глава 12. что произошло с Владимом
Неделей раннее
Pov Владим
Я проснулся, от того что у меня отобрали одеяло.
— Что вы все так рано встали? Спать идите… — Сонным голосом говорил я, но меня в наглую перебили.
— Солнышко моё, надо вставать по утрам, а то соней прозовут ещё, ты же не хочешь этого? — Ласково и весело сказала мама.
Как бы я не хотел, но мне пришлось открыть глаза. Я видел перед собой маму, которая светилась ярче солнца что нервно курила в сторонке, пытаясь не обращать внимания на маму. У неё были густые коричневые волосы, переливающиеся на любом источнике света жёлто-золотистым. Она была гетерохромном, что только красило её, ведь один глаз был лазурным (Катя ошибочно называла цвет лазурный, голубым цветом океана), другой ярко-фиолетовым. Мама была краше всех, небылой красотой затмевая любую девушку.
Отец когда был ещё молод и у него играли гормоны заигрввал со всеми красавицами в поместье, но никак не при аристократах или на улице. Он был красивым мучжиной с волосами золотого блонда, поэтому на него всегда клевали девушки. Мама, к сожелению, не была исключением. Сначало появился Байрон, после него Лукас, и самые младшие мы.
Мы с Катей были единственными у кого не перемешался цвет волос, у нас он разделился. Братья были с светло-русыми волосами, а мы в полоску, коричневый и жёлтый.
— Мам, есть прозвища и похуже. Например: дрыхла, пиздюк, и, конечно, как называет Катю Лукас: пьяная горилла. — Возвращаясь к разговору и паралельно отрываясь от мыслей, сказал я.
— Не говори чушь! Неужели от сестры нахватался? — Надув губы, сказала мама. Как ребёнок, боже. — Мне и одного сорванца хватает! — Добавила она. — Поскорее одевайся давай, а то опоздаем.
— Теперь я знаю в кого пошла сестрица. — Почти шёпотом сказал я, но мама, всё-таки, услышала и сделала вид, что она глухая и не стала ругать. Она не обратила на мою фразу, ровным счётом никакого внимания.
***
Я уже переоделся, помылся, и посмотрел в зеркало. В зеркале я увидел себя (логично), одетого в тёмно-серые свободные шорты, чёрные туфли, белая рубашка, на которую накинут тёмно-серый пиджак, на голове шляпка, и на ногах натянуты длинные носки удивительно похожие на чулки. Личико как всегда девчачие, миленькое, и красивенькое. Для шестилетнего мужчины это не идёт. Выросту, буду привлекательным, сильным, и мускулистым мужчиной! Я прям вижу своё будущее.
Я спустился. На стол накрывали очень вкусную еду. В прочем как всегда. За столом сидел отец, и злобно сверлил взглядом дворецкого, который сейчас чуть не уронил чашку с горячим чаем на сидящего.
Я присел. Сегодня на завтрак молочный суп, чай, и печенья с яблочным пирогом (Кате максимум дают не сладкую булочку к безвкусной манной каше). Мне сначала дали суп, и я приступил к трапезе.
— Не ешь так быстро, а то подавишься и сдохнешь, — Сухо, кажется только для галочки ответил отец. — мне в доме не нужна пролитая кровь Уайкса. — Добавил он. Он думал как отсталый, и думал что я такой же. От удушья кровь не прольётся.
— И вам тоже приятного аппетита. — В качестве ответа на его добродушие, пожелал я ему.
— О господи… — Ты вообще спишь? Даже говоришь устало, хотя сейчас только утро, но проснутся до конца можно.
***
Настал время обеда. Ко мне подошёл дворецкий, с каким-то голубым конвертом в руках. Он ничего не сказав, всунул в мои руки эту бумажку. Поблагодарив дворецкого, я повернул её и прочитал надпись на обратной стороне. «Дорогому братцу Ви, от Кати.»
Я очень обрадовался, ведь последнее письмо приходило три недели назад. Только Катя присылала мне письма.
Я, оторвав полоску на месте изгиба, достал самую заветную в моей жизни бумагу.
Прочитав её, я был в не себя от радости. Катя вместе с братиком Лукасом придут через неделю. Я сообщил об этом каждому в поместье, они тоже были очень рады, особенно мама. Единственный кто не одобрил приход сестры и брата Лукаса — это отец. Я был зол на него, ведь, Лукас и Катя — его родные дети, как можно быть таким беспечным и вредным отцом?!
***
Наступило время для сна. Мама уложила меня в кровать, и начала читать сказку. Я быстро уснул. Перед сном я попросил служанку, что принесла мне горячее молоко, открыть окно, ведь мне было жарко.
***
Я встал на удивление очень рано. Было очень холодно, осень всё-таки, подумал я. В моём горле всё пересохло, першило, чесалось и жутко горело. Самому мне было очень очень холодно, и я изо всех сил прижимался к теплой кроватке. Я думал что умираю, и с головой укрылся под одеяло, пытаясь закричать, но у меня не выходило, получался какой-то тихий писк. От этого писка ещё сильнее болело горло. От своего жалкого вида, и, боли нанесённым холодом, я беззвучно заревел.
Казалось маму я ждал больше вечности, но она всё-таки пришла. Я решил немного приоткрыть небольшой участок из-под одеяла, чтобы посмотреть кто со скрипом вошёл в мою комнату. В дверном проёме стояла мама, на её лице виднелся нескрываемый ужас. Она обнимала свои плечи и руки, чтобы хоть как-то согреться, и поспешила закрыть окно, которая как оказалось была открыта на распашку. Она закрыла, и обняла меня через одеяло. Так мне стало чуть теплее.
Прошло какое-то время. Я решил выйти из своего укрытия. Мама мягко говоря была в ужасе, а в глазах виднелась еле скрываемый гнев. Она снова обняла меня, но не через одеяло. Я могу её понять. Когда твой сын весь дрожит от холода, плачет, глаза стали красными, не может выговорить ни слово, и голос сильно хрипит. От такого зрелища каждому будет не по себе, а если это твой сын, то тем более.
В этот день всё поместье стоял на ушах. Мама закутала меня в осеннюю куртку, а по верх неё и зимнюю куртку, одела в три-четыре вязаных из натурального шерсти овцы, плотные свитера, и не менее плотные вязаные штаны. На моей шее так же был шарф, а на голове шапка. Мама наварила разные горячие супы, а так же целые тазики чая, из лечебных сушёных трав, и отваров от простуды. Сегодня мама допросила каждую, и каждого, под недовольным ворчанием отца. Оказалось что во всём была виновна та самая горничная, которую я прошлой ночью попросил открыть окно, а она забыла закрыть его. Вот живой итог.
Мы все думали что у меня обычная ангина, и простуда. Казалось бы, всё хорошо, ведь я выздоровел от простуды через два дня, а через четыре, я обнаружил аномально исчезнувшую ангину. От ангины не осталось и следа, что заставило меня насторожиться, ведь я не раз болел ангиной. Узнал об этом я только когда проснулся. Горло совсем не болело. Я подбежал к зеркалу, открыл по шире рот, и не обнаружил привычной опухоли, что мешала говорить и даже дышать. Я попытался сказать что-то, но ничего сказать не смог. Походу я каким-то образом потерял способность говорить. Попытался ещё усерднее. Получилось! Только вышел всё тот же писк, только сопровождающий дискомфортом, а не болью. Попробовал сказать какое-то слово. У меня получилось сказать только «Мамочка».
Я решил сказ… Написать маме, про то что я почти выздоровел, и на радостях побежал к ней, не смотря под ноги. Я уже спускался по лестнице, всё так же не смотря под ноги. Зря… Я споткнулся, и кувырками падал, всё больше ударяясь головой и другими конечностями. Я пропадал до самого первого этажа. Потрогал затылок, там что-то мокрое, убрал руку, и посмотрел на неё, там кровь. На этом моменте я потерял сознание.
***
Я здесь уже очень давно… М-мне очень страшно… Катя!.. Мамочка!.. Братики!.. Отец в конце-концов! Ответьте! Мне страшно! Тут темно! Здесь холодно! Тут монстры! Я не хочу умирать! Я хочу жить! СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! Я ЖИТЬ ХОЧУ!!!
Свет.? Стоп, свет? Свет! Наконец-то! Ура!
Я уже на радостях бежал к нему. Я вошёл прямо в это белое пятно, и больно ударился головой, снова потеряв сознания.
Я проснулся от того что что-то тычет в меня какой-то палкой. Наверное… Открыл глаза. На меня смотрел какой-то человек с чёрной кожей. Индеец походу.
Я решил наконец-то встать. По зади него оказался гигантский осьминог. Я сильно испугался. Мой не до конца знакомый сказал что это — Ику-турсо. Я конечно не знал о таком мифическом существе, что делало меня уязвимее.
Чтобы хоть вы немного вкуривали, о ком идёт речь:
Сын бога-громовержца Укко. Облик подробно не описан, однако, известно определение Ику-Турсо как «тысячерогого». У северных народов «рогами» также называли щупальца кальмаров и осьминогов, поэтому «тысячерогий» может означать «имеющий тысячу щупалец». В старом финском языке «turso» означает «морж», а в современном финском языке «meritursas» означает «осьминог». Ику-Турсо имеет собственный символ — «Сердце Турсаса», представляющий собой один из вариантов свастики. Ику-Турсо связан не только с водной, но и с огненной стихией: во второй руне «Калевалы» он поджигает стог сена, в пепел от которого Вяйнямёйнен сажает жёлудь и выращивает дуб.
Не успел я поближе рассмотреть этого осьминога-мутанта, у которого было несосчитаемое количество щупалец, как меня засосало в ту же белую сферу.
***
Проснулся я от того, что жутко скрипела дверь, на самой высокой ноте. Когда же двери залатают, чтобы не раздражали?!
Потом я обнаружил, что я не в своей комнате. Тут был светло-серый потолок, полупрозрачные розовые шторы, что сильно резались в глаза, письменный стол, красное кресло, полностью белая кровать, и рядом с нею была тумбочка.
Еле открыв веки, я увидел главную горничную. У неё в руках был тазик, кажется с водой, с которого на половину свисала тряпка. Увидев что я проснулся, она быстрым шагом, чтобы не пролить воду, поставила тазик на тумбочку, что стояла рядом с моей кроватью.
После, примерно минуты моего пробуждения, в комнату ворвалась заплаканная мама. В ту же секунду она крепко-крепко обняла меня.
Я попытался сказать маме что она меня скоро задушит, но вместо этого, вырвалось какой-то болезненный хрип. Мама сразу после этого отпустила меня.
— Лекаря, быстро! — Крикнула горничным мама. Они кивнули и побежали куда-то.
Через минуту, в комнату громко ворвался лекарь. Он принялся меня осматривать. Только сейчас я ощущаю туго завязанные бинты на моей голове. Затылок зачесался и сильно загудел, я потянулся к ней рукой, чтобы почесать злосчастный участок но мама ударила мою руку.
Я ничего не понимаю… Абсолютно ничего…