Влюбленная

Романо сидел в полумраке своего кабинета на втором этаже клуба, погружённый в тишину, которую нарушал только приглушённый гул музыки снизу. Свет лампы мягко касался его лица, выхватывая из тени резкие скулы и напряжённую линию губ. На низком столике перед ним стояли два бокала с виски. Третий он держал в руке, задумчиво вращая янтарную жидкость в хрустале.

Римо и Ксандер расположились рядом, в той же тишине, что царила в комнате. Последние недели они наладили курс поставок и заключили сделку с картелем — с виду всё шло по плану, но напряжение ощущалось в каждом слове и каждом жесте. Лас-Вегас не отступал. Давление усиливалось с каждой неделей, словно чья-то тень кралась за спиной, дыша в затылок.

Романо Карделло — старший сын семьи, рассудительный, холодный, сдержанный. Его спокойствие всегда пугало больше, чем ярость других. Он убивал молча, без истерик, без крови на стенах. В отличие от своего младшего брата — Доменико.

Доменико Карделло был полной его противоположностью. Харизматичный, самовлюблённый, с яркой улыбкой и вкрадчивым голосом. Но под этой внешностью скрывался хищник. Он не просто убивал — он смаковал, превращая казнь в ритуал. Потрошил тела, как будто хотел выцарапать душу из каждого врага. И в последнее время его жестокость вышла из-под контроля.

Романо это не удивляло. Они знали, на что способен Доменико. Но теперь его ярость стала беспорядочной, без причины. Он срывался, он не слушал. И Романо был почти уверен — всему виной Силена. Что-то произошло между ними, и теперь Доменико больше не сдерживал свою тьму.

Его действия подрывали тонкий баланс. Переговоры с капо Вегаса и так висели на волоске, и каждый новый труп, оставленный после очередного "всплеска", делал ситуацию ещё более взрывоопасной. Романо стискивал бокал сильнее, чем хотел. Его терпение подходило к концу.

— Леон ничего не говорил, что у них происходит? — спросил Романо, глядя на Римо поверх бокала.

— Нет, — хмыкнул тот, — но, похоже, он занят совсем не тем.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Романо.

Римо ухмыльнулся уголком рта:

— Я о Рейне. Кажется, он увлекся девчонкой, а не делами.

Романо напрягся. Имя Рейны прозвучало как эхо — Селена увезла её, и он с тех пор не интересовался её судьбой. Тогда ему это казалось неважным. Лос-Анджелес был делом чужим, не его территорией. Но сейчас, когда угроза стучала в дверь не только его дому, но и всей структуре, ему нужно было знать, что происходит на той стороне.

Дело с сенатором давно было закрыто. Никто даже не заподозрил, что всё могло произойти прямо в стенах его клуба — слишком тщательно всё было замаскировано. Хотя поначалу разразился настоящий ажиотаж: прессинг со стороны, задержки с закрытием дела, попытки вскрыть связи. Но в конечном итоге, под давлением сверху, расследование свернули. На скамье подсудимых оказался некий подставной — никто, имя которого быстро забыли.

Сэма так и не нашли. Он словно испарился, исчезнув без следа. Но Романо и не стал искать. Интуиция подсказывала ему: Сэм ещё появится. Он не из тех, кто исчезает навсегда. И когда это случится — Романо будет готов. Он отплатит ему сполна.

— Ксандер, выясни, на что готовится Коза Ностра. Вегас — их сердце, и если они начнут действовать, всё пойдет оттуда, — сказал Романо, склонившись над картой, расстеленной на столе. — Но имей в виду, у них тесные связи с синдикатом Чикаго. Это усложнит нам путь.

Он перевёл взгляд на Римо:

— А ты — подготовься к приёму. Поедешь со мной. Моретти тоже будет там. Не хочу, чтобы он устроил представление. И, судя по всему, за Доменико тоже придётся присматривать. Иначе этот вечер закончиться новыми трупами.

— Понял, — почти в унисон кивнули Римо и Ксандер.

Приём у Джанлуки Мартино был не просто светским событием — он считался политической ареной в мафиозном мире. Один из влиятельных людей старой школы, Мартино сохранял верность семье Карделло со времён их становления. Его дом — изысканное поместье за городом, обвитое виноградной лозой и спрятанное за высокими коваными воротами — был местом, где решались судьбы не только семей, но и целых секторов криминального влияния.

Мартино держал руку на пульсе власти — его связи простирались далеко за пределы мафии. От уважаемых судей до сенаторов, от полицейских комиссаров до медиа-магнатов — он знал, с кем говорить и как заставить замолчать. Именно поэтому его благосклонность была ценнее золота, а приглашение на приём означало, что ты — в деле.

Для Романо это было не просто светское мероприятие — это был дипломатический фронт. Каждое рукопожатие, каждый взгляд, каждый тост был частью тонкой игры. Он знал: если хочет укрепить позиции, нужно было не только присутствовать, но и произвести нужное впечатление.

Романо вышел на улицу, позволив ночному воздуху обдать лицо прохладой. Он закурил, не спеша делая затяжку, когда за его спиной послышались шаги. Римо появился рядом, как тень — привычно молчаливый, но наблюдательный.

— Ты в последнее время какой-то не свой, — негромко заметил он, глядя вдаль, будто между делом. — Что-то тревожит?

Романо не сразу ответил. Сделал ещё одну затяжку, посмотрел на багровое небо над крышами.

— А тебя это волнует?

Римо хмыкнул.

— Мы Карделло. Мы чтим семейные узы. Так что да — волнует.

На мгновение между ними повисла тишина, только звук ветра и далёкий рёв мотора напоминали, что город живёт своей жизнью. Наконец Романо коротко кивнул, выбросив сигарету.

— Ты прав.

Он не добавил ничего больше, но даже этих двух слов было достаточно.

— Это из-за Вегаса? Или... — он всё же рискнул уточнить, глядя краем глаза на собрата.

Романо провёл рукой по лицу и усмехнулся без веселья.

— Всё сразу. Вегас, Моретти, Доменико, Лукреция... — он бросил взгляд вниз, на свои ладони, будто там искал ответы. — Словно держу всё на весу, и стоит отпустить хоть одно — всё рухнет.

Римо отвернулся, глядя на свет фар, мелькающих на шоссе.

— Ты не Бог, Романо. Мы можем держать многое... но не всё. Иногда, чтобы защитить главное, приходится отпускать второстепенное.

— А если я не знаю, что для меня главное? — впервые в голосе Романо прозвучала усталость. — Я всегда знал, чего хочу. А теперь... с ней всё изменилось.

Римо улыбнулся.

— Значит, ты всё делаешь правильно. Настоящие вещи не приносят покоя. Они выворачивают душу. Но именно ради них мы и живём.

Романо не ответил. Только снова посмотрел в небо. И в этот миг, несмотря на тьму, в его груди впервые за долгие недели стало чуть легче.

Римо был ещё молод, но в его словах звучала зрелость, которой позавидовал бы и седоволосый капо. Иногда казалось, что жизнь научила его думать слишком рано, но именно это делало его не просто союзником, а братом, которому можно доверить спину.

Романо взглянул на него и похлопал по плечу — коротко, по-мужски, без лишних слов.

— Ты удивляешь меня, Римо. Иногда мне кажется, что ты читаешь людей лучше, чем читаешь газеты.

Тот пожал плечами, не скрывая гордости, но и не хвастаясь:

— Просто я слушаю.

Романо почувствовал, как напряжение постепенно отступает. Ненадолго, но всё же отступает.

— Смотри, не обгони меня, — с намёком в голосе сказал он.

— Я иду рядом, а не за спиной. — уверенно ответил Римо. — А если и обгоню — только ради того, чтобы прикрыть тебя спереди.

Они переглянулись, и в этом взгляде не было нужды в словах. Семья — это особенная связь.

— Разве ты не должен защищать своего брата-близнеца? — с лёгкой иронией спросил Романо, глядя на Римо исподлобья.

Тот вздохнул, опершись плечом о стену, и, впервые за долгое время, заговорил без бравады:

— У нас с ним... непростая история. — Он сделал паузу, будто подбирал слова. — Мы слишком разные. И слишком похожи одновременно. Это как смотреть в зеркало, которое искажает твоё отражение.

Романо промолчал и просто кивнул. Он понял — глубже, чем мог бы сказать вслух. У него тоже был брат, и их связь была далека от идеала. Вспыльчивость, споры, молчание — всё это было. Но за всем этим стояла любовь. Они были рядом, даже когда находились далеко. И этого хватало.

                                      ✦✦✦

Романо ждал Лукрецию у подножия лестницы, бросая нетерпеливые взгляды на циферблат своих часов. Прием уже должен был начаться, но она не торопилась. И когда наконец её шаги эхом отозвались по коридору, он сразу понял — почему.

Лукреция появилась, словно сошедшая с полотна старого итальянского мастера. На ней было длинное, элегантное платье из шелка цвета глубокого изумруда, который подчёркивал насыщенность её голубых глаз. Тонкие бретели оголяли изящные плечи, ткань облегала фигуру, подчеркивая осиную талию и мягкий изгиб бедер. Вырез на спине уходил вниз, оставляя соблазнительно открытую линию позвоночника.

Её белокурые волосы были уложены в небрежный, но продуманный узел, несколько свободных прядей обрамляли лицо. Уши украшали серьги в виде капель, мерцавшие при каждом её движении, а на шее — тонкая цепочка с кулоном в форме полумесяца.

Романо замер, чувствуя, как дыхание сбивается — она была воплощением силы и грации, его личной слабостью в дорогом шелке.

Он не сдвинулся с места, просто смотрел. Как будто увидел её впервые.

Лукреция остановилась на последней ступени, ее взгляд скользнул по нему снизу вверх. В глазах блеснуло что-то игривое, но сдержанное, как будто она знала, какой эффект производит, и позволяла себе лишь часть этого обнажить.

— Ты собираешься смотреть на меня весь вечер или всё же сопроводишь? — её голос был мягким, почти шёлковым, как и платье на ней.

Романо подошёл ближе, медленно, как хищник, приближающийся к своей добыче — но не с яростью, а с благоговением. Он провёл пальцами по её оголённой спине, наслаждаясь тем, как она вздрогнула от этого лёгкого прикосновения.

— Ты делаешь невозможное, Лу, — прошептал он. — Ты заставляешь меня забывать, кто я и зачем мы туда идем.

Она слегка приподняла подбородок.

— Тогда запомни, кто рядом с тобой. Потому что сегодня вечером, Романо, я твоя не только в сердце... но и в глазах всех.

Он склонился и коснулся губами её щеки, чуть ниже скулы — в том месте, где билось волнение.

— Тогда пусть завидуют. Все до единого.

Он подал ей руку, и она вложила в неё свою — лёгкую, но уверенную. Вместе они двинулись к выходу, как пара из старого голливудского кадра: он — опасный и внушительный, она — утончённая и недосягаемая. И никто, кто увидит их этой ночью, не усомнится: Лукреция Карделло была короной на голове её мужчины.

Их сопровождал Фернандо — сдержанный, как всегда, но вооружённый до зубов. Смокинг не мешал скрытым кобурам, ножам и пистолету — он был готов ко всему. На таких мероприятиях расслабляться было опасно: внутри может быть спокойно, но за пределами — всё куда менее предсказуемо.

Они въехали на просторную территорию особняка Мартино, где уже звучали музыка, смех и оживлённые разговоры. В этот раз хозяин решил устроить приём под открытым небом, как символ прощания с уходящим летом.

Романо, не отпуская Лукрецию, положил ладонь ей на талию и уверенно повёл вперёд. Почти сразу к ним подошёл Римо — с улыбкой поцеловал Лукреции руку, затем обнялся с Романо.

— Кто из наших уже здесь? — спросил тот, оглядывая пространство.

— Твой отец уже внутри. Тётю Вивиан и Элизу не видел. И Доменико с Силеной тоже ещё не приехали.

Но не успел он договорить, как на территорию въехали ещё две машины. Из чёрного Aston Martin вышла Силена, в сопровождении Рейны. За ней притормозил Porsche, из которого появились Доменико и Леон.

— Кажется, у них не всё гладко, — тихо заметила Лукреция, наблюдая, как Силена демонстративно отходит в сторону, даже не дождавшись своего мужа.

Действительно, Романо отметил про себя, что видеть Силену и Доменико отдельно было непривычно. Девушки, мельком махнув им рукой, почти сразу растворились в толпе гостей. Силена выглядела заметно лучше, чем в прошлый раз, но в её взгляде появилась холодная отстранённость. Рейна же, наоборот, казалась увереннее — в её походке и взгляде читалась внутренняя стойкость.

Доменико подошёл с Леоном, бросив через плечо грубое ругательство. Он выглядел безупречно, но в голосе сквозило раздражение, а взгляд был слегка затуманен — похоже, он уже начал вечер с бокалом, а может, и не одним.

— Мой ненаглядный братец! — с притворным восхищением протянул Доменико. — Как же давно мы не виделись... Уже забываю, как ты выглядишь.

Он с усмешкой поцеловал руку Лукреции, следом за ним то же сделал Леон. Ни он, ни Римо не обменялись ни словом, ни взглядом — каждый держался рядом со своим наставником. Если Романо и Доменико и были старшими, то лишь формально. Оба ещё молоды, но уже опасно опытны.

— Я тоже рад встрече, — сухо отозвался Романо. — Леон, как дела?

— Вполне неплохо, — пожал плечами тот. — Если не считать постоянных перемен в настроении твоего брата.

— Кажется, нас уже заждались, — вмешался Римо с натянутой улыбкой, явно желая побыстрее исчезнуть из неловкой сцены.

Они коротко кивнули друг другу и шагнули вглубь роскошного приёма. Атмосфера напоминала театральную постановку — гул голосов, звон бокалов, мягкий свет гирлянд, натянутых над двором старинной виллы. Всё сияло роскошью и притворной безмятежностью.

В самом центре, за массивным столом, сидели Джанлука Мартино и Лоренцо Карделло. Они что-то оживлённо обсуждали, не скрывая громкого смеха, периодически хлопая друг друга по плечу. Вокруг них сновали девушки — юные, нарядные, словно из глянцевой обложки. И среди них Романо вдруг узнал Вэл.

Он резко замедлил шаг, осознавая, как упустил из виду, что Вэл — не кто-нибудь, а дочь Джанины Мартино, сестры Джанлуки. В этот момент их взгляды пересеклись. Она не отвела глаз, наоборот — хищно изогнула губы в улыбке, томно закинула ногу на другую, демонстративно оголив бедро, будто выстрелив прямо в голову Лукреции.

Лукреция почувствовала, как что-то острое кольнуло внутри. Грудь сжалась, в животе закипела ярость. Лицо её напряглось — она тоже узнала Вэл. Та самая девушка, которую она старательно пыталась забыть. Старая боль моментально всплыла, окрашенная ревностью и унижением.

— Ох, какие страсти, — с усмешкой заметил Доменико, вставая рядом с Лукрецией, бросив взгляд в сторону Вэл. — Но, знаешь... она, конечно, горячая. Но рядом с тобой — просто тень.

Лукреция слабо улыбнулась, не до конца понимая, утешают ли её или подливают масла в огонь. И всё же эти слова немного смягчили обиду — по крайней мере, кто-то в этот вечер видел в ней не просто спутницу Романо, а женщину, достойную восхищения.