несколько мужчин, одетых в дорожное монашеское одеяние.
— А вот и вы, — облегченно проговорила она.
— Ты их знаешь? — Да, это добрые товарищи, — она мне улыбнулась, и тогда я успокоилась. Почему-то вопроса об истории их знакомства у меня не возникло.
— Присядете? — я махнула на свободное место возле костра и мужчины кивнув согласились.
Когда я допила чай, меня начало клонить в сон, расположившись на лежанке возле костра, я потянулась и свернулась уютным калачиком. Начала просыпаться, когда почувствовала, что руки неестественно прижаты друг к другу, затекли и ныли пальцы до самой кисти.
— Долго же вы добирались, могли бы найти только трупы, — злобно прошипела Барбара. Прежде, я еще не слышала от неё такой интонации и напряглась.
— Изволь, много кому нужна была наша помощь, времена нестабильные. Вы сами выпустили то, что теперь просите спрятать.
— Это из-за ритуала, что начали эти дуры? Барбара всё меньше походила на себя прежнюю, и я открыла глаза, забыв о том, что притворяюсь спящей.
— Барб? Что это значит?
— Ты изводила наш монастырь два месяца, — прошипела она, опускаясь рядом со мной на колени.
— Я не понимаю о чем ты, — я попыталась встать, но оказалось, что я связана по рукам и ногам.
— Конечно, ты не понимаешь, — передразнивающим тоном пропищала она, скорчив лицо в презрении.
— Ты на моих глазах вырвала глаза у настоятельницы и раздавила их каблуком с диким хохотом, пока та плакала и кричала от боли.
— Нет, не может быть, — прошептала я.
— Сначала ты приходила каждую ночь, вылавливала тех, кто был с тобой в том подвале, потом осмелела и собирала всех группами. Я пыталась тебя остановить, но когда поняла, что это больше не ты, смирилась. Потом, — она вздохнула, — ты перестала приходить, а через несколько дней разгорелся пожар, но твой смех звучал из каждого угла, пока умирали послушницы.
— Я не... это не могла быть я.
— Вот тебе и ответ на вопрос о том, что ты делала два месяца. На твоих руках кровь десятков невинных, ты чудовище.
— Куда они меня заберут?
— Туда, где тот, кто взрастил в тебе семя зла не найдет.
— Кто? — Если ты ещё не поняла кто он такой на самом деле, то советую разобраться побыстрее. Прощай.
Самый крупный мужчина подхватил меня и перекинул через плечо. Я увидела поникшего Энтони и злобно прошипела:
— Ты с ними? Заодно?
— Давно. Но я не знал, что выслеживаю тебя, Агата, прости.
Я постаралась плюнуть в него, но промахнулась, а во рту стало слишком сухо для новой попытки.
— Я же говорил, что только со мной ты будешь в безопасности? Почему сбежала? Разреши убить их всех, пока они не увезли тебя слишком далеко, туда, где я бессилен...
— Нет, они же люди, — проговорила я вслух, отвечая голосу Доминика, который предназначался только мне.
— Энтони, выруби её, да поживее, пока хозяин её не явился. Лица Энтони я не видела, только почувствовала удар, а потом меня заволокло в прохладную тьму. Когда я открыла глаза вокруг было темно. На секунду я подумала, что всё произошедшее было сном и сейчас снова придут послушницы с истязаниями.
— Очнулась? Не очень-то ты выносливая для дьявольского отродья, — хриплый мужской голос раздался справа от меня, я попыталась повернуться всем корпусом, но натянувшиеся металлические цепи не дали мне этого сделать.
— Я человек, — говорить получалось с трудом, во рту пересохло, а голова раскалывалась. — Людям здесь не место, только таким, как ты.
— Вы же здесь.
Мужчина рассмеялся.
— Такие как я испокон веков оберегают этот мир от чудовищ вроде тебя.
— Я не чудовище.
— Скажи это тем, кого ты убила.
— Я никого не убивала.
— Это мы сейчас и проверим. Если я поднесу к тебе кинжал, а на его лезвии выступит черная жижа, это будет значить, что ты убийца, но если кинжал засияет праведным светом, то мы ошиблись.
Мужчина зажег факел и я рассмотрела его полностью покрытое шрамами лицо, как будто его драли дикие звери. Он поднес кинжал к своей шее, металл слабо моргнул, но на острие осталась небольшая искра. Когда он приблизил оружие ко мне, я почувствовала запах гнили, серы и крови. На кончике лезвия выступили капли черной жидкости, которая шевелилась, словно живая.
— Видишь? Он отражает твое гнилое нутро.
— Меня не просто так поместили в монастырь родители, да?
— Им следовало сообщить о тебе раньше, тогда можно было избежать многих смертей. — Кто я?
— В момент твоего рождения сошлись несчастливые звезды. Мы нашли тебя, Мать Настоятельница принимала роды, чтобы первой заметить отметки скверны, но их не было.
— Звучит, как бред, — хмыкнула я.
— Ты была выбрана судьбой, один из детей дьявола с твоей помощью достигнет вершины зла...
— А если я не хочу ему помогать? — перебила я.
— Тебя никто и не будет спрашивать. Пока ты существуешь, ты угроза для всего мира. Но эти стены способны скрыть тебя от тех, кто жаждет силы, ведьма.
— Ведьма? Магия? Дьявольские дети? Этого не существует.
— Думай так, как тебе будет проще, отсюда ты уже не выйдешь.
— Не проще ли тогда меня убить?! — в сердцах воскликнула я.
— Тогда магия вырвется на свободу, а нам этого не надо.
Он встал и ушел, погасив свет, захлопнув за собой дверь. Я осталась одна в полной темноте, скованная цепью.
Ощущение, что я одна в целом мире хлынуло потоком горячих слез по щекам. Доминик. Являлся ли он на самом деле святым отцом или кем-то, кого тот мужчина назвал отпрыском Дьявола?