Глава 11.
Библиотека университета в семь вечера казалась чужой. Дневная суета стихла, студенты разошлись, оставив после себя лишь мягкий шелест страниц и редкие звуки шагов. Свет настольных ламп падал на столы жёлтыми кругами, будто вычерчивал границы сосредоточенности.
Ария вошла быстро, стараясь не шуметь. Лукас Стерлинг уже сидел за угловым столом — высокий, прямой, почти статуэтно неподвижный. Он перелистывал тонкую книжку в мягкой обложке и, услышав её шаги, едва заметно кивнул.
— Добрый вечер, мисс Рован, — произнёс он без привычных приветственных церемоний. — Присаживайтесь.
— Добрый вечер. Простите, если заставила ждать.
— Вы ровно на семь. Значит — нет.
Она присела, вытащила блокнот, ручку, мельком взглянула на него. Всё в его облике было строго, выверено, будто не случайно даже положение локтей на столе.
— Итак, — начал он, закрывая книгу, — вы говорили, что склоняетесь к теме, связанной с границами допустимого вмешательства государства в частную жизнь. Я прав?
Ария кивнула, перебирая в голове формулировки.
— Я думала о соотношении индивидуальной свободы и государственной безопасности. Особенно в контексте цифровой слежки, хранения личных данных и закона о «праве быть забытым». Эти нормы всё ещё находятся в серой зоне.
Лукас скрестил пальцы перед собой. Он слушал внимательно, не перебивая — привычка, которую она начала ценить.
— Вам интересен теоретический аспект или вы хотите сосредоточиться на правоприменительной практике?
— Скорее второе. Я хочу рассмотреть реальные кейсы, показать, как границы размываются. Например, дело против "DataVault" в Германии. Или против французской платформы "Memoire".
Он кивнул, отметил что-то в своём блокноте.
— Хорошо. Тогда вам придётся определить: вы анализируете со стороны права на частную жизнь или с точки зрения публичного интереса?
— Я бы хотела проследить именно конфликт этих интересов, — быстро ответила Ария. — Как законодатель пытается сбалансировать их. И где, на мой взгляд, баланс нарушается.
— Отлично, — коротко сказал он. — Тогда я предложу рабочее название: «Конфликт права на забвение и публичного интереса в цифровую эпоху: правовой анализ и вызовы».
Она улыбнулась. Название ей понравилось.
— Амбициозно.
— А иначе зачем писать диплом? — чуть заметно изогнул уголок губ Лукас. — Впрочем, имейте в виду: вам придётся погрузиться не только в европейскую судебную практику, но и в нормы международного права, в том числе решений ЕСПЧ. Это объёмно.
— Я готова, — твёрдо сказала Ария.
Они перешли к деталям — структуре, источникам, отдельным кейсам, которые стоит изучить. Время потекло незаметно. Он порекомендовал ей литературу, дал ссылку на закрытую базу прецедентов, отметил статьи, которые она, по его мнению, должна прочесть в первую очередь.
Часы на стене пробили половину десятого.
Ария взглянула на них — и вскочила, едва не опрокинув стул.
— Чёрт... простите! Я опаздываю. Мне нужно бежать.
Лукас приподнял бровь, но не осудительно — скорее с удивлением.
— Так поздно? Работа?
— Да. Подработка, — ответила она, собирая в спешке вещи.
— Где вы работаете?
Вопрос был обыденным, но в нём прозвучала тень реального интереса. Ария почувствовала, как внутри всё сжалось. Она выпрямилась и, не встретившись с ним взглядом, ответила ровным голосом:
— В кафе. Официанткой.
Секунда молчания.
— Хм. Умение работать с людьми и под давлением — полезный навык для юриста, — заметил он спокойно.
Она кивнула, вжав в ладони тетрадь.
— Спасибо за встречу, профессор. И за помощь. Я пришлю черновик первой главы в воскресенье.
— Жду. И, мисс Рован… — он сделал паузу. — Берегите себя.
Она кивнула и, не оборачиваясь, почти бегом покинула библиотеку.
Уже на улице, натянув капюшон и ускоряя шаг в сторону метро, Ария почувствовала, как на плечи опустилась тяжесть не академического плана. Груз лжи. Снова. И снова. И снова. Но выбора у неё пока не было.
«Официантка», — эхом повторила она про себя и стиснула зубы.
Сейчас главное — не опоздать.
Ночной клуб «Sapphire» просыпался позже других. Его двери открывались не для спонтанных визитов, а для привычных лиц и дорогих теней. Музыка здесь не кричала — она текла, обволакивала, проникала под кожу вместе с дымом и запахом парфюма.
Ария вошла в клуб через чёрный вход, как всегда. Спустилась по лестнице в раздевалку, бросила взгляд на зеркало — чуть вздёрнутый подбородок, выразительные глаза, уже подведённые чёткими линиями. Волосы собраны, тело — натянутая струна. Арии больше нет. Есть Медуза.
Она переоделась в блестящее боди, накинула прозрачный халат, обошла других девушек, обменялась парой фраз. Музыка наверху становилась громче — начиналась ночь.
— Лекси, ты готова? — спросила Самира, старшая смены, женщина лет сорока, с короткой стрижкой и внимательным взглядом.
Ария кивнула, надевая туфли на платформе.
— Как всегда.
Она вышла на сцену ровно в полночь. Свет прорезал тьму, и в этот миг она исчезла как личность, стала движением, образом, отточенным танцем и дистанцией, которую не пересечь.
После выступления Ария вернулась в бар, чтобы передохнуть. Там, возле стойки, к ней подошла Самира. Женщина держала в руках планшет — он был их внутренним «расписанием».
— Медуза, — начала она спокойно, но с намерением. — Поговорим?
Ария допила воду и отложила стакан.
— Конечно.
Самира жестом указала на угол у стены, чуть в стороне от гостей.
— У тебя стабильные выходы, хорошие чаевые. Но ты всё ещё не делаешь приват. Я права?
Ария сжала губы.
— Да. Пока нет.
— Почему?
— Личное.
Самира кивнула, не дав ни тени осуждения.
— Я уважаю границы. Но у тебя пластика, чувство темпа, лицо, которое помнят. А значит — ты можешь брать больше. Приват — это не про секс. Это про влияние. Про то, как управлять взглядом, телом, эмоцией. Твоя сила — не в коже. А в контроле.
Ария молчала. Внутри — будто двойник пытался вырваться наружу. Один голос говорил: «Нельзя». Второй: «Ты всё равно уже здесь».
Самира продолжила:
— У нас сегодня вип-клиенты. Один запросил приват. Я бы хотела предложить тебе. Только танец. Без контакта. В отдельной комнате. За полчаса ты получишь столько, сколько за всю ночь на сцене.
— Кто клиент?
— Дискретный. Не из тех, кто трогает. Проверенный. Захочешь — охранник будет рядом. Откажешься — никто слова не скажет.
Ария на секунду закрыла глаза.
«Контроль», — вспомнилось ей.
Она снова открыла глаза. Голос прозвучал спокойно:
— Ладно. Только сегодня. Один раз. Без рук.
Самира кивнула.
— Без рук. Только ты решаешь, когда вход и когда выход.
---
Комната для приватов была отделена от общего зала бархатной драпировкой и тяжёлой дверью, закрывающейся мягко, но глухо, словно воздух уплотнялся внутри.
Ария вошла первой, её шаги были точны, лёгки. Музыка уже звучала — плавный трип-хоп с замедленным битом, в котором каждое движение тела становилось будто частью ритуала.
На кресле сидел мужчина в тёмно-синем костюме. Без галстука, с расстёгнутым верхом рубашки, он держался расслабленно, но в нём чувствовалось то, что она замечала раньше у отца и его друзей — властная тяжесть людей, привыкших смотреть на мир сверху вниз.
Он посмотрел на неё. На секунду его взгляд задержался, будто в ней что-то знакомое дрогнуло — жест, линия подбородка, глаза. Но затем он улыбнулся коротко, без желания узнать.
— Ты — Медуза? — спросил он, откинувшись назад.
Ария кивнула, медленно, уверенно. Голос свой она смягчила, сделал чуть ниже обычного.
— Только для этого вечера.
Он рассмеялся.
— Звучит как угроза. Или как обещание.
Она ничего не ответила — просто включила тело. Движения были плавными, почти замедленными, как вода. Она обошла его по кругу, двигаясь не к нему, а вокруг, давая ощущение близости, но не давая её.
— Ты новенькая, да? — произнёс он спустя минуту. — Или просто всегда на сцене?
— Только тогда, когда хочу, — коротко ответила она, качнув бёдрами под музыку.
Он смотрел на неё внимательно, почти изучающе.
— Ты чем-то напоминаешь одну девушку… — пробормотал он. — Только она не могла бы быть здесь.
Внутри неё что-то кольнуло. Она сделала два шага ближе, замерла, позволила свету скользнуть по своему телу, будто перерезая лицо тенью.
— Здесь бывают разные, — прошептала она, — только никто не приходит сюда, оставаясь тем, кем был.
— Мудро, — усмехнулся он. — Для танцовщицы.
Она кивнула. Время шло. Он молчал, она двигалась. Её тело говорило за неё, её душа — хранила молчание. Он не пытался её тронуть, не делал резких жестов. Только наблюдал. И, возможно, чувствовал, что за этой маской есть что-то большее. Но не понимал что.
Под конец он выпрямился, медленно достал из кармана купюры и положил их на край дивана.
— Медуза. С тобой приятно молчать.
Она наклонилась и легко улыбнулась.
— Тогда молчите дольше.
Он снова коротко рассмеялся, и, не спрашивая её имени, ушёл первым, оставив за собой еле уловимый аромат дорогого одеколона и ощущение зыбкой границы.
Когда Ария осталась одна, она на мгновение прижалась лбом к холодной стене, чувствуя, как напряжение уходит с дыханием. Сын знакомого её отца. Алекс. Она вспомнила — на каких-то семейных сборах он всегда был в стороне, старше её на восемь лет, надменный и молчаливый.
Он не узнал её. И это было даже страшнее, чем если бы узнал.