Глава 15
Все мои внутренности по ощущениям свободно перекатывались, скручиваясь от волнения. Мы с Барбарой сели поближе к выходу. Если сначала нас прожигали взглядом остальные послушницы, то теперь они все жались друг к дружке на матрасах набитых сеном и посапывали. — Я не знала, что они замышляли, правда, — прошептала Барбара, эмоционально прижимая руки к груди. — Я знаю, — улыбнулась я. — Ты умница, что решила простить их. — А как иначе? — солгала я, чувствуя, как спички оттягивают карман. Тут так много всего, что легко воспламенится. Одна искра. Подпереть дверь засовом с другой стороны. Так, чтобы никому не удалось выбраться. Они задохнутся от собственной никчемности и Единый будет глух к их мольбам, как и они были глухи к моим. Я тряхнула головой, прогоняя мысли несвойственные мне, но пальцы продолжали поглаживать коробок спичек, обводя по контуру его углы. — Я подышать, пойдешь со мной? Барбара кивнула и мы вышли. — Почему ты захотела уйти? — Ты всегда знала, что такая жизнь не для меня, почему сейчас спрашиваешь? — я посмотрела в её глаза, в которых отблесками пламени от настенного фонаря искрилось что-то непонятное мне, но так похожее на злость. — А почему на самом деле? — она так серьёзно спросила, что мне стало непосебе. — Я...м-м-м-м, — я хотела рассказать все с самого начала, но рассказ будет таким кривым и неправильным. — Готовы? Появившийся Энтони спас меня от объяснений, за что я мысленно поблагодарила его. В его руке поводья, а за спиной огромная дорожная сумка с облезлыми лямками. — На лошади? — Не разучилась? — Ещё спрашиваешь, — хмыкнула я. — Мы в самом деле украдем лошадь? — Двух. И не украдем, а заберем своё. Это Сахарок и Снежинка. — О, Единый! В самом деле? Сахарок был маленьким жеребенком, когда я его видела, сейчас он уже наверное вымахал. — Барбара, а ты умеешь ездить верхом? Она испуганно покачала головой. — Поедешь со мной или с Энтони? Она зарделась и потупила взгляд, а через мгновение прошептала: — С тобой. — Не бойся, хорошо? И мы направились к конюшне, освещаемые ярким праведным светом бледноликой луны. Кони ржали и били копытами, нервно всхрапывая. Будь я чуточку суевернее, то подумала бы, что они что-то предчувствуют. — Сахарок? — спросил Энтони, имея в виду на ком я поеду. Я кивнула и накинула темно-зеленую уже изрядно потрепанную попону на спину коня. Руки помнили, как закреплять седло, но стоило мне на секунду отвлечься и подумать о том, куда девать ремешок, как все знание выветрилось. — Помочь? — Было бы славно, я давно не практиковалась. Не хотелось бы вылететь из седла в неподходящий момент. — Это вот сюда, а закрепить вот здесь, — он озвучивал каждое действие, каждый закрепленный ремешок проверял по два раза. — Сама сядешь или помочь? — Сама. Спасибо, — я склонила голову. Я встала одной ногой на стремя, а вторую ловко перекинула на спину коня, подтянулась, ухватившись руками за седло. Выпрямившись, взялась за узду и конь недовольно замотал головой. — Ну тише ты, все хорошо, мы подружимся, вот увидишь, — я погладила его по широкой и горячей шее. — Давай руку, — я увидела Барбару, которая неловко переминалась с ноги на ногу. — Это, наверное, до жути опасно. — Не бойся. Будешь держаться за меня. — Ладно, — её голос дрогнул, она протянула влажную ладонь и я помогла ей забраться. — Держись крепче, хорошо? Она испуганно пискнула, когда Сахарок сделал шаг вперед, и схватилась за меня так крепко, что стало больно. — Энтони? Сейчас? — Да. Он свистнул и я подстегнула коня, который в несколько секунд пересек всю конюшню. — Йа! И мы понеслись через всю деревню, опрокидывая бочки с поздними яблоками и пустые кадки для воды. Барбара испуганно пищала, все сильнее цепляясь за меня. И я её не винила, сама когда ехала впервые, думала, что сойду с ума от страха. — Давай за мной, я проведу! — крикнул Энтони, обгоняя и указывая свободной рукой на просвет между деревьев. — Как скажешь, — я придержала коня, вынуждая его сбавить скорость. — Страшно, — подала голос Барбара. — Знаю, потерпи чуть-чуть. Но Барбаре я солгала, потому что ехали мы до самого утра, и дальше до захода солнца. Остановились на берегу какой-то реки, чтобы дать коням напиться. Я умылась ледяной водой и потянулась разминая уставшие руки и ноги. Потом тело привыкнет, но сейчас было невыносимо. — Агата? — Да? — я обернулась к Энтони. — Разведешь костер? Неплохо бы дать понять диким животным, что мы вполне в состоянии постоять за себя. — Волки? Медведи? — Всего по чуть-чуть. С болот еще какая гадость припрется. — О чём ты? — Не к ночи будет упомянуто. Просто разведи огонь, пока я привяжу коней. Я уставилась на абсолютно сырые ветки, которые в этой жизни точно не загорятся, тяжело вздохнула, но все же несколько раз ударила огнивом о камень. Провела ладонью над кучкой веточек, проверяя нет ли тепла. Пальцы лизнуло короткое пламя и я отдернула руку, недоверчиво покосившись на ладонь. Пламя подскочило, захватывая ветки. — Они же были сырые... — прошептала я. Обернулась на шорох травы. В тени дерева стоял Доминик, сложив руки на груди. Взгляд его был устремлен прямо на меня. Меньше всего мне хотелось с ним объясняться. Очевидно, что ко мне у него не было никаких чувств, а вот к той женщине — да. И вместо того, чтобы узнать об этом от него, я подслушала и сбежала. Может быть, и правильно. Только сердце все равно было не на месте. Я вздохнула и встала. Когда до Доминика оставалось несколько футов, меня окликнул Энтони. А когда я повернулась обратно, Доминика уже не было. Только трава слегка примята там, где он стоял. Я огляделась, но незаметно уйти от не мог. Списав все на усталость, я вернулась к костру. — Что у вас было с отцом Домиником? — задала вопрос шепотом Барбара, не поворачивая головы от костра, над которым сейчас грела руки. — Это сложно, — вздохнула я, усаживаясь рядом. — Когда все шептались, тогда и в самом деле ничего не было. Все началось позже. Я пыталась держаться от него в стороне, да и он тоже. Мне показалось... — я замолкла, кладя полено в огонь. — Показалось, что это любовь? — В каком-то роде, да. А вчера я услышала, как он говорил с Амелией и... и не только говорил. Точнее, губы были заняты не только разговорами. — И поэтому решила уехать? Я кивнула. — Ну, а ты? — Я знаю то, что не сделает никого счастливым, а наоборот. И подозреваю, что отец Доминик не тот за кого себя выдает. — Ты хочешь сказать, что он не священник? — И это тоже. Перед пожаром я поговорила с матерью Настоятельницей, но она не успела рассказать мне что-то важное. Она попросила не оставлять тебя. — Она? В самом деле? Вот уж неожиданно. Я думала, она меня терпеть не может. — Когда ты предложила уехать, я согласилась не раздумывая, потому что видела отчаяние в твоих глазах и не произнесенную мольбу. — Спасибо тебе, — я улыбнулась уголками губ и устало откинулась на траву. — Ты научилась ездить верхом, когда еще жила с родителями? — Да, у нас была конюшня. Снежинка и Сахарок жеребята от нашей кобылицы и коня семьи Энтони. Приятно было увидеть, что они стали такими большими. — А Энтони? — Он мой извечный компаньон по детским шалостям, — хихикнула я, подкладывая под голову сумку. — Судьба свела. — Барбара, ты не заболела? А как же речи про Всеотца и прочее? — я потянулась к её лбу, желая проверить нет ли у неё жара. — Пока тебя не было... многое произошло. — Расскажешь? — Не сегодня, — тихо проговорила она, качая головой. — Меня не было в монастыре всего пару дней, что изменилось? — Пару дней? — искренне удивилась Барбара, вскинув брови. — Что-то не так? — Мы не виделись с тобой почти два месяца, Агата. Два месяца до пожара и воссоединения.