Глава 1
Прихожу в себя в больничной палате. Ночь. Мне немного холодно. Минуту я лежу без движения и прислушиваюсь к себе. Странное ощущение не оставляет меня в покое. Вдыхаю запах хлорки и ежусь от холода. Свет лампы бьет в глаза, зажмуриваюсь, берусь за металлическую ручку и пытаюсь приподняться. Со второго раза мне удается кое-как сесть. Гляжу на руки и не узнаю свои пальцы и кольцо, откуда оно. Что такое? Разве у меня такие тонкие пальцы с оливковой кожей и хищно-красным лаком на круглых ногтях? Нет, нет, у меня бледная кожа и короткие пальцы, я даже помню шрам от ожога...
Меня охватывает паника. Что такое? Что случилось? Я окидываю взглядом палату, пытаясь вспомнить, как сюда попала, никого со мной нет, поворачиваю голову и смотрю в оконное стекло, как в зеркало... Я вся передергиваюсь. На меня оттуда испуганными глазами смотрит Энрика – моя подруга. Я моргаю, потираю глаза и прищуриваюсь. Что происходит? Это сон? Мне все это снится? Как же так? Почему я вижу в отражении подругу? Ничего не понимаю. Это точно сон и не может быть реальностью.
Я крепко жмурюсь, потираю до боли глаза и еще раз гляжу в окно. Но на меня по-прежнему смотрит оттуда Энрика. Меня охватывает ужас, бросает в холодный пот, я взмаливаюсь и сбрасываю одеяло. Мои ноги не привычно длинные, я их ощупываю, дотягиваюсь до кончиков пальцев. Я чувствую себя так... так... будто я в чужом теле. Я вздрагиваю. Этого не может быть. Разве это возможно? Конечно же, нет. Мне нужен врач..., хотя, что он сделает?
Я ощупываю себя, это не моя грудь, живот, плечи, бедра, лицо. Запускаю пальцы в волнистые каштановые волосы, оттягиваю прядь вперед и рассматриваю. Это точно сон. Я знаю эти волосы, руки, ноги и лицо – так выглядит моя подруга Энрика. Мне становится холодно. Я заворачиваюсь в одеяло, поджимаю ноги к груди и, сцепив руки в молитве, пытаюсь вновь заснуть и поскорее все забыть. Меня сотрясает такая дрожь, что зуб на зуб не попадает. Я ничего не понимаю, вновь прислушиваюсь к телу. Ничего особенного, тело как тело. Мне неудобно с такими длинными ногами и руками, хочется кушать, я все никак не могу согреться.
Ладно, буду рассуждать здраво. Где же тогда моя подруга? Где Энрика? Где мое тело? Когда меня доставили в больницу? И что произошло в пруду у шато? Энрика пыталась покончить жизнь самоубийством, я знала, что она не умеет плавать и нырнула вслед за ней, а что потом? Что было после? Спасла ли я ее? Вроде как мне удалось вытянуть ее на поверхность... а дальше? Я пытаюсь сосредоточиться, но не получается. Еще никогда я не ощущала такую слабость. Ощущение, что кровать начинает закручиваться по часовой стрелке. Тошнит. Пытаюсь успокоиться и читаю молитву. Я прошу Бога, ответить на мои вопросы, дать избавление, забыться крепким сном и проснуться у себя дома. Я кое-как согреваюсь и засыпаю. Все же это сон.
Просыпаюсь утром и вспоминаю, что обещала привезти маме в больницу чистое сменное белье. А еще мне нужно на работу и учебу. Окидываю глазами белую палату и перевожу взор в окно. Занимается рассвет. Я хмурюсь. Мне приснился до ужаса странный сон вроде как я... Поднимаю руки, непроизвольно вырывается панический крик. Нет, нет, я все еще сплю. Я все еще сплю.
В палату входит мужчина в белом халате. Я тяжело и шумно дышу через рот.
– Тише, тише, все хорошо, я только измерю ваше давление и температуру, – он сует мне под руку холодный градусник, я пытливо смотрю ему в лицо. Кого он сейчас видит? Меня или мою подругу?
– Доктор... это сон? Вы мне снитесь? – произнесла я не своим голосом.
Мужчина простодушно улыбается.
– Нет. Сегодня, 3 апреля. У вас низкое давление, вам надо поесть, – он берет градусник и, удостоверившись, что все со мной нормально, еще раз оглядывает меня. – Ваши анализы в норме. Может, скажите, зачем вы с подругой полезли купаться в пруд во время грозы? Жаль, конечно, вашу подругу...
Точно была гроза. Но я без раздумий прыгнула в воду. Меня в тот момент охватил такой страх и скорее не за себя, а за Энрику. Я не могла ей позволить умереть. Что в этом случае, я бы сказала ее родителям. Припоминаю, она жаловалась на свое невезение и несчастливую жизнь. Я не понимала, как такая преуспевающая модель с ангельской внешностью, у которой все есть, может желать смерти?
Что, что он сказал? Я схватила врача за руку.
– Я хочу видеть свою подругу.
– Зачем? – округлил он глаза.
– Хочу ее навестить.
Мужчина изгибает бровь.
– С вашим низким давлением не стоит вставать с кровати. Вы можете упасть в обморок, подождите до завтра. Сейчас вам принесут завтрак, а после...
– Нет, я хочу сейчас.
Я должна убедиться, что это не сон. Господи, дай мне сил. А если это не сон? Что я скажу маме? Как я буду жить дальше? А что я буду говорить родителям Энрике? Кто бы меня выслушал и поверил, кто мог мне помочь?
Я спускаю ноги с кровати и не совсем уверена в силах, сползаю на холодный пол. Врач предложил мягкие тапочки. Я тупо гляжу на ноги и не могу попасть в тапку. Нога меня не слушается. Я крепко держусь за кровать и чувствую, как слабею и покрываюсь холодным потом. Мужчина приходит на помощь. Он обувает меня и берет под руку.
– Может, все же не стоит? Вы еще слишком слабая.
Я мотаю головой и делаю первый шаг. Если не врач, я бы упала. Шаг второй, уже смелее и тверже. Я делаю осторожные шаги и выхожу с мужчиной в коридор. Меня пробирает дрожь. В больничной рубашке, под которой только нижнее белье, мне холодно.
– У вас ноги болят или мышцы расслабились? – недоумевает он.
Я молчу, мне приходится сосредотачивать внимание на каждом шаге. Тело поддается, но я никак не могу заставить ноги держать вес и передвигаться легче. Я напрягаюсь изо всех сил. Легче, мягче, будь уверенней. Все хорошо. Это сон, это все нереально. Все пройдет и забудется. Я сейчас увижу подругу, и мы посмеемся над чьей-то злой шуткой. Но мне совсем не до шуток, ведь я ясно ощущаю это тело. Чувствую больничный запах, чувствую тепло врача, я вижу и осознаю. Плохо, но я все же иду, а значит живу. Нет, это сон. Боже, ответь мне. Дай мне сил. Да разве это возможно? Может, меня прокляли? Кажется, я брежу.
Мы входим в лифт. Мужчина нажимает на нулевой этаж и когда лифт резко срывается вниз, я падаю на колени, обливаюсь потом, в голове пульсирует, меня страшно штормит.
– Мне это не нравится, – ворчит доктор.
Мне тоже, никогда не чувствовала себя такой размазней. Черт возьми, вставай. Я нахожу силы, подняться с колен и привалиться к стенке. Лифт останавливается и открывает двери. Мы входим в длинный коридор, здесь еще холоднее и отвратительнее, с трудом справляюсь с тошнотой. Что это за место? По телу бегут мурашки. Здесь неприятно воняет. Я смотрю в правый широкий коридор и наваливаюсь всем весом на мужчину. При виде гробов сердце подкатывает к горлу. Только не это, только не смерть. Боже, что же происходит? Из последних сил я дохожу с доктором до двустворчатой двери, он ее открывает, но я не решаюсь войти. Я уже знаю, что меня ждет. Глаза обжигают слезы. Нет, это неправда. Я все еще сплю и вижу страшный сон.
– Я что умерла?
– Я же вам сказал, ваша подруга, она...
– Нет. Я не верю. Вы лжете. Я сплю.
– Я же вас предупреждал, что вам не стоит сюда спускаться. Вам может стать еще хуже. Давайте вернем вас в палату. Когда вам станет лучше...
– Нет, дайте мне ее увидеть, может это не она, – нынешний голос был мне совсем незнаком, даже от подруги я такого не слышала. Я на дрожащих ногах перешагнула порог морга от металлических столов, мне стало дурно. Господи, неужели я умерла? Держи себя в руках, Зои, все хорошо, они просто ошибаются. Я заставляю себя стоять и не падать. Доктор открывает морозилку и вытягивает ящик с телом. Я прикусываю палец и подхожу к трупу. Мужчина вздыхает и встает рядом. Он отбрасывает белую ткань от лица и крик ужаса вырывается из груди. Руки мужчины удерживают меня. Я хватаюсь за ящик и рыдаю, не веря глазам. В мертвом восковом лице я узнаю себя. Это я и я мертва. Протягиваю руку и трогаю себя за щеку. Холодная и твердая. На вид мне не двадцать два и все сорок, волосы тусклые, какие-то серые, губы бесцветные. Может это вовсе не я? Помню, у меня была родинка на шее. Так вот она. А ожог на руке? Я глотаю слезы и беру свою неживую руку, ожог на ладони все тот же. Ноги отказываются меня держать. Мужчина поддерживает меня под руку. Тошнит, колени дрожат, я рывками дышу и жмурюсь.
– Вас нашли на берегу. А она утонула.
– Нееет. Я умею плавать...
– Да вы умеете, а ваша подруга не умела, раз захлебнулась, – говорит он строго.
Господи, как ему все объяснить? Он же не поверит.
– Здесь какая-то ошибка...
Доктор задвигает мое тело назад в морозилку и закрывает ящик. О боже, а что я скажу матери? Как она больная рассеянным склерозом воспримет эту новость?
– Здесь нет ошибки, мисс Эштон. Завтра за вами приедет дядя, а пока вернемся в палату, где вы покушаете.
Я таращусь на мужчину. Он назвал меня именем Энрике. Выходит, они видят во мне только Энрику, а не Зои. Для них я мертва и в этом нет никакой ошибки, теперь я сама убедилась. Нет, это сон. Как же я могу смотреться в зеркало и видеть себя в теле подруги? Как могу чувствовать себя в ней? Мыслить, решать, действовать, жить ее жизнью? Как такое возможно, чтобы наши души поменялись телами? Рассуждать об этом даже смешно, глупо. Вот, вот. Кто меня поймет, кто спокойно воспримет мою правду и при этом не посчитает свихнувшейся? Да никто, меня тут же признают психопаткой и отправят на лечение, где из меня сделают овощ. Тогда не стоит об этом трепаться. Нужно вернуться домой и навестить маму в больнице. Но если я умерла... то кто меня пустит в квартиру? Кто разрешит пройти к маме? Даже на учебу и работу не смогу попасть. О боже. Что теперь делать? Как дальше жить?