Глава 2
Через слезы и дрожь в руках, я заставляю себя выпить стакан чая и прожевать сладкую булочку. Мыслями я постоянно возвращаюсь к своему трупу. Доктор сказал, что завтра похороны. Я должна на них присутствовать, а также навестить маму. Откидываюсь на подушку, поднимаю руки и разглядываю каждую черточку, каждую впадинку и золотое кольцо с небольшим бриллиантом. Энрика сказала, что это кольцо ей подарил парень. У нее был парень, то есть, он есть, но я его не знаю. Я никого не знаю из родственников Энрике.
Закрываю глаза и вспоминаю наше знакомство в детском саду. Она была ужасной молчуньей, частенько я замечала на ее руках синяки. Воспитательница забила тревогу, когда ее чокнутая мамаша ударила девочку по щеке у всех на глазах. Энрику забрали органы опеки и только спустя год, я снова ее встретила в школе. Мы учились вместе до пятнадцати лет. Я знала Энрику как себя. Лучшей подруги у меня не было и быть не могло. Я была в курсе всех ее секретов, видела слезы, только мне она могла пожаловаться, как сильно скучает по матери, даже не смотря, что та ее избивала. Я любила подругу и старалась во всем ее поддержать. Мне было ее так жаль, когда, то одна семья, то другая спустя месяц или два гнала от себя. Нигде Энрике не было места, везде она была чужой и нежеланной. Ее уже хотели отправить в детский дом, когда ее взяла к себе пожилая женщина. Пять лет Энрика прожила в ее доме, пока старуха не умерла. Нам исполнилось по пятнадцать лет, Энрика решила, что бросит учебу, пойдет работать и больше не позволит чужим людям решать ее жизнь. Я пыталась ее утешить, предлагала перебраться ко мне в квартиру. В тот год мама заболела, и мне было страшно оказаться на месте Энрике. А как она терпела, постоянный стресс, гонение, насмешки, унижение? Никогда и никто ее не любил. Она росла дикой и жестокой, но только я знала ее ранимую истерзанную душу.
А после, произошло то, к чему мы не были готовы. Ее удочерили. И не какая-нибудь среднестатистическая семья, а богатая пара из Нью-Йорка. Они ее забрали и я не видела Энрику семь лет. Мы почти не общались. Редко когда она могла мне позвонить и рассказать, как живет. Видя ее на обложках модных журналов, я радовалась за Энрику. Я не знала, была ли она счастлива, Энрика отдалилась от меня и не делилась своими переживаниями. Но я ее никогда не забывала, после нее у меня не было подруг.
Но вот она мне звонит и просит к ней приехать в загородное шато. Я взяла выходной и рванула к ней. Мне так не терпелось ее увидеть и обнять.
Я приезжаю по адресу и с удивлением гляжу на роскошное шато из камня и бруса с огромными по моим меркам окнами. Шато уютно расположилось у подножия сосновой рощи и небольшого пруда с пирсом. Я выхожу из такси и вижу, как на крыльце дома меня ждет Энрика в светлых джинсах и белой рубашке. Мы ловим взгляд друг друга и улыбаемся. Она стала такой высокой, необыкновенно красивой. Я рядом с ней замарашка.
Бегу к ней, как к родной сестре. Мы крепко обнимаемся, я не сдерживаю рыданий, она хлопает меня по спине и просит успокоиться.
– Как я рада тебя видеть после стольких лет, – лепечу и утираю слезы.
– А ты совсем не изменилась, – улыбается Энрика. – Пойдем в дом, выпьем по чашке какао.
А я совсем забыла ее холодность и серьезность. Она не знает, что такое ласка и не умеет ее выражать.
Мы входим в дом, он просторный, богато обставленный, почти все из дерева или камня. Под высоченными потолками чувствую себя гномом. В громадной кухне из темно-красного дерева Энрика наполняет кружку какао и подает мне напиток.
– Это твой дом?
– Ага. Давай рассказывай, что у тебя? Как живешь?
– Учусь, работаю, живу там же. Маму забрали в больницу три года назад, и улучшений пока нет, – мы усаживаемся в кресла у окна.
– Жаль, напомни, чем она больна?
– РС.
– О боже, – она достает из пачки сигарету и закуривает.
– Не знала, что ты куришь, – неободрительно ворчу.
– У меня нервная работа. А что на личном? Парень есть?
– Нет. Откуда там, у меня едва хватает сил на учебу.
– На кого учишься?
– На педиатра.
– Круто, – она затягивается, я замечаю на ее пальце кольцо.
– А у тебя есть?
– Да, – брякает она и поджимает губы. – Но последнее время мы ругаемся, – она вздыхает и проводит рукой по лицу. – Все слишком сложно, – Энрика разваливается в широком кресле и глядит на меня из-под бровей. Господи, какой у нее убийственный взгляд.
– Что с тобой? Что-то случилось?
– Хорошо тебе Зои.
– В каком смысле?
– Сама строишь свою жизнь. Решаешь, какой она должна быть. И парня нет, выходит ты еще девочка, – она хохочет, слышится наигранность. С ней точно что-то не так она странно себя ведет.
– Не скажу, что я счастлива, Энрика. Одна мысль, что мама не может излечиться приводит меня в отчаяние, вчера, например, ей стало хуже. Мне приходится быть репетитором ребенку инвалиду, чтобы оплачивать учебу...
– Все равно это лучше.
– Ну не знаю, – пожимаю плечами. – Неужели у тебя все так плохо, что мои проблемы кажутся тебе лучшими?
– Еще бы.
– Энрика, как тебе не стыдно. Ты такая красивая, преуспевающая модель, у тебя есть все, на твоем месте хотела бы оказаться любая девушка...
– Но не я. С удовольствием отдала бы свою жизнь, кому-нибудь... достало все.
– А как же твои родители? Когда они тебя забрали, разве они были плохими?
Энрика махает рукой.
– Все они лжецы.
– Что?
Энрика кивает и затягивается.
– Жизнь дерьмо, Зои. Все сволочи.
– Даже я.
– Ты для меня как Мать Тереза. Временами удивляюсь, как ты еще веришь в меня. Я недостойна иметь такую подругу. Признай, ты со мной дружила, только из жалости.
– Глупости не говори. Для меня ты как сестра.
– Плохая из меня сестра, – кривится Энрика и это совсем не портит ее красоту. – Удивляюсь, как ты еще в этом гнилом мире продолжаешь видеть радость и улыбаться.
Я крепко сжимаю пальцами кружку и смотрю в начищенный до блеска пол.
– Я люблю жизнь такой, какая она есть. На то жизнь и дана, чтобы бороться.
Энрика фыркает.
– Все еще ходишь в церковь и молишься?
– А как же.
– И как? Услышал он твои молитвы? Излечил твою мать?
– Я верю в лучшее.
– Чушь. Ты сама сказала, ей стало хуже. Бога нет, Зои, я не верю, иначе он не заставил меня так страдать.
Я заставляю себя улыбнуться.
– Спасение утопающих дело рук самих утопающих.
Энрика прищуривается.
– Хочешь сказать, что я виновата, что у меня такая дерьмовая жизнь?
– Посмотри на все с другой стороны.
– Смотрела, все херня с любой стороны.
– Может, расскажешь, что случилось?
Она выдувает струю дыма и задумчиво смотрит в окно.
– Ошибка моя, что я согласилась себя удочерить. Если старуха не умерла, моя жизнь была другой.
Я решаю подойти к ней с другой стороны. Ставлю кружку на стол, встаю, отбираю у нее сигарету и бросаю в пепельницу.
– Во-первых, бросай курить, это ни до чего хорошего не доведет, а во-вторых, прекращай проклинать жизнь, – я беру ее за руку и сажусь перед ней на корточки. – Все можно исправить, главное, верить в себя. Я верю, ты сильная, способная девушка. Ты всегда была боевой девушкой не то, что я вечная плакса. Все в твоих руках, если ты захочешь, то разом сможешь исправить все ошибки и сделать жизнь лучше. Понимаешь? Я не отчаиваюсь, верю и терпеливо жду. Жизнь в наших руках.
Она молчит и смотрит сквозь меня.
– Давай взбодрись. Не падай духом, не знаю, что у тебя произошло, махни на все рукой и порадуйся нашей встрече. Ну же, Энрика.
– Останешься сегодня со мной?
– Ну конечно.
Я заставила ее расшевелиться, улыбнуться. Мы приготовили вместе лимонный чизкейк и салат, поели, она принудила меня выпить немного вина, а потом мы танцевали, а с наступлением темноты сидели у камина и вспоминали детство. Я уснула на диване и не знала, ложилась ли Энрика или нет, но проснулась я рано, за окном шел дождь и гремел гром. В поисках Энрике я обошла дом, ее нигде не было, пока в окно со второго этажа я не увидела ее у края пирса. Мое дыхание перехватило. Я все поняла, но слишком поздно, она уже прыгнула. Я с криком бросилась вниз по лестнице, выбежала из дома и бежала к пирсу что есть сил. Я боялась не поспеть и, не задумываясь, прыгнула в темную воду и плыла, плыла туда, как мне казалось, шла ко дну Энрика. Сердце стучало в ушах, я сама едва не захлебнулась, когда ухватила ее за руку, а она попыталась вырваться. Она была решительно настроена умереть. Мной овладела паника. Я обхватила ее под грудью и, сильнее стуча ногами по воде, рванулась к поверхности. Мы вынырнули, помню, как вдохнула глоток воздуха, а дальше...
Я подавляю стон боли и утираю слезы. Почему она хотела умереть? Зачем? Что за причина так возненавидеть жизнь? Что могло случиться? Видимо, все слишком плохо. Никогда не думала, что Энрика на такое способна, я всегда считала ее сильной девушкой.
Я пытаюсь прислушаться к ее телу, к подсознанию, но слышу только себя и свои безрадостные мысли. Нет, все слишком хорошо для нее. Она обрела свободу, о которой мечтала, а вот я...