Взаперти

Какой сегодня день недели? И какой был, когда меня похитили? Чувствую, я глупею, а может теряю рассудок. Нет никого, с кем можно поговорить, а от постоянной и абсолютной тишины, кажется, что я оглохла. Приходится мычать, чтобы убедиться в обратном. Но все равно это сложно. Я разговариваю сама с собой. Но чаще всего с Богом. Не устаю просить его о помощи и милосердии.

Порой думаю, что он никак не может меня услышать из-за толстых стен подвала, двух железных дверей, и одного деревянного ящика. Я изолирована от внешнего мира. Со мной только мой Бог. Он живет у меня в недрах мозга, но он, в отличие от настоящего, злой. Мой Бог слушает меня, каждую мысль он улавливает и запоминает, а особенно мои взывания к настоящему. И ему это не нравится.

И думать не хочу, какая пытка ждет меня в этот день. Сегодня ночью, итак, отключилась. Нет, не из-за боли. Боль вообще не причем. От запаха. Я лежу в ящике, подобно гробу. И ходить в туалет некуда, кроме как себе в штаны. Я скоро утону в собственной моче. Вернее, мое тело. Или вскоре я задохнусь. Становится немного легче, когда они приходят. Я сейчас не говорю о их действиях, а о том, что двери они не запирают. Таким образом, мои легкие, в которых скопился весь удушающий смрад, торжествуют.

Ура! Свежий воздух! Они сказали мне сесть, я повиновалась. Параллельно делала глубокие частые вздохи. Слезы стали отступать из глаз, как только носа коснулась свежесть. Что удивительно, Каннибал и Горгона пришли сразу с едой. Я посмотрела на них, чувствуя подвох.

Опять стала тянуть время. Я не просто медленно пережевывала еду, но еще и делала паузу перед новой ложкой. Ела, в то время как ящик проветривался.

В голову закралась глупая, но крайне заманчивая мысль. До того заманчивая, что я даже напрягла мышцы, готовясь приступить к делу. Я кину тарелку в стену, тем самым заставлю их отвлечься, а сама как можно быстрее поднимусь на ноги. Главное – это избавиться от Каннибала, так как одна Горгона вряд ли сумеет помешать мне. Ударю его в самое уязвимое место, и пулей в коридор!

Куда подевалась моя смелось? Что стало с той молодой, красивой и смелой девушкой? Ее убили – вот ответ. Она бы не испугалась сбежать, ее бы не остановили ожоги на ногах. Она бы бежала, несмотря на боль.

Я доела. Они закрыли меня у ушли. Я уже было обрадовалась, что они больше не вернутся и сегодняшний день обошёлся без пыток, как они вернулись. С той же штукой, при помощи которой они вырывали ногти. Слезы сами выступили из глаз, когда я вспомнила о том разе. Господи, спаси и сохрани! Я думаю, что на ногах больнее вырывать ногти. Во-первых, я лежу и не вижу, что они делают. В любую секунду ожидаю вспышки боли, а ожидание, как известно нервирует куда больше действия.

Они оторвали пластырь и сказали открыть рот.

Теперь я догадалась. Они будут вырывать мне зубы. Говорят, если я сожму челюсти, они больше не принесут мне ни еды, ни воды. Больше не придут ко мне. А я буду лежать здесь, пока не умру от обезвоживания или от недостатка воздуха. Знали ведь, что не решусь я на самоубийство.

От осознания ситуации, зарыдала в голос. И то и то, стало бы невыносимой мукой. Я кричала и плакала. При этом думала о друзьях и о семье, и о том, как они меня любят и ждут моего возвращения. Наверное, мне больше было жалко их, чем себя.

Думаю, истерикой я хотела добиться того, чтобы им это надоело, и они ушли. Только на сегодня. А завтра пусть также дают мне питание, но не пытки.

Я словно прохожу какое-то испытание. Или нет... нахожусь в игре. Новая пытка – новый уровень. А в конце, как и в каждой игре, меня ждет бонус. Либо смерть, либо освобождение.

После того, как они вырвали первый зуб – передний верхний, глаза потекли не слезами отчаяния, а боли.

Я толком не поняла, что произошло, когда я очнулась. Но они все еще стояли надо мной. Просто стояли, и смотрели на меня сверху вниз, своими бесчеловечными глазами. Жутко болела верхняя десна, в месте, где раньше был зуб. Язык сам потянулся в дыре. Я не ошиблась. Больше они не выдернули мне ни одного зуба. Скорее всего для того, чтобы я оставалась в сознании, когда это будет происходит. Не могу понять их намерения, но может быть, чтобы мне было больнее. Само собой. Суть пыток в том, чтобы причинять людям боль, но так, чтобы они пребывали в здравом уме, чувствовали сильную боль, но при этом остались живы.

Заметив, что я очнулась, они одновременно улыбнулись. По телу пробежали мурашки, отнюдь, не от их обнажившихся, идеально ровных, идеально белых зубов. Когда вырывают зуб, вместе с ним повреждается нерв. Вот это и становится той, главной подачей боли.

Должно быть, мое тело привыкло. Потому что после потери нижнего переднего, и верхнего дальнего, меня не заволокла темнота. Глаза я закрывать не стала – так больнее. Мне надо было видеть, что они делают и морально готовиться. Единственное, когда я чувствовала, что зуб уже мне не принадлежит, я не смотрела. Меня бы вырвало от его вида. А главное, они ведь зубы складывали в какой-то пакет. Вообразить страшно, не то, что увидеть!

Для приличия, они оставили мне пять зубов. В основном дальние, которыми люди пережевывают еду.

Я чувствовала себя вымотанной до предела. Я закрыла глаза, и сон сам нашел меня. Во сне я чувствовала себя в безопасности. Потому что мне снился мой дом, родные стены, нормальный туалет, свежие постельное белье на кровати. И душ! Мне так хотелось помыться, постоять под горячими струями воды.

Хочу спросить у них, как долго они собираются меня здесь продержать. Если они скажут мне точную дату, то облегчат мое прибывание здесь. Так у меня хотя бы появится надежда и смысл жить. Появится знание о будущем, пусть и не сто процентное. Я постараюсь быть с ними милой, думаю, только так они ответят на мой вопрос.

Я знаю, убийцы – они и останутся убийцами. И их надо ненавидеть.