Аукцион

До сих пор ее вполне устраивали методы преподавания профессора Слизнорта. В целом, он гораздо дружелюбнее относился к студентам, чем их предыдущий учитель. Он поприветствовал присутствующих, она и ее однокурсники подались вперед, чтобы рассмотреть четыре дымящихся в центре кабинета котла. В первом — явно Оборотное зелье. Во втором она без труда узнала Сыворотку правды. Сморщив нос, Гермиона недовольно подумала, неужели профессор действительно допустит студентов к таким опасным зельям. Она медленно приблизилась в момент, когда Слизнорт отвлекся на Гарри и Рона, и встала на цыпочки, чтобы рассмотреть зелье в третьем котле. Амортенция. Без сомнений. Слизнорт попросил студентов назвать каждое из зелий, и ее рука мгновенно взметнулась в воздух. — Это самое мощное приворотное зелье в мире! — отчеканила она, радуясь, что профессор спросил именно ее. — Совершенно верно! Вы, видимо, узнали его по особому перламутровому блеску? Гриффиндорка кивнула. — И по тому, что пар завивается характерными спиралями. Оно пахнет для каждого по-своему, в зависимости от того, какие запахи нам нравятся, — например, я чувствую запах свежескошенной травы, и нового пергамента, и… Меда. Меда, тающего в чашке горячего чая. Она быстро закрыла рот. Да, это прозвучало бы довольно безобидно. Немного мило, разве что. Однако ее взгляд упал на бледнолицего блондина, и она подумала, что он мог бы связать ее почти-признание со своим утренним ритуалом. Драко смотрел мимо нее, прямо на Рона. Нет, вероятно, он и вовсе не обратил на нее внимания. Как и всегда, впрочем.
***
Теперь ее держат в одиночестве. Комната напоминает старый конференц-зал, в котором запросто разместились бы достаточно большой стол и двенадцать стульев. Сейчас же здесь пусто. Только прямоугольники безупречно чистых обоев выдают тот факт, что когда-то на стенах висели портреты. Они так и оставили ее лежать, совершенно обездвиженной, лицом, к счастью, к потолку. Однако сложно что-либо предпринять в этой ситуации, когда все, что ты можешь делать, — это дышать. По крайней мере, Луна была в состоянии передвигаться самостоятельно. Это гриффиндорка успела заметить, когда ее тащили к новому месту заточения. Луна слабо улыбнулась перед тем, как дверь камеры с лязгом захлопнулась, и первые десять минут Гермиона, оставшись в одиночестве, размышляла, что бы это значило. Благодарность? За то, что она не послушала Лавгуд? Гермиона уставилась в потолок, гадая, что же будет дальше. Значит, Пэнси была права. Аукцион все-таки состоится. Яксли упомянул стоимость погибших девушек, а Долохов сказал, что она будет принадлежать ему. Вероятно, после обмена галлеонами. Это также объясняет тот факт, что Яксли поспешил залечить рану Луны. Живыми они представляют большую ценность. Во сколько тысяч, интересно, их оценили. Пэнси сказала что-то про пять тысяч за девственниц. Если задуматься… Сумасшедшая оценка за отсутствие первого сексуального опыта. Гермионе понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что мелкие порезы, последствие заклятия Долохова, все еще кровоточат. Она невербально попыталась остановить кровотечение, но ее сил не хватило на то, чтобы полностью их залечить. Девушка лежала на каменном полу, ощущая, как медленно пропитывается кровью ее рубашка. Она старалась держаться и не думать о Парвати и малоизвестной ей Бакстер. Судьба пятой девушки так и осталась загадкой. Гермиона также изо всех сил старалась не оплакивать Гарри или МакГонагалл. Это не может быть правдой, нет. Она обязана выжить и что-то предпринять. Гриффиндорка перебирала в голове идеи, которые возникли у нее, когда Хагрид принес бездыханное тело Гарри. Покинуть замок, разыскать учеников младших курсов и всех тех, кто не принимал участие в финальной битве. Кажется, это было так давно. И она могла бы сделать это, если бы позволила Луне умереть. Если бы ее темная сторона позволила Долохову выпустить смертоносный зеленый луч. Гарри никогда не пользовался Авадой, всегда только разоружал соперника. Однако Гарри был мертв. Эта мысль плотно засела в ее сознании, вплелась, словно плющ. Гарри был мертв. Он проиграл. Сколько у нее есть шансов выстоять против Волдеморта, сумей она выбраться отсюда? Гарри всегда преследовал выбор: дары или крестражи, что важнее. Возможно, он ошибся? В коридоре послышались шаги, довольно громкие, словно человек намеренно хотел кого-то предупредить о своем появлении. Стало ясно, что человек замер у ее двери. Гермиона все еще пялилась на потолок, с замиранием сердца ожидая, пока повернется ручка. Медленно дыша, она сосчитала до десяти. Затем — до двадцати. Человек пошел дальше по коридору, его шаги медленно затихали. Ей была известна походка Яксли, который передвигался, словно акула в пруду, всегда готовая к нападению. Долохов переносил вес на пятки, что делало его довольно неуклюжим. Вот Макнейра она не смогла бы распознать таким образом. Он не участвовал в битве, что состоялась в Отделе тайн. Они редко встречались на поле боя. Кто еще мог быть вовлечен в это? Какие еще фамилии встречались на руках девушек? Кто был ответственный за проведение Аукциона? В голове яркой картинкой вспыхнула самодовольная улыбка Люциуса Малфоя. Когда они были схвачены егерями, их ведь доставили в поместье Малфоев. Луна также провела в их подземельях некоторое время. Отвечал ли Люциус за своих заключенных? Как к этому всему относится Драко? Он не опознал их в ту ночь. Сказал, что сомневается. Не то чтобы Гермиона помнила все подробности, ей немного мешала Беллатриса со своим клинком. Фамилия Яксли была написана над ее шрамом? Она хотела поднять руку, чтобы взглянуть, но вспомнила, что не в состоянии пошевелиться. Снова шаги. На этот раз, она была уверена, они принадлежат Долохову. Дверь резко распахнулась, и девушка сосредоточилась на собственном сердцебиении. Он медленно вошел в комнату, перемещаясь так, чтобы не попасть в поле зрения Гермионы. — Я говорил им, что ты особенная, — пробормотал он. — С самого начала говорил, что тебя следует держать отдельно от остальных. Сейчас-то они прислушались. Он стоял где-то у ее ног, и гриффиндорка изо всех сил напрягла глаза, чтобы рассмотреть его. Она успела досчитать до пяти, как вдруг Долохов снова заговорил. — Не знал, что ты владеешь беспалочковой магией. Не беспокойся, это скоро поправят. Прежде чем до Гермионы дошел смысл его слов, она ощутила легкое давление в районе правой лодыжки. Его палец поднимался вверх, по внутреннему шву ее джинсов. Горло девушки сжалось, предвещая неладное. Легкие резко ощутили нехватку кислорода. — Ты стерла мои воспоминания, помнишь? Потолок начал медленно плыть, когда он достиг колена. — Я вот не помню, — Долохов усмехнулся. — Позже мне рассказали о том, что произошло на самом деле. Темный Лорд подверг меня пыткам за неудачу. Он провел рукой по внутренней части бедра и, наконец, попал в поле ее зрения. — Я думаю о том, чтобы отплатить тебе той же монетой, грязнокровка, — его палец поднимался все выше. — Стереть воспоминания после того, как я трахну тебя, лишив невинности. И делать это снова и снова, чтобы каждый раз был для тебя первым, — его рука достигла промежности и плотно к ней прижалась. — Намокла уже? — Заплати сначала, Долохов, — раздался неподалеку другой голос. Гермиона еще никогда в жизни не была так рада появлению Яксли. — Просто репетирую. — Не забывай, чья на ней фамилия, и держись от нее пока подальше. Я могу вообще передумать и оставить ее себе. Долохов убрал руку и, бормоча что-то под нос, сделал шаг назад. — Мисс Грейнджер, — прошипел Яксли, — Лидия Бакстер мертва. Как и Парвати Патил. Гвен Мортенсен все еще находится под наблюдением целителей, — он приблизил свое лицо к ней. — Это представление дорого мне обошлось. И поскольку сейчас ты принадлежишь мне, расплачиваться за твои выходки приходится также мне. Тед Нотт сможет простить мне девчонку Бакстер. Но я не думаю, что Макнейр окажется таким понимающим. Что действительно интересно, так это то, что Лавгуд все еще жива, — произнес Яксли, вероятно, подражая голосу Люциуса Малфоя. — Полагаю, жизни других были не так для тебя важны. На это и был расчет — с уголка левого глаза Грейнджер скатилась слеза. — О, только не плачьте, мисс Грейнджер, — он усмехнулся и провел пальцем по ее щеке, вытирая одинокую слезу, отчего Гермиона вздрогнула. — Никто больше не пострадает. Будь паинькой до вечера пятницы. Яксли прошептал Фините Инкантатем, и она, резко глотнув воздух, сжала ребра, пока не ощутила некую болезненность. Мышцы рук и ног дрожали от примененного к ней заклинания. Губы судорожно дергались. — Уяснила, мисс Грейнджер? — прошептал Яксли ей на ухо. Гермиона приняла решение не поворачиваться к нему лицом, а так и лежать, глядя на потолок, словно все еще находится под действием заклинания. — Я жду ответа. Или, быть может, стоит оставить тебя здесь до пятницы? — Да, — девушка не узнала собственного голоса. — Замечательно, — Яксли выровнялся и направил на нее свою палочку. — Это все, что я хотел от тебя услышать. Силенцио.Гермиона была благодарна. Теперь она могла кричать.
***
Яксли и Долохов провели ее к душевым. Она не могла даже предположить, сколько времени провела в комнате, похожей на конференц-зал, но когда ее привели сюда, вероятно, все девушки уже приняли душ. Гермиона грустно усмехнулась. Половина ее пятерки погибла по дороге к душевым. Яксли покинул их, чтобы удостовериться, все ли готово у целителей для медицинского осмотра. Как только дверь за ним закрылась, Долохов горящими глазами принялся рассматривать ее тело. Он протянул ей полотенце, а она все ждала, отвернется ли, оставит ли ее наедине… Антонин указал пальцем на одну из кабинок из белого кафеля без всяких дверей или штор. Упоминали ли другие девушки о невозможности уединиться во время душа? Или она оказалась уж слишком строптивой? Грейнджер взглянула на Долохова, затем на дверь и удивленно вскинула бровь. — Я не оставлю тебя, любимая, — он подмигнул. Девушка сглотнула. Бросила быстрый взгляд на душевую кабину, а затем вернула ему полотенце. Гермиона приняла решение не делать этого. — О, ты помоешься, — произнес Антонин, подойдя ближе. — Или я тебе помогу. Он поднял руку, чтобы коснуться ее, но Гермиона резко отскочила, забежала в кабину и сразу включила сильный напор воды. Девушка сбросила кроссовки, расстегнула молнию на кофте и принялась за пуговицы на рубашке. Режущее заклинание испортило всю одежду. Грейнджер, словно завороженная, смотрела на брызги, наблюдая, как пар, извиваясь, поднимается к потолку. Она избавилась от джинсов, резко стянув их вниз вместе с трусиками, отбросила в сторону рубашку в засохшей крови и потянулась к застежке лифчика. Гермиона встала под воду и представила свою домашнюю душевую в Хэмпстеде. Мамин шампунь, который всегда стоит на полочке, и папина бритва — в мыльнице. Перекинув волосы через плечо, девушка повернулась спиной к напору воды. Сильные струи кипятка хлестали, поражая раны. Наконец, открыв глаза, она нашла маленькую бутылочку с шампунем. Мама всегда любила петь в душе. И пользоваться гелями с запахом малины. Гермиона намылила ладони и принялась тереть кожу. В детстве у нее была собака. Они часто всей семьей купали ее в ванной, разбрызгивая повсюду воду. Когда Гермионе было девять, собака сбежала. — Везде помыла? Она мысленно вернулась к душевым Министерства, где поблизости стоял Антонин Долохов и пристально наблюдал за каждым ее движением. Первый мужчина, увидевший ее голой. Гермиона прекрасно поняла, что он имел в виду. Но как она… здесь… с ним. — Тщательно вымой свою очаровательную киску, Грейнджер, или я сделаю это сам. Она в очередной раззакрыла глаза и принялась, стиснув зубы, выполнять его просьбу. Как же ей хотелось, чтобы вода была горячее. Хотелось просто свариться в этой кабинке заживо. Выключив воду, Гермиона вышла, пытаясь держаться спиной к нему, протянула руку за полотенцем и плотно им обвернулась. Она слышала, как приближается к ней Долохов, но продолжала смотреть в пол. Он что-то бросил ей прямо в лицо. Больничный халат? — Это временно. Девушка натянула халат поверх полотенца и позволила ему упасть на пол. Долохов заклинанием очистил ее одежду и сложил аккуратной стопкой, оставив трусики сверху. Похотливо взглянув на нее, он поднял их и с мерзкой ухмылкой на губах покрутил на одном пальце. Спустя мгновение Долохов уже вел ее по коридору, а она думала только о том, стоит ли снова попробовать разоружить его и сбежать. Босая и мокрая. Без возможности разговаривать. В одном больничном халате. Гермиона не отрывала глаз от пола. Он привел ее в комнату, мимо которой она уже сегодня пробегала,в ту, из которой во время сражения высунулась чья-то голова. Кушетка и две целительницы. Долохов толкнул ее внутрь, сердце девушки неистово билось в груди. Гермиона пыталась вспомнить, рассказывал ли кто, как проходит осмотр. Одна из женщин в белом повернулась, чтобы поприветствовать вошедших, и тут же побледнела, когда ее взгляд упал на девушку. — Входите, — пискнула она. Гермиона подошла к кушетке, с нее все еще капала вода. Целительница наложила на нее согревающее заклинание, и девушка кивнула в знак благодарности. Вторая ведьма, повернувшись, лишь несколько раз моргнула. Она была гораздо старше первой, с седыми волосами и полной фигурой. — Тщательнейшее обследование, — Долохов скрестил руки на груди. — Есть вероятность беременности? — спросила младшая целительница. Грейнджер сглотнула и покачала головой. Ведьма водила палочкой над телом девушки, шепча при этом диагностирующее заклинание. Гермиона внимательно следила за движением палочки — никаких повреждений, внутренних или внешних. Однако в одном месте кончик палочки-таки засветился красным. Целительница, нахмурившись, задрала больничный халат и одним взмахом залечила мелкие порезы на спине. Затем женщины внимательно осмотрели ее левую руку, точнее, работу Беллатрисы Лестрейндж, и еще несколько мелких шрамов, которые Гермиона приобрела за последний год. Вспомнив, о чем думала, будучи в одиночестве, Грейнджер взглянула на свою руку. Фамилия Яксли была написана немного выше. Они, наверняка, предусмотрели это. — Когда вы в последний раз что-то ели? Гермиона только покачала головой. — Она должна… — целительница бросила взгляд на Долохова. — Я рекомендую ей лучше питаться, потреблять больше белков. Антонин закатил глаза. — Да вы это всем рекомендуете, — он оторвался от стены и подошел ближе к кушетке. — Продолжайте. Пожилая ведьма нахмурилась, а младшая вздрогнула, затем повернулась к Гермионе и произнесла:— Приляг, пожалуйста. Девушка сделала глубокий вдох и быстро откинулась на кушетку. Снова этот потолок. Младшая начала бормотать неизвестное Гермионе заклинание. По телу разлилось приятное тепло, от макушки головы до пальцев ног. Это напоминает какое-то сканирование. Теплые волны двигались к центру и в конце концов сосредоточились внизу ее живота, отчего она ощутила некое давление. Живот словно загорелся. Небольшой шар света, казалось, выплыл из пупка. Девушка внимательно следила за ним — он был бело-голубого цвета. Из угла маленькой комнаты раздалось мерзкое хихиканье, наклонив голову, Гермиона увидела, что Долохов улыбается. — Надеюсь, ты стоишь своих денег, грязнокровка. Толстая целительница нахмурилась и отвернулась, чтобы сделать какие-то записи в журнале, а вторая сделала вид, что почесала лицо, хотя на деле вытерла скатившуюся слезу. Гермиона все еще не до конца понимала сути этого заклинания, но кое-какие соображения уже имела. Дополнительные пять тысяч. Разве не об этом говорила Пэнси? — А теперь подавитель. Шар света исчез. Молодая целительница вздрогнула. — Какие-то проблемы? — усмехнулся Долохов. — Нет, сэр. — Двойную порцию. Пожилая ведьма оглянулась через плечо, но ничего не сказала. — Двойную? Сэр, думаю, это лишнее… — Двойную, — прошипел он, перебив ее. Гермиона села, наблюдая, как пухлая ведьма из большого бутылька с каким-то зельем наполняет маленький флакон и передает его второй целительнице. Гриффиндорка отчаянно закачала головой. — Это временный подавитель. Его действие продлится всего три дня… — Не говори с ней. Если есть какие-то вопросы, обращайся ко мне, — произнес Долохов. Гермиона сжала губы и медленно кивнула. Подавитель… Что-то вроде ингибитора магии? Когда они успели разработать подобное? — Ты выпьешь сама или тебе влить его в глотку? — завопил Пожиратель. Молодая ведьма в утешительном жесте сжала руку Гермионы, и та взглянула на нее широко раскрытыми глазами, в которых читался испуг. — Всего три дня, — повторила она. — Что я тебе говорил?! — прорычал Антонин. Гермиона бросила быстрый взгляд на Долохова, стоящего у стены с уже вытянутой палочкой. Три дня… А что будет потом? Всего два больших глотка. Она справится. У нее забрали флакон, и Долохов произнес: — И еще кое-что. Пальцы молодой целительницы задрожали. — Но она ведь… — девушка уставилась на Долохова. — Грязнокровка, не так ли? — закончил он, подняв бровь. — Но… Гермиона наблюдала за тем, как молодая женщина пытается ее защитить, не в силах спросить, что на самом деле происходит. — Какие-то проблемы?! — Но ведь… Пожилая ведьма не оборачивалась, все еще продолжала что-то писать. — Считаешь, я заинтересован в ее плодовитости? Живот гриффиндорки нервно сжался. Она взглянула на свою руку… Пожиратели стерилизуют всех магглорожденных... — Она, должно быть, очень умна. И весьма талантлива. Эти гены… — Она грязнокровка. Быстро приступай, — решительно произнес Долохов. Она не хочет детей. Только не так. Только ни с одним из них. — Я бы хотела обсудить это с мистером Яксли. Она принадлежит ему, и я считаю… — Ты смеешь не подчиняться моим приказам?! Гермиона закрыла глаза. Она не хочет рожать детей Долохова. Она должна радоваться, что сейчас ее лишат такой возможности. Но быть стерилизованной… Это как навсегда утратить надежду на лучшую жизнь. У нее не будет возможности как-то исправить это. — Сэр… Гриффиндорка распахнула глаза и увидела молодую целительницу, которая препиралась с Долоховым. Пожилая же молча наблюдала за происходящим, поджав губы. Он рассмеялся, а затем… — Круцио!Когда девушка упала на колени, Гермиона вздрогнула. Эта комната слишком мала для подобных пыток. — Я сделаю это, — вторая целительница вышла вперед, достав на ходу палочку. Долохов прервал заклинание, и молодая ведьма упала к ногам Гермионы. Пожилая спокойно перешагнула через свою напарницу, встала перед гриффиндоркой и твердо произнесла: — Ляг на спину. Гермиона не стала сопротивляться. Она должна сохранить свою энергию, чтобы бороться за то, что действительно важно. Беспалочковая магия больше ей не доступна. Физической силой она также похвастаться не могла. Другого варианта перехитрить Пожирателя Грейнджер просто не видела. Она спокойно откинулась на кушетку, после чего целительница, положив руку на талию Гермионы, провела палочкой над ее животом. Гриффиндорка сглотнула. Палочка кружилась над левой стороной живота, а женщина бормотала заклинание. Она думала о крохотных пальчиках ручек и ножек. О мальчике с лохматыми каштановыми волосами, сидящем на ее коленях с интересной книгой. Внутри нее что-то оборвалось. Ноги дернулись, с губ слетел немой крик боли. Она смотрела в потолок, когда ведьма переместилась на другую сторону. Ее маточные трубы перерезаны. Палочка аккуратно дотронулась до правого бедра, а пожилая целительница наклонилась над Гермионой, заслонив ее от глаз Долохова. Палочка повторяла движения. С ресниц гриффиндорки сорвалось несколько слезинок. И затем, рука ведьмы, лежащая на животе Гермионы, резко надавила на нежную плоть. Она вздрогнула, ноги судорожно дернулись. Будь у нее голос, она бы вскрикнула. Гриффиндорка в замешательстве посмотрела на пожилую даму. Для чего это было? Та, отстранившись, повернулась к Долохову. — Готово. Однако второго надреза Гермиона не почувствовала. Пожиратель ухмыльнулся, и женщина помогла встать с пола своей напарнице. Долохов протянул Гермионе чистую одежду и крикнул, чтобы та быстрее одевалась. Медицинские работники в это время делали какие-то свои записи, не поднимая на девушку глаз. Гермиону вовсе не волновал пристальный взгляд Долохова. Она наблюдала за двумя женщинами. Они сопротивлялись Пожирателю Смерти, дабы оставить Гермионе Грейнджер шанс на лучшую жизнь. Пожилая ведьма встретилась с ней взглядом, когда Долохов потащил ее к двери. Гермиону вернули в общую комнату. Она даже не дрогнула, когда его рука коснулась ее спины. Мысли путались. Мысли — ее единственное на данный момент оружие. — Гермиона! Дверь за ней захлопнулась. И пятьдесят девушек мгновенно вскочили, даже Пэнси Паркинсон смотрела на нее с любопытством. Джинни растолкала всех и накинулась на нее с вопросами, на которые Гермиона была не в состоянии ответить. — Гермиона? — Джинни взволнованно на нее посмотрела. Тогда она поднесла пальцы к горлу и, опустив глаза, покачала головой. Джинни всматривалась в ее лицо. Чжоу, нахмурив брови, смотрела в пол. Все девушки поняли, что ее лишили возможности говорить. Луна вышла из толпы. — Ты ранена, Гермиона? Слабая улыбка коснулась губ Лавгуд, и гриффиндорка отрицательно покачала головой. Им не следует знать больше. Стерилизованы ли все магглорожденные? Пощадили ли целительницы еще кого-то? Да и к чему была эта жертва, если ее собираются продать и насиловать до конца жизни? Зачем пожилая ведьма оставила ей шанс заиметь детей? В комнате раздался приглушенный плач. Несколько девушек обернулись и увидели юную девчонку, не старше четырнадцати, которая начала биться в истерике. Ей не хватало воздуха, она была не в силах остановиться. Пенелопа Клирвотер подошла к ней и заключила в объятия. — Что… Что мы… теперь будем делать? — плакала она. — Ей не удалось… сбежать. Гермиона сделала глубокий вдох и отвела взгляд в сторону. В толпе она успела рассмотреть Ромильду Вейн, по чьему лицу беззвучно текли слезы. Пэнси закрыла глаза и откинула голову на каменную стену. Джинни быстро окинула взглядом присутствующих. — Эй, вы чего… Это еще не конец. Кто-то тихо всхлипывал. Девочка в руках Клирвотер жалобно скулила. И в этот момент Гермиона поняла — они должны знать. Она обязана рассказать им. Грейнджер осматривала комнату в поиске чего-то, чем можно писать. Возможно, чего-то острого, чем можно вы резать на камне… Но ничего подобного. Единственное, что у них было, это фрукты. И тогда она подошла к корзине. Там лежала огромная гроздь винограда. Это займет какое-то время, но оно того стоит. Гриффиндорка подтянула корзину к центру комнаты и начала по очереди срывать виноградины. Она думала о криках молодой целительницы. О том, как она заступилась за нее. Гермиона принялась писать свою историю на каменном полу. Глаза пожилой дамы были холодными и отстраненными, но она помогла ей. Она сумела не выдать себя. Ее расчетливый взгляд не вызвал никаких сомнений у Долохова. Луна подошла к Гермионе. Другие также медленно приблизились к ней. На виноградной лозе почти ничего не осталось, и тогда она подумала о Лидии Бакстер, с которой никогда раньше не встречалась. Подумала о Парвати, брюнетке, которая часто просила ее конспекты по Чарам. Она закончила. На лозе осталась одна виноградина, а в голове Гермионы — последняя невысказанная мысль. Она стояла, осматривая комнату, позволяя всем пятидесяти девушкам окружить ее. Все с любопытством вчитывались в буквы, выведенные Золотой девочкой. Мы не одни.