Глава 3.
Общежитие «Вестфилд» — старинное здание в викторианском стиле, с узкими коридорами, скрипучими лестницами и неожиданно уютными окнами, из которых открывался вид на кампус. Комната Арии находилась на третьем этаже — небольшая, но светлая. Белая доска над столом, полка с книгами, кипа конспектов и одна герань в глиняном горшке, которая упрямо отказывалась умирать.
— Он странный, — сказала Кэрол, скинув кеды у порога и плюхнувшись на кровать. — Этот Стерлинг. Преподаватель, а будто с другой планеты. Как будто он уже видел нас всех в суде — и не впечатлился.
Ария молча поставила чайник и опустилась на стул. В голове всё ещё звучали слова с лекции. «Где заканчивается закон и начинается человек». И его взгляд — прямой, цепкий. Не как у тех, кто просто читает программу. А как у тех, кто видел, что бывает после приговора.
— Он… другой, — наконец сказала она. — Не знаю. В нём что-то не сходится с фасадом. Слишком правильно, чтобы быть случайным.
Кэрол фыркнула:
— Ты же обычно не анализируешь преподавателей по глазам. Что, впечатлил?
Ария не успела ответить — зазвонил телефон. На экране: Папа.
Она вздохнула. Медленно встала и вышла в коридор. Кэрол понимающе махнула рукой: «Я поставлю чай».
Ария ответила:
— Привет, пап.
— Ария, — голос отца был, как всегда, чёткий, собранный, чуть уставший. — Я звонил тебе вчера.
— У меня была смена и потом учёба. Извини, не успела перезвонить.
— Ты опять ночуешь в общежитии?
— Пап, я живу здесь. У меня расписание — с восьми утра до шести вечера. Возвращаться в другой конец города бессмысленно.
— У тебя есть квартира. В центре. Пустует. Зачем тебе это... студенческое логово?
— Потому что я хочу жить самостоятельно. Без водителя. Без прислуги. И... без наблюдения, — сказала она спокойно, но твёрдо.
На том конце — пауза.
— Ты не обязана зарабатывать себе на учёбу, Ария. Это... демонстративно.
— Это честно. Я хочу знать, что стою этого места сама, а не твоей фамилии.
— Ты стоишь гораздо большего, чем этот университет. Но если ты хочешь свободы — она стоит дороже, чем кажется. И не всегда даёт то, что ты ищешь.
— Пап, я не ищу идеального. Я просто хочу дышать своим воздухом. Даже если он пахнет общагой и лапшой быстрого приготовления.
На том конце — снова тишина. Потом голос стал мягче:
— Я переживаю. Ты одна. И вокруг — люди, которых я не знаю.
— Я не одна. У меня всё под контролем. Правда.
— Ладно. Но знай: дверь всегда открыта. И не только дверь. — Он сделал паузу. — Я всё ещё твой отец, даже если ты хочешь быть взрослой.
— Я знаю. Спасибо, пап.
Они попрощались. Она осталась стоять у окна. За стеклом — темнота и свет фонаря, обрамлённый ветками вяза.
Кэрол выглянула из-за двери:
— Ну что, гроза прошла?
Ария вернулась в комнату, бросив телефон на стол.
— Он считает, что я демонстрирую независимость, как новый аксессуар. Чтобы блеснуть. А я просто не хочу жить по чужому графику.
— Он всё ещё думает, что ты та девочка, которую он провожал в частную школу с водителем?
— Угу. А я уже давно не в пиджачке и с портфелем. — Ария закуталась в плед. — Он просто не понимает, что я не хочу его защиты. Я хочу результат, который будет мой. Не купленный. Не подаренный.
Кэрол поставила кружку на стол:
— Ну, кстати, твоя защита сегодня была как броня. Стерлинг впечатлился, сто процентов.
Ария усмехнулась, не глядя:
— Сегодня не моя смена. Я могу позволить себе быть философом.
— А завтра?
— Завтра в девять вечера я снова танцую перед толстыми кошельками. Потому что, знаешь, учеба сама себя не оплатит.
Кэрол кивнула:
— Вот за это я тебя и уважаю. И за то, что ты не пьёшь мой чай.
— Только потому что он как из ботанического сада, — сказала Ария с усмешкой. — Мятный с нотками какого-то... мха?
— Это лаванда, неблагодарная ты.
Обе рассмеялись.
И в этой тишине, в свете настольной лампы, среди кип учебников и запаха лавандового чая — вечер обрёл форму. Не идеальную. Но настоящую.