14
Прошло ещё несколько недель
Зак будто поселился в её жизни. Не в квартире — в каждом моменте, в каждом дне. С утра — сообщения. Днём — звонки. Вечером — он у двери с кофе или «просто забежать». Поначалу это было мило. Уютно. Даже приятно. Но теперь... теперь это душило.
Эмма стояла у окна с чашкой чая, босая, в старой растянутой футболке. Квартира молчала — такая, как она любила. Солнце ещё не скатилось за горизонт, улица под ней жила ровным, медленным дыханием.
Она вздохнула, откинулась плечом к стене. На экране — новое сообщение.
Зак
— У тебя в холодильнике пусто.
— Может, заедем после работы? Или я просто сам заскочу? :)
Губы Эммы дрогнули, но не в улыбке. Она провела пальцами по экрану, сжала губы, а потом — убрала телефон подальше на стол.
— Я просто... я не привыкла, что кто-то рядом постоянно, — проговаривала она чуть позже, уже в кафе, устало утирая руки салфеткой. — Не потому что не люблю — а потому что я люблю одиночество. Пространство. Свободу. Мне нужно дышать.
Зак напротив улыбался, кивал, соглашался. Как и в прошлый раз. И до этого.
Но на следующий день снова пришёл без предупреждения — «просто чтобы обнять». Снова настоял «давай вместе за продуктами». Снова предложил остаться на ночь. Снова. Снова.
Эмма чувствовала, как раздражение поднимается по позвоночнику, как кожа начинает зудеть от гиперопеки. Он будто не слышал её. Или не хотел слышать.
— Ты ведь говорил, что уважаешь личное пространство? — спросила она однажды вечером, уже на пороге, прижав ладонь к косяку, перекрыв ему путь.
— Уважаю, конечно, — растерянно сказал он, и виновато добавил: — Просто соскучился. Я скучаю, Эм. Ты мне нужна.
Она опустила глаза. Сердце болело, но не от нежности. От тяжести.
— Я и себе нужна. — прошептала она почти не слышно.
Позже, когда он ушёл, а в квартире снова воцарилась тишина, Эмма села на кухне. Свет от уличных фонарей играл на плитке. Она чувствовала себя не виноватой — нет, скорее... оторванной. Её начинало тянуть куда-то в сторону. Вглубь себя.
В те моменты, когда тишина вновь принадлежала ей — она чувствовала вкус жизни. А рядом с Заком этот вкус терялся.
И что бы она ни говорила ему — он не слышал. Или слышал, но считал, что пройдёт.
Но не проходило.
И, возможно, она начала бояться, что так и не сможет снова быть сама собой — рядом с ним.
***
Прошло ещё несколько дней
Они сидели на лавке у небольшого сквера. Было прохладно, ветер трепал ветви деревьев, и тени от фонарей дрожали на асфальте. Люди проходили мимо — чужие, далёкие, занятые своими делами. А между ними стояла стена.
Эмма чувствовала, как всё уходит из-под ног — как земля подтаивает, становится зыбкой.
Зак молчал. Он пришёл хмурый, какой-то закрытый. Сразу стало ясно — разговор будет не из лёгких.
— Ты странно себя ведёшь, — начала она первой, стараясь сохранить голос ровным. — Что-то случилось?
Он не смотрел на неё. Уставился куда-то в сторону, на прохожих.
— Эм, я не знаю, что между нами происходит.
Она прищурилась, в груди сжалось.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты отстраняешься. Всё чаще. — Он обернулся. — Ты отодвигаешься, будто боишься меня. Как будто... тебе вообще всё равно, есть я или нет.
Она вздохнула. Тихо, с усталостью, скопившейся за недели.
— Я просто... Я так устроена, Зак. Я люблю тебя, но мне нужно пространство. Иногда — быть одной. Без разговоров, без людей, даже без тебя. Это не про «всё равно». Это про воздух. Про то, что я задыхаюсь, когда всё время кто-то рядом.
Он усмехнулся, горько.
— Знаешь, как это звучит? Как будто тебе лучше без меня.
— Нет, — быстро ответила она. — Не лучше. Но... по-другому. Это моё личное, моё внутреннее. Я не умею быть «всегда рядом». Я так никогда не жила.
— А я — не умею быть «иногда». — Он уже не смотрел на неё. — Мне нужно чувствовать, что мы команда. Партнёры. Что я нужен тебе каждый день, а не через неделю. Я не могу... просить твоего времени, как подачку.
Эмма прикусила губу. Невозможно было объяснить. Он не понимал. Или не хотел.
— Я просто хочу, чтобы ты дал мне немного свободы. Не потому, что ты мне не важен, а потому что я себя так собираю. По кусочкам.
— А я каждый раз чувствую, что теряю тебя. — Его голос был резче. — С каждым твоим молчанием, с каждым «мне надо побыть одной» — я будто вылетаю за борт.
— Зак...
— Нет, — он поднялся с лавки, вскинул рюкзак на плечо. — Ты права. Мы слишком разные. И, наверное, я просто не тот, кто тебе нужен.
— Не говори так, — Эмма встала, её голос стал дрожащим. — Я тебя люблю. Просто по-своему.
Он кивнул, чуть усмехнувшись, но взгляд остался уставшим.
— А мне нужно иначе. Мне нужно чувствовать, что я рядом — не как гость, а как часть.
— Так не бывает, — прошептала она.
— Значит, не бывает.
Он медленно развернулся и пошёл прочь, не оглянувшись.
Эмма осталась одна на пустой аллее. Ветер задел щеку, как будто кто-то провёл ладонью. В груди — пустота. Никакой трагедии. Просто холод. Просто человек, который был — и стал чужим.
Позже той ночью она взяла две смены подряд.
Потом — ещё одну.
И ещё.
Дом стал казаться тесным. Молчание — слишком громким. Она уходила рано, возвращалась поздно. Ложилась в одежде, не закрывая шторы. Ни звонков. Ни сообщений.
Никого.
Только усталость, от которой было легче не думать.