Сатурн

26.11.63, 18:41

— Постойте, я хочу лишь...

Женщина захлопнула дверь перед носом Арании. Вопреки совету Япета подождать с опросом до утра, девушка решила попытать счастья и расспросить жителей деревни о смотрителе маяка. Когда перед ней закрылась уже третья дверь, она всё же решила внять словам наставника и оставить вопросы на потом.

— Тут законников и так не жалуют, а ты ещё и во время ужина решила людей на крыльцо выдернуть.

— Ну извините! — с досадой ответила Арания. — После того, как мы и в его доме ничего толком не нашли, мне хотелось узнать хоть что-то полезное!

— Мне бы тоже очень хотелось поскорей со всем разобраться, но не всегда желаниям суждено сбыться. К тому же, отдыхать тоже надо, так что пойдём в дом, не люблю тут ночью оставаться на улице, — последнюю часть фразы Япет договаривал уже одной ногой ступив в место их ночлега.

Арания смирилась и пошла за ним, но перед входом задержалась на мгновение. Внезапное чувство тревоги заставило её остановиться и всмотреться в тьму, раскинувшуюся за домом. Ей казалось, что частица этой тьмы смотрит на неё в ответ. Но там ничего не было. Ничего, доступного её глазу. Арания на пару секунд закрыла лицо ладонями, снова взглянула в темень и, ничего там не увидев, вошла в дом.

Япет остался в одной рубашке с закатанными рукавами и забрался на кровать, прихватив какую-то пыльную книгу про голландских импрессионистов XIX века, которую он успел где-то найти, пока Арания была снаружи. Она стянула дафлкот и пошла на кухню, чтобы поставить кипятиться воду, а затем вернулась в комнату и утонула в старом кресле. Просидев там с закрытыми глазами несколько минут, она села прямо и упёрлась локтями в ноги, пытаясь не уснуть.

— Хотите кофе? Я взяла с собой пачку.

— И ты, Брут... Я так надеялся, что ты будешь особенной... Как вы вообще пьёте эту дрянь?

— Почему дрянь? Если добавить молоко и сахар, то получится довольно вкусно.

— А если ещё и кофе убрать, то будет просто сказка!

Арания улыбнулась, услышала свист чайника и с трудом выбрались из кресла — долгий и тяжёлый день напомнил о себе. Вернувшись с кружкой, она вновь забралась в свое гнёздышко и скрестила ноги. За окном суетился мотылёк, пытаясь пробиться сквозь стекло к одной электрической лампочке, одиноко висящей под потолком. Пока она медленно делала глотки горячего кофе, то украдкой то и дело поглядывала на Япета, который, судя по взгляду, без особого энтузиазма изучал страницы книги. Иногда волосы падали и закрывали ему обзор, а он лёгким качком головы убирал их в сторону. Расправленная рубашка придавала ему простой, домашний вид, который почему-то давал Арании ощущение уюта и спокойствия.

— Вы правда не любите оставаться тут на улице ночью?

— Тебя это удивляет? — не отрываясь от книги спросил Япет.

— Немного, Вы не похожи на человека, который боится темноты.

— Я и не говорил, что боюсь темноты, что за клевета?

— Ну, — Арания не придумала, что ответить.

— Я сказал, что не люблю оставаться в темноте тут.

— Почему?

— Была одна история, с тех пор не особо любил ночные прогулки по острову.

— Расскажите.

— Она не из приятных.

— Да всё равно, — Арания пересела, поджав коленки и скрестив на них руки, в которые опустила лицо.

— Ну, — Япет закрыл книгу и отложил в сторону, — как знаешь... Попробую, попытаюсь объяснить. Для тебя это, наверное, будет оправдание, но я просто объясняю.

Он сел и спустил ноги на пол.

— Это было в день прибытия ответа из академии, когда я пытался поступить в первый раз. Вечер. Я сидел в комнате, ковырял стену ножиком, — да, с развлечениями у нас тут не особо — на кухне был отец, добивал бутылку самопального бухла. Не помню, где был брат, наверно, охотился где-нибудь на восточном островке, в любом случае, его не было дома, и меня это устраивало. Я услышал, как скрипнула дверь и понял, что сестра вернулась из деревни и принесла почту. Я побежал встречать её. Она уже стояла в прихожей с улыбкой на лице и мои письмом с ответом в руке. Она переехала мне его, и сказала подождать, пока она переоденется, чтобы открыть вместе. Сестра ушла в свою комнату, а я отправился ждать её на кухню. Я сел на подоконник и не сводил глаз с письма, очень хотелось открыть его. Отец это заметил и по моему предвкушению догадался, что письмо из академии. "Даже не надейся, увалень, — вкинул он мне, вытирая пасть от самогона, — ты ничтожество и никуда с этого острова не денешься". Он рассмеялся. Его смех был похож на скрип старых половиц. После этого я уже не смог удержаться и открыл письмо. В нём был отказ из-за "произошедшей в бухгалтерии ошибки в отношении принятия абитуриентов". На моём лице тогда явно читалось непонимание, и отец понял, что к чему. Он провыл: "Я же сказал!" — и начал истерически ржать, хлопая себя по коленям и дёргаясь на стуле. Думаю, ты догадываешься, что в тот момент я был немного зол. Я спрыгнул с подоконника, подошёл к столу, взял бутылку из-под самогона за горлышко и пару секунд смотрел, как старый мудак заливается смехом. Это меня неимоверно взбесило. Я замахнулся и ударил его бутылкой по лицу. Он грохнулся на пол вместе со стулом, но всё продолжал визжать, как гиена. Из его рта потекла кровь, очень много крови. Он отхаркивал её и параллельно выплёвывал выбитые зубы, всё так же не переставая смеяться, а даже, казалось, только раззадориваясь. Увидев, что с ним творится, и осознав, что это из-за меня, я с красной пеленой перед глазами оставил его валяться на полу, а сам, не одеваясь, выбежал на улицу. Хотелось просто убраться подальше от дома. Я бежал так минут двадцать, просто по лесу, пока не понял, что заблудился. Остров не самый большой, поэтому я решил придерживаться плана "если идти вперёд, то лес рано или поздно закончится". Так прошёл ещё час или два, настала полночь. Я вышел на восточный пляж острова и понял, где я примерно находился, но домой возвращаться не стал. Ещё и слёзы начали наворачиваться. В общем, я просидел на пляже ещё какое-то время, а потом услышал приближающиеся шаги. Ко мне шла заплаканная и взволнованная сестра и несла в руках мою куртку. Когда она подошла, то не стала ничего говорить. Сначала крепко обняла меня, а потом щёлкнула по носу за то, что смог простудиться, и провела домой. На следующий день я, к слову, и правда простыл, но, благо, она всегда была рядом.

Япет, ожидая реакции, посмотрел на Аранию. Она выглядела тронутой до глубины души.

— Так что, теперь я тебе меньше нравлюсь?

— Вы мне и до этого не нравились, — она попыталась пошутить в духе Япета.

Он улыбнулся ей. После они ещё болтали до позднего вечера, постепенно узнавая друг о друге всё больше. Девушка рассказывала ему о своём детстве, интересах и всем прочим темам первых этапов близкого знакомства.

 — А откуда ты, напомни?

— Я родилась в Англии, но через несколько месяцев родители переехали в Исландию, отец усмотрел там какие-то перспективы. Но поскольку там с высшим образование не ахти, то в университет я отправилась в Амстердам. 

Когда кофе уже не помогал бороться со сном, Арания поинтересовалась, кто где будет спать. Япет посмотрел на неё, как на наивного ребёнка, и сослал раскладывать кресло, а сам удобно устроился в кровати. Проведя два десятка часов на ногах, сил спорить уже не было, и они оба быстро уснули.

Утром их разбудил громкий вопль. Кто-то орал имя Япета. Он встал с кровати, нацепил кобуру, быстро оделся и поспешил выйти. На улицах было пусто, а из пары соседних окон были видны встревоженные лица. "Помяни беса", — процедил сквозь зубы Япет, увидев виновников торжества. Перед домом стояли Джура и Тарвос Феноны, отец и брат детектива.

Джура, помешанного вида старик, был почти одного роста с Аранией. Из-под его соломенной шляпы был виден жуткий беззубый оскал на испещрённой мелкими шрамами от шрапнели коже. Джинсовый рваный комбинезон висел на его худощавом теле, а верхняя половина надетой под него рубашки была испачкана в земле.

Его старший сын был ему абсолютно противоположен. Ростом более двух метров, он выглядел, как надевший кожаный пыльник медведь, нежели человек. Стрёмное каменное лицо, щёки были надуты и будто вот-вот собирались лопнуть, торчащие из рукава руки были усеяны следами когтей разных хищников, самодельная одежда — таких уродцев ещё было поискать.

— Какого хера тебе тут надо? — спросил Япет, заведя руку под пальто и положив руку на пистолет.

— Япет! Сынок! Чего так грубо-то? — без передних зубов его слова звучали как змеиное шипение. — Приехал домой, нам ничего не сказал, в гости не зашёл, так сейчас ещё и грубишь своему старику... Ну куда это годится?

— Я к тебе в гости только на могилу приду, плесень говорящая. Что ты хочешь?

— Ну что за ребёнок, Господи... Проведать я тебя хотел, раз уж сам к нам идти не хочешь. Вырос, погляжу, лицо серьёзным делать научился, хорош! Слушай, ствол-то отпусти, мы ж с миром пришли.

Япет не шелохнулся. Тарвос всё это время лишь неподвижно стоял рядом, не сводя с брата холодный взгляд, полный презрения, такого, какого испытывают к самым ничтожным существам на планете.

— Какой же ты вредный... Ладно, как хочешь. Мы чего пришли-то, хотели позвать к нам, поешь в кругу семьи. Бригитту проведешь, а то совсем о ней позабыл, а вот она всё вспоминает дядю. Как тебе только не стыдно? Вы ведь, может, и не увидитесь больше... — в улыбке Джуры стало ещё больше безумия. — Только девчонку свою не приводи: обед, как-никак, семейный.

Когда они ушли, из дома вышла Арания. Она выглядела напуганной.

— Откуда они знают обо мне?

— Какими бы деревенскими дегенератами они не казались на первый взгляд, с обоими нужно постоянно быть начеку. Отец очень хорошо соображает, а Тарвос быстрый и сильный, как берсерк.

— Нас стоит о них беспокоиться?

— Пока, может, и нет, но в дальнейшей перспективе... Тем не менее, у нас сегодня полно работы. Вернее — у тебя. Опроси людей, проверь деревенскую пристань и пляж — он на другой стороне острова.

— Бегать по всей округе? А Вы что делать собираетесь?

— Видимо, пойду обедать.