Параллели

Вы когда-нибудь ощущали приближение чего-то неизбежного? Это чувство постоянного ожидания, словно вот-вот произойдёт какой-то переломный момент, после которого жизнь сделает новый, крутой виток, и всё пойдёт по-другому? А если появляются знаки, которые человек со слаборазвитой интуицией проигнорирует, а те, у кого шестое чувство развито практически до предела, заметят и будут крутить у себя в голове в попытках собрать отдельные кусочки в единую картину?

Проходят недели. Время неумолимо бежит вперёд, и вот на календаре уже ноябрь, а вместе с ним — грызущее внутренности чувство какой-то неправильности, нечёткости. Казалось бы, ты делаешь обычные для себя вещи: работаешь, проводишь время с любимым человеком, встречаешься с друзьями. Но вместе с тем живёшь в подвешенном состоянии.

Катарина Дерри, в очередное утро направляющаяся на работу, совершенно не ожидала, что на её пути возникнет, словно из ниоткуда, старая женщина. Брэндону Куперу она была знакома, ведь он однажды уже видел её. Но Кэтти об этом даже не догадывалась, поэтому остановилась, когда сухая, прохладная ладонь старухи схватила её за руку.

– Что за...Простите, – девушка попыталась вырваться из захвата: прикосновения чужих людей нервировали её. – Что вам нужно?

Женщина внимательно посмотрела в изумрудные глаза, и Кэтти поёжилась, а затем застыла, услышав скрипучий голос:

– Будь осторожна.

– Что? Я не...

– В тебе скопилось много гнева, – продолжала старуха, заглядывая чёрными глазами будто в самую душу Катарины. – Жажда отмщения очень коварна, девочка. Порывистые решения, даже самые благие, могут привести не туда, куда нужно.

– Я не понимаю, – прошептала Кэтти, совершенно сбитая с толку. Женщина усмехнулась и резко отпустила руку девушки.

– Помни, что в каждом человеке есть силы. Главное — дать им направление. Нельзя принимать решения за других людей.

– О чём вы говорите? – крикнула Катарина вслед уходящей старухе. Та не обернулась, а затем, зайдя за поворот, растворилась в воздухе, больше никем не видимая. А случайные прохожие с удивлением смотрели, как одиноко стоящая посреди улицы светловолосая девушка разговаривает сама с собой.

КАТАРИНА.

– Кэтти, с тобой всё в порядке? – участливо спросила меня Сара, озабоченно нахмурив брови. Я потрясла головой: ночь, полная кошмарных снов, давала о себе знать мутным состоянием.

– Всё хорошо.

До конца рабочего дня оставалось всего ничего, и я сидела за одним из столиков, рассеянно смотря в окно на проезжающие мимо кафе машины. Каждый день был как день сурка: днём — работа, вечером — Брэндон, ночью — бесконечные мысли и самокопание. Что-то давило на грудную клетку, мешало спокойно дышать, а во снах появлялись непонятные мутные лица, злобно хохочущие и обещающие скорую встречу. Каждую ночь я просыпалась с криками, и Рэйвен уже не знала, какими травами меня поить, чтобы привести в порядок. Сестре я строго-настрого запретила о чём-либо рассказывать Дамиану или Брэндону. Марисса каждый день выслушивала меня и давала советы, которые мне не помогали. Джаред, с которым я всё-таки увиделась, проверил состояние моего здоровья и сказал, что я здорова, как бык. Ну и хорошо, хотя бы физически я была в норме. Брэндон чувствовал, что со мной что-то не так, но при нём я снова и снова применяла все свои актёрские способности, за исключением тех моментов, когда мы занимались любовью — тогда я была искренна полностью и без остатка. Я не хотела, чтобы парень, у которого, по всей видимости, были свои проблемы, взваливал на себя ещё и мои, которые, скорее всего, не стоили и выеденного яйца. Отношения с Купером заставляли меня забыть о своих тараканах, но ненадолго: стоило только остаться одной — и всё шло по замкнутому чёртовому кругу.

Я накрыла ладонью висящий на груди кулон и сжала его пальцами, вспоминая событие, произошедшее две ночи назад.

* * *

Мы лежали на кровати. Время забежало далеко за полночь, и в чёрном небе алмазной крошкой были рассыпаны звёзды. Брэндон рассказывал мне о том, как однажды, будучи маленьким мальчиком, ему довелось увидеть три одновременно падающих звезды, и он успел загадать только одно желание.

– Какое? – сразу же спросила я, нежась в объятиях парня. Брэндон хмыкнул и легко щёлкнул меня по носу.

– Об этом нельзя говорить, а то не сбудется.

– До сих пор не сбылось? – удивилась я. Парень усмехнулся и поцеловал меня в лоб.

– Скажем, оно немного изменилось.

Ещё один поцелуй, уже в щёку. Затем в губы. А затем ещё ниже. Брэндон резко навис надо мной, и из его глаз пропало всё веселье, оставив серьёзность и что-то не совсем понятное. Я в недоумении глядела в глаза цвета грозового океана, отбрасывающие серебряные блики на мои зрачки.

– Кэтти, я... – парень умолк. А я внезапно поняла. И мы одновременно произнесли:

– Я люблю тебя.

Если бы не вся серьёзность момента, мы бы рассмеялись. Но сейчас оба смотрели друг на друга, не в силах разорвать взгляды. И несмотря на неоднократно повторявшуюся физическую близость, ещё не было момента интимнее этого. Мы давно чувствовали это. Мы видели это друг в друге. Но, мне кажется, признание в любви можно сравнить с вином хорошей выдержки — чем она длительнее, тем напиток слаще на вкус.

– Правда? – глупая улыбка расплылась по лицу парня, и я, рассмеявшись, шутливо треснула его по плечу.

– Правда.

– Знаешь, я жить без тебя не могу, – очередное признание, прозвучавшее из уст Купера, так непохожее на него, заставило меня замолчать, внезапно растеряв все слова от неожиданности. Парень смотрел на меня ещё несколько секунд, затем, отстранившись, потянулся к прикроватному столику, открыл верхний ящик, что-то достал и, спрятав в кулаке, хитро сказал мне:

– Закрой глаза и протяни ладонь.

Я изогнула бровь.

– Надеюсь, там не насекомое?

– Я похож на энтомолога?

Я улыбнулась и пожала плечами.

– Кто знает, ты ведь совершенно непредсказуемый человек.

Брэндон закатил глаза и многозначительно посмотрел на меня. Я вздохнула и послушно опустила веки, протянув парню свою ладонь, в которую тут же опустилось нечто прохладное, и я невольно вздрогнула, а затем, раскрыв глаза, увидела золотой кулон в виде маленького ключика, инкрустированного... бриллиантами, по всей видимости. Кулон был на тонкой золотой цепочке, и... Знаете, красивее украшения я ещё не видела.

Брэндон в ожидании моей реакции нервно покусывал губу, и в лунном свете мне было прекрасно видно его волнение. Это позабавило, однако я не подала виду, попросив парня надеть цепочку мне на шею. Справившись с этим в два счёта, Брэндон обхватил моё лицо ладонями и, казалось, вся серьёзность мира наполнила его слова:

– Теперь только у тебя есть ключ от моего сердца. Оно всегда принадлежит тебе, где бы ты ни была.

Слышать такие слова от Купера было верхом ирреальности, однако я знала, что он говорит правду. Наверное, в этот момент я впервые услышала, как говорит его сердце...

* * *

– Кэтти! – вырвал меня из воспоминаний голос Сары, снова окликнувшей меня.

– Чего? – встрепенулась я. Девушка покачала головой.

– Рабочий день закончился десять минут назад, и тебя уже ждут, – девушка кивнула головой на вход в кафе, где стояла высокая фигура, глядящая на меня с недоумением. У Брэндона вошло в привычку забирать меня с работы каждый вечер, не обращая внимания на шепотки и мои жалобы на то, что у меня каждый раз горят щёки и уши от количества сплетен, которые я слышу среди посетителей и работников кафе.

Я быстро встала, кивнула Куперу и отправилась в подсобку переодеваться.

– Что с тобой в последнее время происходит? – спросил Брэндон, ведя машину по улицам города; мы ехали за какими-то документами, которые Купер хотел забрать у своего знакомого. Я закусила губу и пожала плечами.

– Просто не высыпаюсь.

– Вот если бы ты переехала ко мне, то спала бы, как убитая.

Я хмыкнула. Ага, конечно. Тогда бы я вообще забыла про сон.

– Брэндон, мы уже это обсуждали. Я не могу переехать к тебе.

Брэндон надулся, как и каждый раз, когда тема заходила о моем переезде к нему домой. Когда от него впервые поступило эдакое предложение, я села мимо стула. Мои отказы не действовали, предложение стало звучать очень часто и в разных интерпретациях.

– Почему?

Я закатила глаза. Вот ему хоть сто причин назови, любая из них — хрень, по его мнению.

– Потому.

Брэндон обиженно пробормотал себе под нос что-то про «упрямых женщин». Я фыркнула от смеха: вид надутого, как маленький ребёнок, взрослого парня с пробивающейся щетиной ужасно забавлял меня.

Мы подъехали к какому-то невысокому зданию, обшарпанному и обвешанному рекламными листовками. Район вообще был не особо благополучный — о мусорных баках здесь, видимо, никто не слышал; дома были старыми, покосившимися, у некоторых отсутствовали окна. Я невольно поёжилась. И что только Купер забыл в этом месте? Брэндон взял с меня обещание сидеть смирно и не выходить, затем вылез из машины и вошёл внутрь здания. А меня стало грызть очень плохое предчувствие, хотя на улице в столь поздний час никого не было, за десять минут по дороге проехала лишь одна машина, да и то — это был полицейский патруль. Красно-синие мигалки скрылись за поворотом, и я вздохнула, нервно барабаня пальцами по панели. Прошло ещё полчаса, и я решила выйти на улицу, чтобы размять затёкшие мышцы. Далее события развивались стремительно.

Вот я вижу, как из здания наконец-то выходит Купер с толстой папкой в руках. Его взгляд падает на меня, и парень хмурится. Конечно, он же велел мне не выходить наружу.

Вот откуда ни возьмись из-за поворота появляется старая грязная колымага, дребезжащая, словно консервная банка.

Вот внутри у меня всё сжимается, когда машина проезжает мимо нас, и слышатся выстрелы в сторону Брэндона. Машина исчезает так же внезапно, как и появляется. Откуда-то доносятся пронзительные крики, они плавно достигают моих ушей.

И я вдруг понимаю, что они принадлежат мне. Я стою возле машины и ору во всю глотку.

* * *

– Проверь зрачки.

– Реагируют.

– А пульс?

– В норме.

– Ну, слава богу. Кэтти, будь хорошей девочкой, приди в себя!

Голоса вокруг меня со всех сторон, они давят на уши, вытаскивают из тёплой, мягкой темноты, которая ласково обнимает меня, качая в руках, словно в колыбели. Чьи-то прохладные пальцы снова и снова касаются моего лба, и мне хочется раздражённо отмахнуться от них, но моё тело меня не слушается. Хочется крикнуть, чтоб все отстали, но губы будто восковые, а язык и вовсе не ощущается. Что им нужно, этим голосам и пальцам? Почему они не хотят оставлять меня в покое?

– Катарина...

Слух уловил знакомый бархатный голос и зацепился за него, как утопающий за соломинку. Я точно знаю, кому принадлежит этот голос.

«Брэндон», – хочется сказать мне, но я не могу. Страх, колыхавшийся всё это время где-то на задворках памяти, выскочил на передний план. Что со мной? Почему я не чувствую своего тела? Почему, чёрт побери, не могу даже слова сказать?

– Долго она вот так?

– Уже почти сорок минут. Я гнал, как мог.

«Ты жив», – облегченно подумала я, а затем моё сердце пропустило удар, и ледяной холод пополз по позвоночнику. Память стала учтиво подбрасывать обрывки воспоминаний, словно швыряя гранаты, которые взрывались болью в моей голове, словно огромные звёзды с разлетающимися во все стороны яркими снопами искр. Перед тем, как погаснуть, последнее воспоминание колокольным звоном долбануло меня по ушам: пронзительный, оглушающий крик. Мой крик.

Я резко распахнула глаза, не видя перед собой ничего, кроме расплывающихся очертаний, и крикнула во всю силу лёгких:

– Ложись!!!

– Тише, милая. Всё закончилось.

Голос Брэндона вернул меня в реальность. Я вращала глазами, как бешеная, но так и не смогла увидеть чёткую картинку. Какие-то силуэты вокруг и ослепительно яркий свет, режущий глаза. Кто-то придерживал меня за плечи, и я несколько раз моргнула, чтобы прогнать туманную дымку.

– Смотри на меня, – Брэндон наклонился к моему лицу настолько близко, что мне удалось рассмотреть своё лицо в его зрачках. Из моих глаз потекли слёзы, и парень нахмурился.

– Ты жив, – улыбка просочилась на моё лицо сквозь солёные капли. Я изо всех сил вцепилась в руку, которая держала мою. Брэндон осторожно обнял меня, а я укрыла лицо у него на груди, наполняя свои лёгкие ароматом вишневого табака. Каждое движение вызывало во мне неприятные ощущения вроде тошноты. Просидев так несколько минут, я тряхнула головой, осмотрелась и, увидев знакомую обстановку моей комнаты, немного расслабилась.

– Кэтти, как ты нас напугала! – воскликнула Рэйвен, садясь рядом со мной и порывисто обнимая.

– Привет, подруга, – я с удивлением увидела Джареда, который по-детски помахал мне рукой. Рядом с ним стояла Марисса с поджатыми в волнении побелевшими губами.

– У меня что, день рождения? – глупо пошутила я. Все рассмеялись, а Дамиан хлопнул по плечу Брэндона, который не сводил с меня глаз.

– Скорее не у тебя, а у вот этого чувака. В рубашке родился, старый сыч!

Я перевела взгляд на Купера. У того в глазах было нешуточное волнение, но волновался он не за себя, а за, чёрт бы его побрал, меня! Словно это не в него стреляли непонятно кто и непонятно зачем.

– Кто это был? – спросила я, внимательно следя за реакцией парня. Тот, как я и ожидала, отвёл глаза.

– Так, ребята, а давайте-ка свалим отсюда и дадим этим двоим поговорить без лишних ушей! Я сварила кофе, идёмте на кухню.

Я уже говорила, как люблю свою подругу? Марисса, выходя из комнаты последней, ухмыльнулась и подмигнула мне, прежде чем исчезнуть. Я снова перевела взгляд на Купера, который запустил руку в свою шевелюру, взъерошив её.

– Брэндон, кто это был? Люди твоего отца? – снова спросила я. Парень погладил меня ладонью по лицу, покачав головой, и я поняла, что он не скажет мне правду. И, честно говоря, была готова его за это ударить. Я чуть концы не отдала, увидев, как в Брэндона летит град пуль, а этот засранец даже не может поделиться со мной своими, мать их, догадками или подозрениями!

«С тобой не поделится — поделится со своей напарницей», – подняв указательный палец вверх, заявил внутренний голос. Я вздохнула, снова чувствуя себя предательницей.

«Пусть так, но по крайней мере, я буду знать правду.»

БРЭНДОН.

Отправив Катарину отдыхать, я вышел из её дома, сел в машину и прикурил очередную сигарету. Один бог знает, сколько я их сегодня выкурил после того, как ублюдки в обшарпанной тачке решили устроить пальбу по живой мишени. Как только послышались выстрелы, я сразу же рухнул на землю, закрывая руками голову. Стрелявшие были на близком расстоянии, и было очень странно, что ни одна пуля меня не задела. Только потом я стал догадываться, что у них не было в планах убирать меня — только припугнуть. Умно, однако. Я почти уверен в том, что это происки моего ублюдка-папашки: может, он узнал, что я собираю информацию о корпорации, и таким образом решил, что мне не помешает немного наложить в штаны. Но если это так, то чёртов урод ошибся и за свои ошибки ответит в ближайшее время.

За себя я не боялся совершенно, но дикий страх наполнил всё моё существо, когда за грохотом пуль до меня донёсся отчаянный, полный ужаса девичий крик. А затем — мёртвая тишина, которая всколыхнулась визгом шин колымаги, стремительно исчезающей за поворотом. Я поднялся и, не обращая внимания на папку, за которую Мортону пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы она попала в мои руки, подлетел к лежавшей на земле Катарине. Я очень надеялся, что сознание девушки просто не выдержало увиденного, поэтому решило выключиться и перезагрузиться. Домой к Кэтти я гнал, как сумасшедший, нарушив, наверное, с десяток правил дорожного движения, но мне было по хрену на это. Быстро набрав Рэйвен, я приказал, чтобы через несколько минут в комнате Кэтти уже ожидал доктор, затем отключился, понимая, что дико напугал девушку, но злоба и страх клокотали внутри, а мысли разбежались в кучу, поэтому мне нужно было сконцентрировать свой взгляд на дороге, дабы никуда не врезаться.

И вот теперь, когда внутри меня всё немного расслабилось, Катарина наверняка спала, и всё утихло, я уже мог подумать о том, как заставить отца заплатить за то, что произошло. Девушке я ничего не сказал о своих догадках — не хотел, чтобы она снова волновалась. Конечно, недоговорки в отношениях — дело хреновое, но меня и так терзали мысли о том, что в моей жизни слишком много дерьма, чтобы делиться им с одним из самых дорогих для меня людей. Сразу вспоминались слёзы и волнения матери. Никогда не допущу, чтобы Кэтти повторила её судьбу.

Заведя мотор, я поехал к себе домой. Ночь только началась, и у меня впереди достаточно времени, чтобы разложить всё по полочкам.

* * *

Где-то на последнем этаже высокого здания в приоткрытом окне виднелся силуэт человека. Он стоял, держа в руках бокал с дорогим виски, устремив уверенный взгляд прямо в ночное небо. Этот человек был из числа тех, кто добивается желаемого любыми способами, не жалея ни своих денег, коих у него было предостаточно, ни сил тех, кто работает на него, ни жизней, которые не представляли для него особой ценности. С виду этот человек выглядел очень презентабельно и дорого; обладая харизмой, он умел расположить к себе любого человека, особенно девушек. Те летели к нему, словно мотыльки на свет, не зная, что этот свет для них губителен. Как бы ни был с виду хорош человек, глаза — это зеркало души, как известно. Свою душу этот мужчина уже давно продал самому Дьяволу; глаза цвета чёрного оникса были безразличны ко всему, в них никогда не было жалости, разочарования, боли и других сильных эмоций. Хладнокровие и жёсткость — вот два верных спутника обладателя этих глаз. И только двое людей в этом мире вызывали у него чуть ли не самое сильное чувство в мире — жгучую, всепоглощающую ненависть, и именно фотографии с их изображением сейчас лежали на письменном столе из дорогого красного дерева. Лица людей были перечёркнуты чёрным маркером, что свидетельствовало об отношении мужчины к ним.

– Кажется, настало время сделать второй шаг, – усмехаясь, мужчина сделал глоток янтарного напитка, который приятным теплом прокатился по стенкам горла. – Слишком уж первый был хорош. Но нельзя торопиться, нельзя, – за зрачками мужчины прятался самый настоящий псих, который умел выглядывать в нужный момент.

– Торопиться — это удел маленьких мальчиков и девочек. Глупые, глупые дети, – мужчина притворно вздохнул, укоризненно качая головой.

В его памяти всплыло лицо девушки, искажённое страхом, и мужчина довольно улыбнулся своим воспоминаниям. Славно они тогда провели время, кажется.

Внезапно взъярившийся ветер с силой выдернул из расслабленных рук мужчины бокал и швырнул его в ближайшую стену. Мысли и слова Бездушного не остались без ответа.