II
26.11.63, 09:43
Когда Япет сошёл с парома, гнетущие воспоминания ржавой цепью обвили его сердце. Дастенис встретил его тем же скудным пейзажем, каким провожал в Амстердам. Тонкие полоски белой пены лежали на сером песке, постепенно сползая в воду до тех пор, пока очередная волна не отталкивала их обратно. В нескольких шагах от старой, частично погнившей и разваленной пристани, куда причалил паром, начиналась дорога, шедшая крюком и делившая сосновый лес, покрывавший всю южную половину острова, на две части. От неё тут же отходила тропинка — более короткий путь до деревни, пролегавший напрямую через чащу. Полог леса пронзали чёрные вершины окрестной скалы.
Япет стоял на берегу, пока его лицо обдувал холодный ноябрьский ветер, нёсший в себе смрад сырости и влажной древесины. Он подтянул шарф, зарылся в него носом и засунул руки поглубже в карманы своего нового кремового пальто с черными пуговицами из гренадила. Пока Япет ждал Аранию, воспоминания упорно пытались пробиться в его голову: эти волны омывали его ботинки, когда он в детстве убегал из дома; этот ветер мешал ему читать, когда он уходил в лес с книгами, пока было светло; пики этой чёрной скалы казались ему клыками огромной неведомой твари, свалившейся с небес. Благо девушка не заставила себя долго ждать, и вскоре они вдвоём уже отошли от пристани к дороге.
— Так Вы знаете, куда нам?
— На север, в деревню, — он махнул рукой в сторону леса. — Остановимся там, думаю, кто-нибудь из моих знакомых поможет нам с ночлегом.
— А в какую сторону? — она посмотрела сначала на дорогу, затем на тропинку.
— Направо, по тропе, так быстрее дойдём. А! и прихвати мой чемодан! — просьба поистине ошарашила Аранию.
— Но... я же ваш помощник, а не швейцар...
— Ну да, помощник, вот и помогай! — Япет нахально улыбнулся. — К тому же, ты в перчатках, а у меня без них руки замёрзнут.
Арания немного обиделась на подобное отношение, но протестовать не стала. Она, увешанная своими сумками, взяла чемодан своего наставника и направилась за ним.
За пять лет, проведённых в столице и её окраинах, тщеславие Япета стало соразмерным его умениям и талантам. Ещё в университете, когда он начал заводить знакомства с безмозглыми сыновьями чиновников, окольными путями пристроившими своих отпрысков в полицейскую академию, или крутить незамысловатые романы с их дочерями, ему приоткрылась дверь в светский мир, а когда он поступил на службу к лейтенанту Робертсу, эта дверь распахнулась настежь.
Его начальник оказался далёк от образцового служителя закона, и в своих интересах (имевших, в большинстве своём, материальный характер) время от времени прибегал к помощи Япета, от чего у последнего значительно прибавлялся доход. Детектив, после посещения многих светских вечеров, устраиваемых мэром, где он находился под предлогом представительства полицейского департамента, когда Робертсу и его начальству внезапно становилось нехорошо, появлялись семейные дела или находилась подобная детская отговорка, стал близким другом жены самого мэра. И всякий раз, когда в муниципальном управлении начинали ходить слухи, как-либо касающиеся высшего руководства департамента, лейтенант посылал своего любимого работника в гости к супруге мэра, которая спустя пару часов уговоров в разных позах рассказывала ему рабочие планы своего мужа.
Полученные сверхурочные премии Япет тратил на самые различные аспекты праздной жизни: от премиальный одежды французских домов моды до поездок со своими подругами в Швейцарию. Подобный образ жизни очень помогал ему забыть всё, что было с ним на острове. И нет ничего удивительного в том, что Япет так поник, вернувшись на него.
Пока они шли, у Арании часто возникало чувство помутнения, ей чудились странные вещи. Пока они шли вдоль деревьев, ей казалось, что между не слишком толстых стволов время от времени мелькает тень какого-то большого животного, от чего она порой невольно ускоряла шаг. Ещё она как-то заметила необычный куст, ветки которого так торчали в стороны и шатались на ветру, что были похожи на дёргающиеся ноги. Это настораживало Аранию, но, с детства, не будучи поклонницей дикой природы, она успокаивала себя тем, что ей просто страшно, поэтому и видится всякая несуразица. Временами она шла, запрокинув голову вверх, наблюдая, как лучи желтеющего рассвета спицами пробиваются сквозь сосновую крону. Вокруг слышались копошения птиц, а на ветках иногда можно было заметить шустрых белок. Внутри лес был не таким жутким, каким казался на берегу.
Внезапно она легонько врезалась в спину Япета. Она не поняла, почему он остановился, но увидела, что его взгляд направлен куда-то в сторону. Она последовала ему: Япет смотрел на небольшое кладбище, занимавшее полянку около тропы — ей показалось, что на долю секунды в глазах детектива не осталось никакой жизни, они превратились в холодные стекляшки с нарисованными на месте радужек зелёными колечками. Он разглядывал один конкретный крест, на котором висел давно засохший венок из полевых и лесных цветов, украшенный бутоном подсолнуха. Фенон ещё немного постоял, затем пришёл в себя и сказал: "Извини, пойдём дальше," — и вновь зашагал к деревне, забрав у Арании свой чемодан.
Через сорок минут, так и не сказав друг другу больше ни слова, они приблизились к северному концу леса и вышли на дорогу. Стали виднеться кончики крыш деревенских домов. Арания набралась смелости и решила нарушить давящую тишину.
— Можно задать вопрос?
— Валяй.
— Там, на кладбище, которое мы проходили, Вы, кажется, о чём-то задумались?
— Необычные у тебя темы для начала разговора, — Япет слабо улыбнулся. — Да, задумался.
— А о чём?
— О сестре, она там похоронена.
— Извините... — Арании стало неловко.
— Да ладно, а о чём другом, по-твоему, ещё можно задуматься на кладбище, кроме как о человеке, который там покоится? — он снова улыбнулся, странный вопрос девушки и её смущённая реакция подняли ему настроение.
— Правда, надо было спросить... Так, что случилось с вашей сестрой?
— Давай мы для начала доберёмся до места и скинем сумки, а уже потом ты начнёшь расспрашивать меня об умерших близких?
Мрачный упрёк почти был воспринят девушкой всерьёз, но последовавшая за ним мальчишеская ухмылка успокоила её.
Когда они пришли в деревню, на них пристально глядел старик, опершийся на покосившийся забор, по виду настолько же старый, как и он сам. Внезапно его глаза округлились, и крикнув "Япет!", он заковылял к нему так быстро, как мог. Стариком оказался сельский учитель, у которого с его женой Япет иногда оставался на ночь, чтобы не возвращаться домой. Сам Япет был удивлён тому, что мужчина узнал его, ведь в детстве он ему казался довольно отрешённым и не проявляющим интереса к жизни своих учеников человеком.
— Ой, да что вас там запоминать-то было! Десять человек, один класс, и живут все рядом! Ну как живут, никого толком, кроме Эстер, и не осталось... Ты в город уплыл, Руперт нашёл местечко в какой-то затхлой датской торговой конторе, Винс и Катрина поженились, а...
— Винс и Катрина? Они же теперь друг друга не могли...
— Да, поди, сам знаешь, как бывает... Раз от любви до ненависти один шаг, так, стало быть, и наоборот тоже. Через пару месяцев после свадьбы у них какая-то родственница по линии матери Катрины из Англии в мир иной отошла, — старик перекрестился, — да и оставила им ферму — вот они туда всем семейством и перебрались.
— То есть сейчас их дом свободен?
— Да как ж его займёт, кому мы тут нужны...
— В таком случае, сможем мы его занять на несколько дней?
— Да на здоровья!
— Кстати, а почему мы не обустроимся в доме вашей семьи? — немного погодя шёпотом спросила Арания.
— Боюсь, если мы там заночуем, то на утро уже вряд ли проснёмся...
Учитель отвёл Япета и Аранию к пустому, обветшалому за пять лет дому, и вернулся к своему месту у забора, подложив бесцельно глядеть на поля и холмы острова. По пути к дому Япет рассматривал окружающую его действительность: она казалась такой нагло ложной, пыталась его обмануть. Всего за пять лет всё так изменилось: на улицах стало пустынней, дома стали более ветхими, а урожаи на местных грядках стали скуднее. Хотя куда более вероятно, что изменилась не действительность, а её восприятие Япетом. То, что в детстве казалось ему пиком комфорта, вершиной знаний или пределом красоты, оказалось куда более убогим по сравнению с тем, что смог предоставить внешний мир.