Взаперти

Я выкарабкалась. Чудом я еще жива. С момента как очнулась не понимала, почему меня мучает боль в левой части головы. Открыв глаза, по мне волной прокатился страх. Зрячим остался лишь один глаз. Они уничтожили меня. Уничтожили все добрые чувства во мне, но породили ненависть.

Порой мне кажется, что другой бы на моем месте сдался на пятой же пытке. Я показывала себя достойным объектом, вынесла практически все пытки (я очень надеюсь, что осталось еще одна или максимум две), чем могла нескромно и неумеренно гордиться. Пусть я умру. Я показала Богу, на что я способна, какие муки пережила. И если рай существует, я, несомненно, отправлюсь туда.

Сегодня первое октября. С новым месяцем меня! С новым счастьем! Следовало прожить последние дни жизни хорошо, без грустных мыслей. Попрошу Каннибала и Горгону разрешить принять душ. Хочу смыть с себя всю грязь, щеки, покрытые слезами и засохшую кровь.

От возбуждения, предвкушение нового, к голове подступил жар. Он быстро нарастал, и я закрыла глаза, дрожа, как в лихорадке. Списываю это как то, что я была слишком рада, что скоро всем мучениям придет конец. Будущее меня уже не пугает, со временем, оно стало желанным. Они убьют меня, и это факт. Грустно ли мне – чуть-чуть. Друзья хотели бы, чтобы у меня все было хорошо. Семья хотела бы этого. А в раю все так и будет.

Я стала никем. Была – хорошенькой девушкой, любившей музыку и часто проводившей время с друзьями, теперь превратилась в пустоту. Наверняка мои знакомые еще скучают по мне, но это не та слепая надежда, которая была изначально. Уверенна, они меня похоронили. Возможно где-то, в земле, лежит пустой гроб, а над ним красуется моя фотография.

Глупая! Опять довела себя до слез. Уже много дней прошло, третья неделя идет. С какого числа я здесь? Это я забыла. Но знаю, месяц еще не прошел. Примерно четырнадцать пыток. Они говорили, что их будет столько или больше? Увы, мысленно я настроилась на конец. Не могу винить себя в этом, ведь все сделали они. Что если меня оставили умирать от голода в подземном царстве тьмы? В том, что я обречена к уничтожению, я не могла не сомневаться. Лишь мысль о грядущем часе и о способе донимала меня.

Помимо душа, перед смертью хочу, чтобы они дали послушать мне музыку. Больше ничего просить не буду, даже еду.

Каннибал и Горгона – единственные люди на свете, которых я не желаю знать. Таких как они не должен знать никто. Все самое худшее, что могло случиться - случилось. Я калека. С этим не поспоришь.

Кажется уже день. Или даже вечер. Почему же они не идут ко мне? Недавно я проснулась. Пока думала о том, какие они чудовища, задремала. Ужасный сон. Я словно сошла с ума. Милосердия нет, Бога нет. Плакала во сне. Как проснулась, обнаружила, что щеки слиплись, а пластырь по краям влажный. Но я проснулась и теперь с этим покончено.

Все жду их. Полагала, что новый месяц принесет мне новую жизнь, или если быть точнее – смерть. Первое число подходит к концу (естественно, я не могу четко определить время, все делаю приблизительно), и весь день я провела в раздумьях о плохом. Вот и приснился плохой сон.

Прошу Бога о смерти. Не того Бога, который Иисус, а своего, что живет внутри меня. В Иисуса я больше не верю. Но и он меня не слушал. Я умоляла. Сказала, что не выдержу еще день в ящике и еще одну пытку. Несколько недель я не думала о запахе мочи, и о мокроте, но это невыносимо. Я не думаю об этом, потому что так одной тошнотой я не отделаюсь. Мысли о другом, словно затыкают нос. Слова бессильны.

Схожу с ума. Разговариваю с непонятно кем, и еще жду от него ответа. Во мне играет слабость и все пережитое выходит наружу.

Все никак не могу привыкнуть к тому, что больше не вижу одним глазом. Время от времени часто моргаю и закрываю их на несколько секунд, видимо, надеюсь, что, когда открою, увижу мир таким, какой он был прежде. Также ощущение, что у меня чешется конец руки. Они лишили меня руки по локоть, но будто чешется запястье. Не представляю, чем это можно объяснить.

У меня складывается подозрения, что они специально не будут приходить ко мне дней пять, чтобы дать мне умереть одной, и в страшных муках. Держу пари, последние часы, когда мой язык отсохнет от жажды, слюней не останется, а живот будет изнывать от голода, окажутся даже хуже всех, вместе взятых пыток. Поскольку то были вспышки минутной боли, они не сравнятся с ежедневной болью, равномерно распределяющейся по телу и убивающей тебя.

Уж лучше они меня сами убьют. Одним взмахом руки. Раз! – и настал покой. И никто никогда не узнает, что же на самом деле случилось со мной. Каннибала и Горгону так и не поймают. В этом и заключается жизнь: в несправедливости.