Взаперти

По ощущениям – это был обморок. Но разве в бессознательном состоянии снятся сны? Не уверена. Обычно мне снится либо семья, либо то, как я сбегаю. Сегодняшний сон был иной. Он был злой, до этого момента я и подумать не могла, что способна на такое. Мне приснилась, что я была в роле Горгоны. Издевалась над девушкой, которую своими же руками и привела в дом. Со мной был Каннибал, мы были заодно. Мало того, что сон страшный, так еще и грустный. Когда я проснулась, щеки были в подсохший слезах. А ящик под головой мокрый. Точно не знаю, в чем заключит суть этого сна. Я будто проживала день в теле Горгоны и пытала себя, находящуюся в подвале.

Проснулась часов в двенадцать. За все время здесь я свыклась с кромешной темнотой, окружавшей меня как днем, так и ночью, но в тот миг я здорово испугалась. Несколько секунд перед глазами вертелся сон, и я не могла сообразить, что к чему. Сердце безумно колотилось. Именно этот стук и прояснил мой разум.

Мне сделалось невыразимо душно. С тех пор, как я приняла душ и переоделась в чистую ночнушку (пусть и не мою), физически стало легче. Но всего лишь за несколько дней, одежда успела превратиться нечто своеобразное. Снизу пропитавшаяся мочой, и в отдельных местах с засохшей кровью. Больше всего ее было в области груди. Не стоит надеяться о повторном принятии душа. Если они разрешили мне посидеть в наружном подвале, это не делает их добрыми. Я попрошу их, не прощу себя, если не попытаюсь.

Глаза слипались. Но от возбуждения, пробравшего меня от мозга до костей, мысли мешали погрузиться сон. Необъяснимый страх и адреналин в груди делали свое дело. Вот что такое бессонница.

Уснула часа через четыре. Сейчас я научилась полагаться на свои ощущения и интуицию. Потому что в запертом ящике логика бессмысленна. А вот ощущения могут сыграть неплохую роль.

Проснулась скоро. Как ни старалась дальше уснуть, не получалось. В какой-то момент я перестала пробовать.

Настроение было, на удивление, хорошее. Первый раз, все пребывание в подвале у меня хорошее настроение. Даже в тот день, когда я принимала душ, оно не было таким хорошим. Словно меня уже сегодня ждет освобождение, и с минуту на минуту сюда заявятся Каннибал и Горгона, откроют ящик и отпустят меня.

Я сделала утреннюю зарядку. Точнее попыталась. Попробовала подвигать ногами (они их развязали после пытки). Посмотреть, сильная ли будет боль и как на это отреагируют следы от игл. Ноги сводило. До судорог дело не дошло, но все говорило о скором их появлении. Я расслабилась, и только тогда их потихоньку стало отпускать.

Слава богу, я хотя бы чувствую ноги и могу пошевелить ими (невзирая на боль). Вероятно, от того, что ночью я практически не двигалась. Проблемы с ногами заставили меня сбавить пыл. Радость исчезла, будто ее и не было. Я не смогу ходить, если такое продолжится. Я, очень может быть, не смогу и сесть. Надеюсь, Бог не допустит этого. Хотя бы этого. Я смирилась с тем, что он со мной сделал, какую боль заставил прочувствовать. Не хочется оспаривать самого Бога, но думаю, мне сейчас не легче, чем было ему, распятом на кресте. Не отрицаю, что следующая пытка может быть и такой, что мне в ладони забьют гвозди. Не хочу этого, но отрицать не могу. Все может быть.

Вновь я попробовала выбить дверь, а заодно проверить, не сводит ли ноги. С души свалился тяжелый груз, когда я поняла, что все же смогу двигаться, без опасений. Больно, само собой будет, иначе никак, но я не упаду на ровном полу, от того, что ноги вдруг перестанут слушаться меня.

Сегодняшняя «прогулка», возможно, поможет мне сбежать. Я опустила руки, ошибочно полагаюсь на Каннибала и Горгону, верю, что они сдержат слово. Нельзя так. Таким как они не полагается доверять. И полиции тоже. В мире осталась я, и только я. Надо найти снаружи что-нибудь, что поможет мне либо выбить крышку, либо дать ящику не до конца закрыться, но так, чтобы это было не заметно. А если мне повезет, вообще оружие. Они умны, и вряд ли оставят, например топор так близко ко мне. Но все склонны допускать ошибки. Бьюсь об заклад, это и будет та единственная их ошибка, которая повлечет за собой серьезные последствия.

Только я завершила мысль и в груди затрепетала надежда, я услышала, как они отпирают наружную дверь. Скажу честно, я обрадовалась. Давно я в последний раз выходила за пределы подвала. Мое тело привыкло к неподвижности. В прошлый раз, сделав один – первый шаг, я пошатнулась. Интересно, что будет сегодня?

Какое блаженство, стоять на ногах! Как приятно чувствовать легкое напряжение в мышцах ног. В бездне отчаяние, словно подлетел ангел и в прямом смысле поставил меня на ноги. Тогда-то я вспомнила о том, что должна найти. Сидя на пороге коридора и наружного подвала, вдыхая запах улицы (Каннибал и Горгона открыли коридорное окно, и хоть шторы не отодвинули, я слышала, как снаружи бушевал ветер), украдкой я оглядывала мебель и предметы. В подвале не было ничего, что помогло бы мне. Даже гвоздя у стены, который они не заметили, а я бы заметила. Ничего. Бетонный пол, даже не деревянный. Ангел-Утешитель скоро улетит от меня навсегда. Я пытаюсь не допустить этого, но чувствую, как он машет мне ручкой. А отчаяние, еще неумолимей прежнего, восторжествует вновь. Я не дам этому случиться.

И дело не только в отсутствии подходящего предмета. Я попросту не смогла бы его схватить. Каннибал стоял позади меня, а Горгона спереди. Только поэтому. Завязанные руки тут ни при чем. Тем более, что связаны только запястья, здоровыми пальцами я вполне могу шевелить.

Головой я оперлась о стену справа от меня. Руки положила на колени. В ту секунду я пережила такие моральные страдания, словно у меня в самом деле не осталось надежды. Когда неумолимая уверенность, что у меня не получится сбежать, охватила мою душу, мне хотелось крикнуть. Издать громкий, душераздирающий вопль, в который будет вовлечена боль со всех пыток и психологическая боль от нахождения в полной изоляции.

Так я сидела, пересиливая себя, чтоб не заплакать. Смотрела на открывшуюся рану на бедре левой ноги. Из-под алого лейкопластыря расползалась в разные стороны кровь. На секунду забыла про заклеенный рот (стала принимать это как нечто само собой разумеющееся), мои губы дрогнули в судорожном усилии – и я исторгла писк.

Тут же покраснела и посмотрела на Горгону, потом кивнула на кровь. Если эти люди после пытки заклеили мне раны, то вполне возможно сделают также и сейчас. Я и раньше чувствовала себя уязвленной, сейчас же это чувство превышало все пределы допустимого. Она посмотрела на меня. Сверху вниз, казалось, будто она глядит на жалкое подобие человека. И ничего не сказала.

Надо напомнить про кровь позже, когда у нее и Каннибала будет хорошее настроение. Даст Бог, это произойдет как можно скорее. Увы! Но я должна вытерпеть. Пыток осталось то, всего ничего. Я обязана выжить, назло им, покинуть дом, тут же позвонить в полицейский участок, чтобы они немедленно арестовали их.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Каннибал и Горгона повели меня в подвал. Кровь остановилась сама собой.

Они уложили меня в ящик и ушли. Вернулись с супом и с водой. Не скажу, что я слишком привередлива, но помимо воды я не пила ничего другого последние плюс минус двадцать дней. Я люблю чай, и не отказалась бы один день попить его. Но я не сказала об этом им. Полагаю, это было излишним – ведь и без того не осталось сомнений, что сегодня они пребывают в плохом настроении. Вдруг мой выход из подвала компенсирует что ни на есть ужасная пытка?

Пока я ела, меня терзали смутные догадки о предстоящем. Не знаю, чем вызвано это чувство, но оно сильно и заставляет нервничать. От нервов хочется сильнее есть. В этот раз тарелку я опустошила быстро. И не наелась. Не скажу, что наедалась в прошлые разы, но голод отступал на задний план.

Я чихнула. Каннибал сказал, будь здорова. Издевается или все же из вежливости? Наверное, это неважно. Маленькое поощрение перед предстоящей мукой.

Вновь ушли, а вернулись уже с ножом. Неужели будут что-то отрезать?

Глаза сами собой широко открылись, и испуганно следили за орудием в руке Каннибала. Они развязали мне руки, а ноги завязали. Каннибал взял мою правую руку в свою. Горгона взяла левую. Крепко сжали запястья, аж до синяков. Уже догадалась, что будет происходить и раньше времени залилась слезами. Сперва отчаяния, а когда Каннибал приступил к делу – боли. Я вырывала руку как могла, но безуспешно, после каждой попытки, он злобно на меня смотрел и сжимал ее еще сильнее. Едва нож коснулся большого пальца, вся кисть онемела. Возможно, это помогло мне пережить то ужасное, что настигло бы меня, если я не перестала чувствовать ее.

Каннибал ампутировал мне палец. Боль все же нашла мое тело, и глаза тотчас накрыл мрак. Очнулась я скоро. Скорее всего через час или два. Но лишь безысходность, перед которым меркнут все остальные человеческие эмоции, - одна лишь безысходность, заставил меня, после долгих колебаний, приподнять тяжелые веки. Я знаю, что увижу. Крышку гроба и много маленьких дырочек над собой. Только это, и ничего больше. Еще не видя света, ощущала, как по телу расползлось какое-то спокойствие. Те части тела, которые испытали на себе ругательства Каннибала замерли, словно в ожидании. Куда делась боль, ставшая для меня такой привычной? Что еще за чертовщина?! Может я умерла? Вдруг это и есть смерть?

Я приподняла веки. Это была не смерть. Это был ящик. Все тот же ящик, стоящий посреди подвала. Думаю, они дали мне обезболивающую таблетку, вместе с супом, либо сделали обезболивающий укол, пока я находилась не в сознании. Может потому, что по моему виду было понятно, что скоро меня ждет смерть. А им не нужна смерть, им нужно, чтобы я страдала. Непредсказуемые люди. Вероятнее всего, он сильнодействующий, но при этом быстро проходит. Надеюсь, потом меня не будет ожидать боль, еще сильнее, чем прежде.

Отвлекшись на легкость в теле, я и не заметила отсутствие большого пальца на правой руке. Должно быть, это не просто обезболивающие, это настоящий, чистой воды наркотик. Я оцепенела от ужаса, увидев жалкий обрубок, с запекшейся кровью на краях и чем-то черным. Там даже виднелась кость, не торчала, просто виднелась. Мне показалось, что на миг я впала в беспамятство. Стала туманно и смутно осознавать все происходящее. Мыслей не было, только ужас от увиденного. И я не могла отвести взгляд несмотря на то, что глаза уже начали болеть оттого, что я сильно скосила их вниз.

Слабо верится в поговорку «нет худа без добра». Никогда не думала, что у человека может быть все настолько плохо. Казалось бы, хоть что-то, что-то маленькое и незначительное, считай хорошим. В моей ситуации я не видела ничего такого, что могла считать хорошим. Или даже менее плохим. Да, они выводят меня из подвала... раз в неделю. Но при этом я еле передвигаю ноги, корчусь от боли при каждом шаге. Тяжело удержать равновесие, когда у тебя сломаны пальцы на ногах. Я бы упала, если бы Каннибал меня не держал. А так, когда у меня подкашиваются ноги, он рывком приподнимал меня.

Все думаю, что раз у них хватило смелости (слово немного не то, но другого подобрать не могу) лишить меня большого пальца (одного из самых важных пальцев. Если вообще существует такое понятие как «важные пальцы»), то хватит ее, чтобы приступить к крупной ампутации. Не просто палец или ноготь, а всю руку или ногу. Кто знает, может эта и будет та последняя пытка перед тем, как выпустить меня. Ни одна мука не сравнится с этой (если мои предположения верны), столь ужасной и губительной. Но хорошо, лишусь я руки. Это еще не самое страшное! Что действительно будет плохо, так это то, что я лишусь ноги. Если в них есть милосердие, то одной.

Разум вдруг заполнило неожиданное головокружение. Стресс. Мне пора перестать думать о плохом. У меня слишком хорошее воображение, и слишком яркие чувства. С этого момента буду думать только о хорошем, глядишь, мысли сбудутся.