Влюбленная

Лукреция сидела перед зеркалом туалетного столика, медленно проводя гребнем по своим длинным белокурым волосам. Каждое движение было плавным, почти гипнотизирующим — гребень скользил сквозь шелковистые пряди, мягко разделяя их, распутывая невидимые узелки. Свет лампы отбрасывал на зеркало золотистые отблески, подчёркивая тонкие переливы цвета — где-то ближе к корням волосы казались чуть темнее, но к кончикам светлели, будто напитавшись солнечным светом, которого так не хватало за окном.

Дождь продолжал моросить, его капли лениво стекали по стеклу, оставляя за собой тонкие, извилистые дорожки. Серые тучи плотно заволокли небо, скрывая даже слабый проблеск солнца. В комнате было тепло, но Лукреции казалось, что холод просачивается сквозь стены, прячется в воздухе, цепляется за её волосы, заставляя их казаться чуть тяжелее, чем обычно.

Она никогда не любила дождь. Даже её волосы теряли свою лёгкость, становились капризными, электризующимися, как будто тоже ощущали, что мир за окном лишён тепла. Она снова провела гребнем по своим прядям, убирая их за спину, но несколько тонких локонов всё же упрямо выбились вперёд, обрамляя её лицо. Лукреция устало вздохнула, положив гребень на столик. В отражении зеркала её волосы рассыпались по плечам, длинной волной спускаясь вниз, словно золотой водопад, поймавший тусклый свет лампы.

В такие пасмурные дни, когда дождь стучал по окнам, а холодный ветер пробирался даже сквозь плотные шторы, Лукреция всегда вспоминала, как они собирались вместе с сёстрами. В их родном доме серость за окном никогда не означала уныния — наоборот, это было время, когда они могли сблизиться, забывая о строгих правилах, что навязывал им отец.

Сначала они собирались в просторной гостиной, где мягкий свет камина наполнял комнату уютом. Флавия раскладывала пледы и подушки, создавая из обычного дивана настоящий оазис тепла. Джулия, как самая непоседливая, всегда находила способ привнести хаос — могла неожиданно схватить подушку и запустить в Флавию, превращая вечер в шутливую битву. 

Когда за окном гремела гроза, к ним часто присоединялся Алехандро. Он всегда появлялся с лёгкой улыбкой, неся на руках маленькую Мэринеллу. Девочка крепко прижималась к нему, а он рассказывал истории — о далёких странах, о магах и принцессах, о приключениях, которые в те моменты казались такими реальными. Лукреция не раз замечала, что он сам сочиняет эти сказки на ходу, но слушать их было приятно

Она запомнила его таким — высоким, уверенным, с лёгкой усмешкой на губах и теплотой в глазах, когда он смотрел на них. Тогда, в детстве, он казался ей неуязвимым. Она верила, что он всегда будет рядом, всегда защитит их.

Но времена изменились. И теперь он стал тем, кого ей самой приходилось защищать.

Защищать... От собственного отца. От собственного мужа.

Лукреция горько улыбнулась, вспоминая всё это. Теперь их разделяло не только расстояние, но и обстоятельства, которые сделали их жизнь сложнее, заставляя каждого бороться за своё место в этом мире. Она взяла прядь своих длинных волос, задумчиво перебирая её пальцами. Дождь за окном продолжал идти, но теперь он казался ей не просто холодной серостью, а напоминанием о доме, о тех вечерах, когда они были вместе.

Романо злил её. Своими поступками, словами, этой вечной игрой в «тепло-холод». Сегодня он держит её рядом, а завтра отталкивает, будто ей не место в его жизни. Её это раздражало, вызывало глухую обиду. Но сейчас, глядя на себя в зеркале, она вдруг поняла — больше она не позволит этому влиять на неё.

Хочет играть? Пусть играет. Один.

Лукреция выбрала для сегодняшнего дня закрытое платье с длинными рукавами — глубокие тёмные оттенки ткани скрывали её фигуру, не оставляя ни единого шанса чужим взглядам уловить что-то лишнее. После случая в кафе ей совсем не хотелось привлекать внимание.

Сегодня у неё была другая цель. Её мысли занимало не то, как она выглядит, а то, что ей наконец представится возможность увидеть, как работает её муж. Интерес, смешанный с лёгким волнением, заставлял сердце биться быстрее. Ей не терпелось узнать, каким он бывает в другой, рабочей среде — строгим, хладнокровным или, может быть, совсем другим, чем дома?

На кухне царила тишина, нарушаемая лишь мерным бульканьем кофемашины, заполняющей комнату густым ароматом свежесваренного напитка. Лукреция аккуратно отмерила нужное количество молотых зёрен, засыпала их в машину и нажала кнопку. Пока кофе наполнял чашку, она занялась завтраком: достала из тостера горячие ломтики хлеба, намазала их мягким сыром, разложила сверху тонкие слайсы спелого авокадо и приправила лёгкой щепоткой соли и перца.

Она поставила чашку с дымящимся кофе на стол, взяла тарелку и села. Всё было идеально, но почему-то есть не хотелось.

Фернандо, как всегда, неподвижно стоял у двери — строгий, безмолвный, словно статуя. Был ли у него вообще свой утренний ритуал? Пил ли он кофе? Позволял ли себе хотя бы минуту расслабления перед началом дня?

Лукреция бросила на него мимолётный взгляд, затем ещё один. Она несколько секунд раздумывала, прежде чем заговорить:

— Присаживайся, поешь со мной.

Фернандо даже не дрогнул. Его лицо оставалось непроницаемым, голос — ровным и бесстрастным:

— Благодарю, сеньора, но я на посту.

Лукреция прищурилась, скрестив руки на груди.

— И что? Охранники тоже люди. Ты вообще ешь?

— Когда есть возможность, — коротко ответил он.

Она закатила глаза.

— Сейчас у тебя есть возможность.

Фернандо, как и следовало ожидать, лишь отрицательно покачал головой, оставаясь стоять на своём месте. Упрямец.

— Фернандо, это не просьба, — сказала Лукреция, её голос стал твёрже. — Садись.

Он едва заметно сжал челюсть, но, видя её решительность, тяжело вздохнул.

— Сеньора...

— Это не обсуждается, — перебила она, указывая на стул напротив.

Фернандо колебался, словно борясь с внутренними принципами, но затем всё же подошёл и сел, хотя его поза оставалась напряжённой, будто он был готов в любой момент вскочить.

Лукреция, скрывая довольную улыбку, пододвинула к нему чашку горячего кофе и поставила тарелку с тостами.

— Ты всегда такой упрямый?

Фернандо бросил на неё быстрый взгляд, прежде чем взять чашку.

— Моя работа — быть начеку.

— Твоя работа — быть живым, — парировала она. — Иначе какой от тебя толк?

Фернандо на мгновение замер, а затем в уголке его губ мелькнула лёгкая усмешка. Он всё-таки взял тост и осторожно откусил.

Лукреция наблюдала за этим с лёгким триумфом.

— Видишь, не так уж страшно, — хмыкнула она, усаживаясь поудобнее.

Фернандо молча продолжил есть, но в его взгляде мелькнуло неуловимое выражение благодарности.

Лукреция сделала последний глоток кофе и отставила чашку в сторону. Некоторое время она молчала, словно обдумывая что-то, а затем, подняв взгляд на Фернандо, сказала спокойно, но уверенно:

— Фернандо, ты ведь знаешь, чем занимается Романо, верно?

Он медленно отложил чашку, посмотрел на неё с лёгким подозрением, но всё же кивнул.

— И где он работает? — спросила она невинным тоном, но в глазах мелькнул интерес.

Фернандо нахмурился.

— В разных местах. Это зависит от дел.

Лукреция закатила глаза.

— Не уходи от ответа. У него есть офис? Какое-то место, где он проводит больше всего времени?

Фернандо сжал губы, но всё же ответил:

— Да, у него есть офис в одном из клубов.

Лукреция усмехнулась.

— В клубе? Как символично.

Она задумалась, обводя пальцем край чашки.

— Я хочу туда съездить.

Фернандо резко поднял голову.

— Это плохая идея.

— Почему?

— Потому что тебе там не место.

Лукреция прищурилась.

— Это решать не тебе.

Он тяжело вздохнул, явно сожалея, что разговор зашёл так далеко.

— Сеньора...

— Я хочу увидеть, чем он занимается. Я его жена, в конце концов, — напомнила она.

Фернандо провёл рукой по лицу, словно взвешивая, стоит ли продолжать спор.

— Если Романо будет недоволен...

— Это мои проблемы, не твои, — твёрдо ответила она.

Они молча смотрели друг на друга ещё несколько секунд, словно меряясь упрямством. В конце концов Фернандо вздохнул.

— Хорошо, сеньора. Я подготовлю машину.

Лукреция удовлетворенно кивнула и встала из-за стола, поправляя рукава платья.

— Я возьму что-то тёплое. Встретимся внизу через десять минут.

Лукреция вошла в комнату и протянула руку к вешалке, сняла тёплый кардиган цвета глубокого вина. Ткань была мягкой и уютной, приятно скользнула по коже, когда она накинула его на плечи. Затем Лукреция подошла к шкатулке с украшениями, пальцы перебрали содержимое, пока взгляд не остановился на тонком браслете с изящным узором. Она застегнула его на запястье, проводя пальцами по холодному металлу.

Закончив, Лукреция поправила волосы и уверенно направилась к выходу. Каблуки её туфель чётко отбивали ритм по мраморному полу, гулким эхом разносившийся по коридору. Она подошла к лифту и, нажав кнопку, немного склонила голову, наблюдая, как цифры отсчитывают этажи.

Когда двери плавно разъехались, она вошла внутрь, ощущая лёгкое волнение. Секунды тянулись медленно, словно предвещая что-то важное. Лифт мягко остановился, двери вновь разошлись в стороны, и перед ней открылся просторный вестибюль.

Фернандо уже ждал у выхода. Лукреция вышла на улицу, где у тротуара стоял автомобиль, и, не теряя ни секунды, села в машину, предвкушая встречу с Романо.

Фернандо привёз её к одному из самых роскошных клубов города. Высокое здание с неоновыми огнями выглядело словно ожившая фантазия ночного Нью-Йорка. Над входом мерцала золотая вывеска с названием, которое, вероятно, знали все в криминальных кругах, но Лукреция раньше не обращала на него внимания.

Как только она вышла из машины, её тут же окутал густой аромат дорогих сигар, смешанный с тонкими нотами парфюма. У входа стояли двое охранников в чёрных костюмах, их взгляды на секунду задержались на ней, но, заметив Фернандо, они молча отступили.

Лукреция вошла внутрь и замерла.

Клуб был великолепен. В воздухе витало ощущение запретного удовольствия. Полумрак, разгоняемый мягким светом люстр, отражался в зеркальных панелях стен. Бархатные диваны, чёрные и тёмно-красные, были расставлены так, чтобы гости чувствовали себя уединённо, но в то же время могли наблюдать за происходящим.

На сцене выступала девушка в алом платье, её голос звучал томно и плавно, словно она напевала тайны этому залу. Рядом с ней пианист выводил мелодию, от которой по коже пробегали мурашки.

Лукреция медленно шла вперёд, неосознанно замедлив шаг. Она ощущала себя чужой в этом мире роскоши, но в то же время что-то здесь завораживало её. Мужчины в дорогих костюмах, девушки в откровенных нарядах, бокалы с янтарными напитками, лёгкий гул разговоров и смеха.

Она подняла голову и увидела второй этаж — полуприватные кабинеты с тёмными шторами, за которыми скрывались встречи и сделки.

— Романо наверху, — тихо сказал Фернандо, будто почувствовав её вопросы.

Лукреция кивнула, но не спешила двигаться. Она хотела впитать в себя атмосферу этого места, в котором её муж, похоже, чувствовал себя как рыба в воде.

Лукреция прошла по лестнице, ведущей на второй этаж, её каблуки мягко постукивали по дорогому ковру. Фернандо шёл следом, но держался чуть позади, словно давая ей возможность самой решать, что делать дальше.

Подойдя к массивной двери кабинета, она взялась за ручку, но дверь оказалась приоткрытой. Внутри доносился приглушённый смех.

Она замерла на секунду, а затем толкнула дверь шире.

Романо сидел в своём кресле, слегка откинувшись назад, а на его столе, словно хозяйка положения, устроилась незнакомая женщина. Длинные ноги в чёрных колготках скрестились, алый подол платья задрался чуть выше колен. Она держала в руках конец его галстука и лениво перебирала пальцами ткань, накручивая её на палец.

— Ты сегодня такой напряжённый, — протянула она с кошачьей улыбкой, наклоняясь чуть ближе. — Может, мне стоит тебя развлечь?

Романо не спешил отодвигаться, он просто смотрел на неё, выражение его лица оставалось невозмутимым.

Лукреция почувствовала, как внутри всё сжалось.

Её пальцы крепче сжали дверную ручку, но она не позволила себе ни одного резкого движения. Вместо этого она медленно вошла внутрь, небрежно захлопнув за собой дверь.

— Надеюсь, я не мешаю, — её голос прозвучал ровно, но взгляд был холодным, почти ледяным.

Женщина вздрогнула, обернувшись, и нахмурилась, очевидно, не узнав Лукрецию.

Романо лишь чуть приподнял бровь, встретившись с ней взглядом.

— Ты всегда входишь без стука? — спокойно спросил он.

— А ты всегда позволяешь посторонним играть с твоим галстуком? — парировала Лукреция, скрестив руки на груди.

Женщина метнула на неё раздражённый взгляд и снова повернулась к Романо, но теперь в её движениях появилось лёгкое напряжение.

— Так кто это, милый? — она коснулась его плеча кончиками пальцев.

Лукреция почувствовала, как внутри поднимается ярость, но сдержалась, ожидая его ответа.

Романо спокойно убрал её руку со своего плеча и, не меняя выражения лица, произнёс:

— Вэл, оставь нас.

Женщина замерла, словно не веря своим ушам. Её ухоженные пальцы сжались в кулак, а в глазах вспыхнуло возмущение.

— Ты издеваешься? — её голос дрогнул, но быстро наполнился ядом. — Я пришла к тебе, потому что ты сам...

— Вэл, — его голос стал твёрже, холоднее. — Уходи.

Она соскочила со стола, её каблуки громко стукнули о пол.

— Чёрт возьми, Романо! — она резко развернулась к нему. — Ты бросаешь меня ради этой выскочки?!

Лукреция почувствовала, как в груди закипает раздражение, но ничего не сказала.

— Что, снова решил поиграть в своего чёртового неприступного босса? — продолжала Вэл, с силой поправляя платье. — Знаешь что, ты—

— Выйди, пока я не позвал охрану, — его голос звучал ровно, но в нём читалась угроза.

Вэл побледнела, сжав губы, и резко направилась к двери, толкнув Лукрецию плечом.

— Удачи, дорогуша, — прошипела она, прежде чем хлопнуть дверью.

Лукреция стояла, глядя перед собой, но вдруг почувствовала, что не хочет оставаться здесь. Всё это... этот клуб, этот кабинет, эти сцены... Они вызывали у неё отвращение.

Она развернулась и направилась к выходу.

— Лукреция, — голос Романо звучал грозно, но она даже не обернулась.

Распахнув дверь, она вышла из кабинета и быстрым шагом направилась к лестнице.

— Лукреция! — голос Романо прозвучал громче, но она уже спускалась вниз.

Воздух был нужен ей как никогда.

Лукреция вышла на улицу, резко вдохнув холодный воздух. Слёзы предательски сдавили горло, и, словно подчиняясь внутренней буре, покатились по её щекам. Дождь усилился, будто кто-то наверху щёлкнул пальцами, и теперь он падал густыми, тяжёлыми каплями, смешиваясь с её слезами.

Она быстро шагала прочь от клуба, не разбирая дороги, не обращая внимания на влажные пряди, липнущие к лицу, и на то, как вода промачивала одежду до нитки.

В груди всё сжималось от злости и разочарования. Чего она ожидала? Что он другой? Что для неё всё будет по-другому?

Смех сквозь слёзы. Глупая.

Сжав кулаки, она остановилась под неоновым светом уличного фонаря, тяжело дыша. Её плечи подрагивали, но она упрямо вытирала мокрые щёки, хотя толку в этом не было — дождь не давал им оставаться сухими.

— Чёртов Романо, — прошептала она себе под нос.

Лукреция глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь, когда вдруг заметила, что капли дождя больше не падают ей на лицо. Она моргнула, оглядываясь, и увидела, как над ней раскинулся зонт.

— Вы промокнете, сеньора, — спокойно сказал Фернандо.

Она резко повернулась, не ожидая его увидеть. Он стоял позади неё, всё такой же невозмутимый, с лёгким укором во взгляде, будто предугадывал, чем всё это закончится, но предпочёл молчать.

Лукреция сжала губы, пытаясь выровнять дыхание.

— Ты всё это время шёл за мной? — тихо спросила она.

— Да.

Она сглотнула. Не знала, злиться ей или благодарить.

— Ты тоже думаешь, что я веду себя глупо?

Фернандо не сразу ответил, лишь немного наклонил голову.

— Думаю, что вы слишком долго стоите под дождём.

Лукреция усмехнулась, в этом он весь — никаких ненужных слов, никаких лишних эмоций.

— Поехали домой, — наконец сказала она, чувствуя, как усталость наваливается на плечи.

Фернандо кивнул и, слегка склонив зонт, направился к машине, шаг в шаг с ней.

Лукреция вошла в пентхаус, стараясь не обращать внимания на тяжёлую тишину, что нависла в воздухе. Быстрым шагом направилась в свою комнату, закрыла за собой дверь и скинула с себя промокшую одежду. Холод от неё проникал до костей, заставляя кожу покрываться мурашками.

Она подошла к душевой, включила горячую воду и, не дожидаясь, когда она наберёт идеальную температуру, шагнула под струи.

Тепло окутало её, смывая остатки дождя, слёзы и глупое чувство, что застряло в горле. Она провела руками по лицу, убирая мокрые пряди волос, и прижалась лбом к холодной плитке.

Романо... Чёртов Романо. Почему это так задело её? Почему внутри всё сжималось от воспоминания о той женщине, что так свободно сидела на его столе?

Лукреция сжала пальцы, вспоминая выражение его лица. Никакого удивления, никакого смущения. Будто так и должно было быть.

«Дура», — подумала она, закрывая глаза.

Горячая вода обжигала плечи, но она не двигалась, позволяя теплу впитаться в кожу. Может, если смыть всё это сейчас, станет легче? Может, если просто перестать думать...

Но легче не становилось.

Лукреция накинула халат, чувствуя, как мягкая ткань обволакивает её разгорячённое тело. Волосы были ещё мокрые, прохладные капли стекали по шее, вызывая лёгкую дрожь.

Она подошла к туалетному столику и опустилась на стул, тяжело вздохнув. Прикрыла глаза, а затем, подставив ладони, опустила на них голову. Тонкие плечи слегка вздрогнули, когда предательские слёзы снова набежали, скатываясь по щекам и сливаясь с каплями воды на её коже.

Она не рыдала в голос, не давала себе такой слабости, но боль внутри разрасталась, впиваясь в сердце.

Зачем... зачем она вообще пошла туда? Что она ожидала увидеть?

Лукреция зажмурилась крепче, пытаясь заглушить все эти мысли. Но чем больше пыталась, тем сильнее они наполняли её голову, выжимая из неё последние силы.

Лукреция вздрогнула от стука в дверь. Она быстро вытерла слёзы ладонями, словно надеясь, что можно стереть не только их, но и ту бурю, что творилась внутри.

— Лукреция, — голос Романо был ровным. — Открой.

Она сжала пальцы на ткани халата, вглядываясь в своё отражение в зеркале. Красные глаза, влажные пряди волос, печать усталости на лице. Ещё минуту назад она хотела быть сильной, но теперь, услышав его голос, вновь почувствовала, как внутри всё сжимается.

— Я устала, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

За дверью повисла тишина, но она знала, что он не уйдёт так просто.

— Открой, — повторил он, уже тише, но настойчивее.

Лукреция закусила губу. Может, если не ответить, он подумает, что она уснула?

Но, конечно же, это было бы слишком просто.

Дверная ручка медленно повернулась.

Дверь открылась, и Романо вошёл внутрь, закрывая её за собой. Он остановился на пороге, скользнув взглядом по комнате, а затем задержался на ней. Лукреция сидела у туалетного столика, её мокрые волосы тяжёлыми прядями спадали по спине, а пальцы сжимали ткань халата, словно единственную защиту.

Он молча сделал пару шагов вперёд, убирая руки в карманы брюк.

— Ты убежала, — наконец сказал он.

Она горько усмехнулась, не поднимая глаз.

— А что мне было делать? Смотреть, как твоя Вэл играет с твоим галстуком?

Романо сжал челюсть, но голос его оставался спокойным:

— Ты ведёшь себя как ребёнок.

Лукреция резко подняла голову, и во взгляде её вспыхнуло возмущение.

— Как ребёнок? Правда? А как, по-твоему, я должна была реагировать?

Он ничего не ответил, только внимательно смотрел на неё.

— Ты сказал, что я не свободная женщина, — продолжила она, её голос задрожал. — Так, может, объяснишь мне, кто я для тебя, Романо?

Он медленно приблизился, наклонился, упираясь руками в стол, запер её в этом пространстве между собой и зеркалом.

— Хочешь знать? — его голос стал ниже, чуть хриплым.

Лукреция задержала дыхание.

Она почувствовала, как сердце пропустило удар. Их лица оказались опасно близко, и от его взгляда у неё закружилась голова.

— Хочешь знать, кто ты для меня? — повторил он, пристально вглядываясь в её глаза.

Лукреция сжала пальцы на краях халата, но не отвела взгляда.

— Да, — прошептала она.

Романо медленно провёл пальцами по её мокрым волосам, отодвигая прядь с её лица.

— Ты моя, Лукреция, — произнёс он тихо. — Ты принадлежишь мне.

Её дыхание сбилось. Она хотела ответить, хотела возразить, но его близость, его тёмный, пристальный взгляд словно сковали её.

— Разве ты не знала этого с самого начала? — продолжил он, скользя пальцами по её щеке.

Она невольно прикрыла глаза, чувствуя, как её тело предательски откликается на его прикосновения.

— Ты не имеешь права так говорить после того, что я сегодня видела, — наконец выдохнула она, открывая глаза.

Романо чуть усмехнулся, но в этой усмешке не было насмешки — скорее тень удовлетворения.

— А если я скажу, что мне плевать на неё? Что я давно от неё устал?

Лукреция сжала губы.

— Тогда почему она до сих пор считает себя твоей?

Романо склонился ниже, их губы почти соприкоснулись.

— Потому что я не потрудился сказать ей правду, — его голос был низким, завораживающим. — Но тебе я её говорю.

Она не знала, что сказать. Её разум требовал отстраниться, но сердце, сердце билось так сильно, что заглушало голос разума.

Лукреция глубоко вдохнула, чувствуя, как её сердце бешено колотится в груди. Она не отводила взгляда от Романо, её пальцы дрожали, но она всё же взялась за края халата. Медленно, неуверенно она раздвинула ткань, позволяя ему увидеть своё обнажённое тело.

Горячий румянец покрыл её щеки, но она не отвела взгляд.

— Докажи, — прошептала она, её голос был полон вызова и скрытого смущения. — Докажи, что я твоя.

Романо застыл. Его взгляд потемнел, пальцы, которые только что легко касались её щеки, сжались в кулак. В воздухе повисло напряжение.

— Ты понимаешь, о чём просишь? — его голос прозвучал опасно.

Лукреция не отступила, хотя всё её тело дрожало. Она подняла голову выше, выдерживая его взгляд.

— Да, — выдохнула она.

Романо сделал шаг вперёд, медленно, словно давая ей шанс передумать. Его пальцы коснулись её плеча, слегка сжав кожу. Затем он провёл рукой вниз, по её ключице, задерживаясь на шее.

— Ты даже не представляешь, во что ввязываешься, малышка, — его голос был тихим, но в нём звучало столько угрозы и желания, что у неё перехватило дыхание.

Его пальцы скользнули ниже, жар его прикосновений опаляющим разрядом прошёлся по её коже. Но в следующее мгновение он вдруг резко отстранился, будто что-то внутри его сломалось.

— Одевайся, — его голос звучал глухо, словно далёкий гром перед бурей.

Лукреция замерла, её дыхание сбилось, сердце сжалось в болезненном недоумении. Она не ожидала этого.

— Что?.. — растерянность сдавила горло, сделав голос слабым, почти беззащитным.

Романо провёл ладонью по лицу, глубоко вдыхая, как будто пытался взять себя в руки, погасить пожар внутри себя.

— Ты не игрушка, Лукреция, — его голос был натянут, в нём слышался металл. — И если я докажу тебе это так, как ты просишь, пути назад уже не будет.

Она сглотнула, чувствуя, как её щёки вспыхнули от смущения и злости.

— Значит, я не твоя?

Романо резко развернулся, и его взгляд был настолько диким, что у неё перехватило дыхание.

— Ты моя, — прорычал он, — но я хочу, чтобы ты это поняла не так.

Лукреция опустила голову, губы дрогнули. Она чувствовала себя уязвлённой, отвергнутой, но в глубине души понимала — его слова значили больше, чем могла бы сказать любая близость.

Её пальцы дрогнули, завязывая халат обратно, но несмотря на это, дрожь в теле не исчезла. Сделав шаг вперёд, она осторожно прижалась к нему, обнимая, впитывая тепло его тела, слушая гулкое биение сердца под ладонями.

— Можешь хотя бы остаться со мной? — её голос был тихим, почти умоляющим.

Романо молча посмотрел на неё, его взгляд был тёмным, наполненным решимостью. В следующее мгновение он поднял её на руки — легко, будто она весила совсем ничего. Лукреция вздрогнула от неожиданности, её руки рефлекторно сжались на его плечах.

— Романо... — её голос сорвался, но он ничего не ответил.

Его шаги были уверенными, каждый шаг эхом отдавался в её груди, пока он нёс её через полутёмный коридор. Она чувствовала тепло его тела, слышала ровное, но тяжёлое дыхание. Дверь в его спальню тихо скользнула в сторону, и через мгновение он аккуратно уложил её на широкую кровать, в которой ощущался его запах — смесь сигарет, дорогого парфюма и чего-то необъяснимо родного.

Он наклонился, упираясь руками в матрас по обе стороны от её тела, заключая её в невидимую клетку. Его голос был низким, твёрдым, не терпящим возражений:

— С этого дня ты спишь рядом со мной.

Гулкое биение её сердца заглушало всё вокруг. Лукреция сглотнула, встречаясь с его взглядом, в котором читалась собственническая ярость, но вместе с ней — обещание защиты.

Романо не спеша разжал пальцы, словно давая себе время убедиться, что Лукреция не попытается сбежать. Затем, тяжело выдохнув, он опустился рядом, опираясь на локоть.

Она не шевелилась, лишь чувствовала, как рядом с ней натянулась ткань простыней под его весом. Он был слишком близко — тепло его тела почти касалось её, но он не дотрагивался.

Лукреция осторожно повернула голову, наблюдая за ним. В полумраке его черты казались резче, а тень от ресниц делала взгляд ещё глубже. Он смотрел в потолок, будто что-то обдумывал, его пальцы лениво касались ткани покрывала.

— Ты злишься? — наконец спросила она, голос её был тише, чем обычно.

Романо медленно повернул голову к ней, его губы дрогнули в призрачной улыбке.

— Если бы я злился, ты бы не лежала сейчас здесь.

Она напряглась, но он протянул руку, убрал прядь её волос с лица и, не убирая ладони, задержался на её щеке.

— Просто спи, Лукреция, — его голос был стал мягким, но всё таким же приказным.

Лукреция молча кивнула, осторожно придвинулась ближе к подушке и, найдя удобное положение, медленно прикрыла глаза. Тёплый полумрак комнаты окутывал её, но напряжение не спешило отпускать. Она чувствовала его присутствие рядом — каждый вдох, каждое едва заметное движение.

Её дыхание постепенно выровнялось, но мысли продолжали хаотично метаться. Она не знала, что будет дальше, но одно было ясно — с этого момента всё может измениться.