Взаперти

Сегодня самый счастливый день за все дни, проведенные здесь. Нет, я не сбежала (ах, если бы), они разрешили мне пройтись, и не только. Я этого не просила, но они сказали, как потребовали, чтобы я приняла душ. Запах действительно стал невыносим, и видимо, им стало казаться также.

Вообразить сложно, насколько я была счастлива. О побеге я даже не думала, настолько была потрясена. Но это был хороший шок. Как нечто разумеющиеся (собственно, это тем и было), ясно дали мне понять, что будет, если я попытаюсь сбежать. Условия моей жизни ужесточаться, пытки тоже. Я согласно закивала. Думаю, выглядела я тогда, как сумасшедшая, яростно чего-то ждущая.

С их помощью я вылезла из гроба. Вся та мокрота, что скапливалась в штанах потекла вниз. Неприятно, что сказать. Но скоро, я всю эту гадость смою с себя. Господи, как же хорошо мне будет!

Я старалась не думать о том, в кого превратилась. Саму на себя было противно смотреть. Надеюсь, после ванны или душа, неважно, это чувство уйдет. Должно уйти.

Они не стали запирать двери в подвал, оставили обе нараспашку, чтоб проветрилось. Руки были связаны, рот заклеен и в придачу, Каннибал больно обхватил правую руку в области плеча. Я чувствовала над ухом его дыхание. Им не приходилось тащить меня за собой, я шла сама. Я буквально тряслась в предвкушении. Каннибал и Горгона пугали меня до чертиков, но и бесили. Не собиралась я сбегать... сейчас. Боли при каждом шаге я практически не замечала. И хорошо.

В голову пришла мысль, а будут ли они следить за мной, пока я буду мыться? Или оставят дверь приоткрытой, а сами будут ждать меня в коридоре? Есть ли у них окно в ванной? В таких частных домах, как у них, должны находиться окна. Если так, мне неслыханно повезло. Я помоюсь, оденусь и... Снова сомнения. В этот раз, что я не смогу открыть окно сломанными пальцами. Не спорю, некоторые пальцы целы, но этого недостаточно. Даже если они развяжут мне руки. Да и недалеко я смогу убежать, босыми то ногами, по холодной осенней земле, покрывшейся первым снегом (на счет снега, признаюсь, я погорячилась, но так или иначе, земля холодная)

Не знаю. Кругом сплошная неизвестность.

Они завели меня в ванную комнату. Окна не было. Ванная около стены, покрывшаяся ржавчиной. Левее унитаз и раковина. На батарее висело одно полотенце. Словом, места было не так много.

Потом Горгона и Каннибал сказали, как бы с сожалением, что им придется стоять рядом и следить, чтобы я не сделала ничего плохо. Ума не приложу, что я могу сделать в самой обычной ванной комнате, да к тому же без окон. Ответ не заставил себя ждать. Я могла бы пустить записку «сос» в унитаз. Но нужна как минимум бумага, и желательно ручка.

Поначалу не хотела раздеваться. Стыдно все-таки. Но взглянув на их лица, поняла, что им все равно, важно только, чтобы я не попыталась сбежать. Желание вымыться переселило другие чувства. Когда-то это надо сделать. Чтобы было легче, я представила, что они манекены.

Они развязали мне руки. Рот не тронули.

Снимать с себя одежду оказалось болезненным занятием. Мое лицо было искривленно. Неверное движение – и сломанный палец искривлялся еще больше. Я стонала. Если бы не пластырь, зашлась бы в крике. Может поэтому они предложили мне принять ванну? Убить сразу двух зайцев, и избавиться от запаха в подвале, и чтоб я сама себе устроила пытку.

Я окинула взглядом моих похитителей. Не знаю, чего тем самым хотела добиться. Возможно помощи. Ее я так и не дождалась. Пришлось справляться самой. С горем пополам, со слезами на лице я более-менее приноровилась использовать целые пальцы так, чтобы еще больше не повредить сломанные.

Ни о каком стыде уже не могло и речи.

Все получилось. Грязная, вонючая одежда валялась на полу (больше некуда было положить). Место, где вместо ногтей было мясо отдавалось тупой болью при контакте с водой. В самом деле ощущала, как по мне стекала вся та грязь, что накапливалась под одеждой, втиралась в кожу все эти дни. У них было мыло, вонючее хозяйственное. Я взяла его указательным и большим пальцем. Вроде бы особой боли не почувствовала, но оно чуть не выскользнуло. Не глядя на Каннибала и Горгону, обмазалась им полностью, помогая себе другой рукой. В конце концов оно выскользнула, и я не стала его поднимать.

Остальные минут тридцать стояла под душем. Просто стояла, пока на плечи лилась теплая вода. Когда ловила на себе взгляд Каннибала или Горгоны (в особенности Каннибала), становилось жутко. Но я продолжала мыться. Очевидно, не скоро мне предоставится еще такой шанс. Но по большей части мне хотелось подышать свежим воздухом и постоять. Как же приятно ходить, да и просто стоять. Я не задумывалась об этом раньше, и думаю, об этом не задумывается никто. Не представляю, как больно будет снова ложиться в грязный ящик, и снова терпеть пытки и постоянно затекшие мышцы. Не хочу думать о том, как снова буду надевать эту одежду, в которой я была, когда меня похитили. Я носила ее больше десяти дней, не снимая... какой ужас. Может они дадут мне новую? Может они вовсе не такие уж и плохие? Что они сделали с моим чемоданчиком? Наверняка избавились, как от улики, но, если нет? Вдруг сохранили хоть что-то из одежды?

С сожалением и пониманием, что прошло уж слишком много времени и моя кожа сморщилась не только на руках я выключила воду. Ступила на холодную плитку на полу, сняла с батареи полотенце.

Каннибал и Горгона в это время стояли у выхода, перекрывая мне путь. Я их понимаю.

Отчего-то трясущими руками я стала вытираться. Это доставило ровно столько же хлопот и боли, сколько и снимания с себя одежды. Не спешила одеваться. Лучше ведь тщательно вытереться, чтоб потом не заболеть? Если бы у меня не было пластыря, я бы уже воспользовалась возможностью попросить их об одолжении. Почему я должна смиряться с этим?

Прикрывшись полотенцем (не то, чтоб в этом был какой-то смысл, поскольку они увидели все, что могли увидеть. Как бы то ни было, мне было спокойнее), я кивнула на одежду у моих ног. Вряд ли они разрешат мне сменить ее, но попытаться то стоит?

Они ничего не ответили.

Я попробовала еще раз. Кивнула на одежду, сделала страшный взгляд (говоря тем самым, что не хочу одевать такое), и вопросительно посмотрела в их сторону, мол, есть ли у них одежда. Мне неважно, какую они дадут, мою с чемоданчика, или их. Я готова была носить ночнушку из тонкой ткани без нижнего белья (при условии, что они не захотят этим воспользоваться). К сожалению, я не успела сначала все обдумать. И мои просьбы убедительными не были.

Они сказали, что не могут мне дать новую одежду, потому что от чемоданчика избавились сразу.

Раз уж так, свою одежду они мне не дадут тем более. От отчаяния, от вида скомканной, грязной, мокрой одежды из глаза выкатилась слеза. Всего одна, но большая капля исчезла под полотенцем. Я ее вытерла сразу, как только почувствовала. Я жалкое создание – и без того выглядела плачевно. Это была минутная слабость.

Пришла мысль о том, что постирать одежду. Но потребовалось бы время, чтобы она высохла. Хотя она и без того мокрая, от мочи, а так будет мокрая, от воды. Всяко лучше? Возможность простудиться полностью исключена. Подвал – невероятно душный, не спасают даже открытые двери. Вот если бы там было на пять или десять градусов прохладнее...

Я почувствовала себя уязвленной. Они победили.

Когда я надевала на себя мокрые штаны, к моим ногам упала ночнушка. Я удивленно посмотрела на Каннибала и Горгону. Неужели в них осталось что-то человеческое? Интересный инцидент. Я кивнула им, мол – спасибо. Все-таки, уговаривать их был смысл. В следующий раз постараюсь уговорить их сделать мне чай, но для этого им придется отклеить пластырь. Сомневаюсь, что они понимают язык жестов. Я и сама его, признаться, не знаю и уж тем более не пониманию.

Думаю, ночнушка все время была в руках Горгоны. Я не обратила на это внимание, когда мылась, но руки она вроде бы держала за спиной.

В любом случае, я обрадовалась. Ночнушка оказалась велика, но в этом был и плюс. Она достигала колен.

Я стала привыкать к мысли, что мне вновь придется лечь в ящик. Чувствовала себя нормально, так, как не чувствовала последние время. Можно сказать забыла про прошедшие и новые, что мне только предстоит испытать пытки.

Все равно судьба едва ли изменится.

Они ввели меня в подвал, ставший для меня родным. Он проветрился. Теперь я не чувствовала той удушающей жары, что была еще два часа назад. Да и в легкой ночнушке, без нижнего белья. Этот день наверняка облегчит мое прибывание в подвале, каким бы долгим оно не было.

Со завязанными руками легла в ящик. Уже успела забыть это ощущение. Не думаю, что сегодня они будут мне делать что-то плохое. Вроде как, сейчас вечер. Они никогда так поздно не начинали. Обычно в полдень. Точного времени я, естественно, не знаю, ориентируюсь по своим ощущениям. В нынешней ситуации логика не решает ничего. Я верю интуиции.

Они закрыли крышку. И как обычно, я слышала скрежет во всех углах (они закрывали замки). Как бы мне хотелось, чтобы они совершили ошибку. Как-нибудь забыли меня закрыть или закрыли не до конца отодвинули шпингалет, чтобы несколькими ударами я смогла бы их выбить.

Признаться честно, я им не верю. Они сказали, что отпустят меня после скольких-то пыток, вероятнее всего это не правда. Если они меня отпустят, им придется мне довериться. Или продать дом и исчезнуть, прежде чем я сообщила бы в полицию. И что толку от моего честного слова, если даже я знаю, что не сдержу его? А как же, после всего пережитого, хочется справедливости. Я не могу позволить им и дальше продолжить похищать людей, и издеваться над ними.

У них на меня свои планы. Думаю, самый очевидный – убить меня на последней пытке и избавиться от тела. На самом деле моя смерть может произойти и раньше, если не от удушья, то от болевого шока.

Как бы тяжко это не было, я должна им довериться. Ну, или сбежать.

Завтра или послезавтра, попрошу их вывести меня на улицу, подышать свежим воздухом и увидеть наконец мир. Подумать только, я дней одиннадцать не видела настоящего дневного света. И не знаю, что сейчас происходит в мире. Интересно, объявление о пропаже меня уже показывали по телевизору? Не иначе.

Со мной опять что-то происходит. А именно, я подумала о семье. Не думала о ней несколько дней, не хотелось плакать из-за этого. Но вот, катится слеза.

Очень сильно, невыразимо сильно хочу их увидеть. Надеюсь, у них все хорошо, и они не слишком волнуются. Никто не ожидал, что случится такое.