Глава 5 - Свадьба
Хотя жили они в бедности, свадьба всё же состоялась. Пусть скромная, без излишеств, но настоящая.
По дороге к дому Ли за ними увязалась целая стайка ребятишек. Сун Цзююэ щедро раздавал сладости, а впереди громко били в барабаны, сопровождая процессийю до самого двора. Люди смеялись, подбадривали друг друга, но, стоило подойти к дому Ли, веселье тут же пошло на убыль.
У ворот висел всего лишь лоскут красной ткани — ни тебе фонарей, ни украшений. Хозяева встречали гостей хмурыми взглядами, будто не свадьба у них, а поминки. Неловкость повисла в воздухе, и даже самые говорливые приуныли.
Сун Цзююэ не подал виду. Подошёл к будущему тестю и теще, почтительно поклонился, вручил заранее приготовленные дары.
Те едва взглянули, поморщились. Мол, мало принёс.
— Эй, да перестаньте вы уже! — не выдержал кто-то из толпы. — Вон в каком состоянии ваш сын, а вы всё торгуетесь!
— Не твоё дело! — буркнул старший из Ли. — Не тебе учить!
Сун Цзююэ лишь спокойно кивнул, словно ожидал такой приём. Молча достал ещё один красный конверт и протянул Ли Юну.
— Это последнее, больше нет, — тихо добавил.
Тот молча взял деньги и махнул рукой.
— Несите Чжихэ.
И вот двое братьев вывели Ли Чжихэ.
— Вот это да... — зашептались вокруг.
Многие его давно не видели, и теперь едва узнавали: кожа да кости, руки тонкие, будто тростинки, взгляд тусклый.
Ли Чжихэ неловко держался на спине брата, пока не подоспела сваха Лю. Она с притворной бодростью выкрикнула пару дежурных поздравлений и велела Сун Цзююэ подхватить жениха.
— Держи.
Без лишних церемоний Ли Эр буквально перекинул Чжихэ на руки Сун Цзююэ.
Тот сразу ощутил его невесомость, как будто нёс не человека, а полупустой мешок. От Чжихэ тянуло слабым, затхлым запахом болезни.
Чжихэ негромко закашлялся, словно извиняясь.
— Поехали, — шепнул Сун Цзююэ и осторожно устроил его в тележке.
— Долго ли протянет? — услышалось сзади.
Толпа, что собралась посмотреть на весёлое представление, вдруг сникла. Никто не ожидал увидеть новобрачного в таком виде. Стало как-то тихо, не по себе.
Даже Ван Ши, сын тёти Ван, несмело коснулся плеча Сун Цзююэ, будто хотел поддержать. Но тот сделал вид, что ничего не заметил, и громко велел запускать фейерверки.
— Ну же, громче!
Треск петард немного разогнал тишину, вернув толпе хотя бы видимость веселья.
— Ко-ко-ко!
Чуть поодаль от дома Ли Ван Ши принёс курицу, перерезал ей горло, проливая кровь на землю. Где-то вдалеке с гомоном взлетела стая птиц, а солнце, пробившись сквозь облака, упало прямым светом на Ли Чжихэ, накрытого тонким красным покрывалом.
Сун Цзююэ шагал рядом, аккуратно укладывая в тележке несколько камней и веточек, чтобы Чжихэ было удобнее.
Тот лежал с наклонённой головой, молча слушая перешёптывания прохожих. Словно и сам понимал, как он выглядит со стороны. Но рядом был Сун Цзююэ, и это, странным образом, успокаивало.
— Уже подъезжаем!
Когда добрались до двора Сун Цзююэ, гости снова зашушукались.
— Ну и бедность...
— Зато чистенько, — заметил кто-то, чтобы поддержать хоть какое-то подобие радости.
— Давайте быстрее, несите жениха, — торопила сваха Лю, испуганно поглядывая на Чжихэ, будто боялась, что тот не доживёт до конца церемонии.
Без лишних формальностей их сразу повели поклоняться небу и земле. Ли Чжихэ едва держался на ногах — его поддерживали Ван Ши и ещё двое. Всё обошлось, но каждый затаил дыхание, боясь, что он не выдержит и упадёт прямо во время обряда.
— В комнату молодых!
Сваха поспешно дала команду, и Сун Цзююэ снова взял Чжихэ на руки, унёс в дом.
Любопытные не отставали, заглядывали в окна и двери, готовые продолжить веселье и шутки.
Ван Ши кое-как сдерживал их, но кое-кто всё равно успел заглянуть в боковую комнату. Там, несмотря на бедность, было чисто и аккуратно. На кровати красное покрывало, на столе — парные свечи с драконом и фениксом. Настоящая супружеская комната, хоть и скромная.
Толпа захохотала, похвалила Сун Цзююэ за старание.
Тот, обеспокоенный бледностью Чжихэ, достал тонкую пластинку женьшеня и аккуратно вложил ему в рот.
Чжихэ молча принял.
— Полежи, отдохни. У изголовья осталась еда, позже попрошу тётю Ван тебя покормить, — сказал Сун Цзююэ, поднимаясь.
Но стоило ему сделать шаг, как Ли Чжихэ неожиданно сжал его руку.
Пальцы были тонкие, почти прозрачные, но слабая, цепляющая сила в них всё ещё теплилась.
Сун Цзююэ мягко похлопал его по ладони, словно успокаивая, и только тогда Чжихэ нехотя разжал пальцы.
Спустя немного в комнату вошла тётя Ван.
— Простите за хлопоты, — вежливо попросил Сун Цзююэ.
— Да брось ты, какие хлопоты, — отмахнулась она с доброй улыбкой, отправляя его обратно к гостям.
Она села рядом, легко похлопав Чжихэ по плечу:
— Давай-давай, милый, поешь хоть чуть-чуть. Понимаю, по традиции новобрачному до вечера ничего нельзя, да только ты сам видишь, в каком состоянии... Цзююэ для тебя особую кашу сварил, с лекарствами. Сил придаст, — шёпотом добавила она, приподняв край красного покрывала.
Когда ткань отошла в сторону, взгляду открылось лицо — бледное, как рисовая бумага, с заострившимися скулами и бескровными губами. Только кожа осталась удивительно чистой, почти светящейся на фоне тусклого дня.
Тётя Ван невольно вздохнула, но собралась и ловко поднесла ложку ко рту Чжихэ.
Он сделал глоток. Горечь трав тут же отозвалась на языке.
— Потерпи, милый, — мягко сказала она. — Поешь — легче станет.
Чжихэ молча кивнул и, с усилием подавляя тошноту, стал медленно есть дальше.
Во дворе снова раздался грохот хлопушек, над домом пронеслись звонкий смех и крики.
Чжихэ чуть оживился, вслушался.
— Не обращай внимания, — заметила тётя Ван, бросив взгляд в окно. — Баловство одно. Пусть веселятся.
Он кивнул и доел ещё несколько ложек. Аппетита всё так же не было, но отказываться не решился.
— Цзююэ велел, чтобы всё доел, — напомнила она, заботливо глядя на него.
Пришлось постараться. Только когда совсем ослаб, вымученно прошептал:
— Больше не могу...
— Ну и ладно, — смягчилась тётя Ван. — Насильно кормить — только хуже.
Она бережно вытерла ему губы, поправила покрывало и велела лежать спокойно, после чего тихо вышла.
Во дворе тем временем жизнь кипела. Вокруг Сун Цзююэ собралась шумная толпа — кто смеялся, кто спорил, кто затеял игры.
Вдалеке, за длинными рядами столов, местный повар Сун деловито управлялся с котлами. Тётя Ван заглянула, оценивающе кивнула: пойдёт, хоть мясного бы побольше.
— А вот и родня из семьи Ли!
Гомон усилился, когда во двор шумно вошли родственники Чжихэ. Голоса, словно на базаре, перекрикивали друг друга. Кто-то тут же потребовал показать новобрачного.
Сун Цзююэ, чтобы отвлечь народ, принёс коробку с леденцами, щедро раздал их детям и попросил всех чуть поутихнуть. Затем махнул Ван Ши — велел нести своё домашнее вино.
— Ты что, и вино сам делаешь? — с сомнением переспросили Ли.
— Немного умею, — просто ответил Сун Цзююэ и тут же налил каждому по кружке.
Год выдался тяжёлый. Выпивка теперь — редкость, почти роскошь. А тут ароматное, крепкое, да ещё и просто так, по случаю. Народ заулыбался, разговоры стали оживлённее.
Тётя Ван в это время устроила женщин с детьми под навесом, поставила на стол миски с семечками, орешками, чтобы было чем заняться.
Когда на столах появились еда и выпивка, даже самые громкие разговоры сменились на довольное молчание.
Мужчины налегли на выпивку, женщины шептались о деревенских новостях, дети носились вокруг.
— Сун Цзююэ, валяй к нам! Давай выпьем! — заорал Ли Да, уже основательно подвыпив.
Сун Цзююэ взял кружку и подошёл.
Честно выпил раз, другой, третий.
Ли Да, задумавший было показать, кто в доме хозяин, сам не заметил, как перебрал. Сначала язык заплёлся, потом и вовсе свалился в уголке, бессильно махнув рукой на все торжества.
Народ вокруг дружно рассмеялся.
Ли Эр, раззадоренный, тоже захотел потягаться с Сун Цзююэ.
— Да брось, второй брат, — с улыбкой остановил его Цзююэ, взглянув прямо в глаза и похлопав по плечу. — Не дело ведь, если вы оба в итоге валяться будете.
Ли Эр, в отличие от вспыльчивого Ли Да, явно был попроще. Немного потупился, вздохнул и всё же послушно сел обратно.
Сун Цзююэ проводил его взглядом, удостоверившись, что тот угомонился, потом обошёл гостей, перекинулся с каждым парой слов, поблагодарил за визит. За этот год в деревне он успел со всеми сдружиться — теперь все с улыбками желали ему счастья и поздравляли с торжеством.
Когда с трапезы остались только чистые миски да пустые блюда, солнце уже клонилось к закату.
Над головой раскинулось широкое синее небо, а из-за гор тянул лёгкий ветерок.
Хотя стояло разгаре лета, день выдался на редкость прохладным и приятным.
Народ сидел сытый, довольный, болтая о пустяках.
Подошла тётя Ван, тихо напомнила Сун Цзююэ, что пора бы уже и гостей проводить.
Цзююэ сам был уже навеселе, но всё равно нашёл силы подняться и позвать людей проводить родню Ли.
Те, похоже, так до конца и не поняли, зачем вообще Сун Цзююэ женился на Ли Чжихэ, но что теперь — и дары вручены, и столы опустошены, и встреча состоялась. Уходили налегке, без обид.
— Эй, зятёк! Береги нашего третьего брата! — вдруг окликнул его один из младших родственников, мальчишка лет двенадцати. Сказал и тут же покраснел, видно, долго решался.
Сун Цзююэ с улыбкой потрепал его по голове и сунул в руки мешочек с леденцами.
Мальчишка счастливо кивнул и поспешил догнать остальных.
Когда провожающих больше не осталось, деревенские принялись убирать столы.
Сун Цзююэ махнул рукой:
— Забирайте еду, кто что хочет. Не стесняйтесь.
— Да мы уж и так всё, что могли, прихватили! — с хохотом откликнулись ему.
— Вот и славно, — довольный, он вынес оставшиеся сладости и раздал тем, кто ещё топтался во дворе.
— Ты, смотри, расточитель какой! — укорила его тётя Ван, слегка шлёпнув по плечу. — Жить-то потом на что будешь?
— А вы, тётушка, все чистые блюда себе заберите. Мы вдвоём всё равно не доедим, а жара стоит, скоро испортится, — подмигнул он ей.
Тётя Ван не смогла сдержать улыбку, махнула рукой и пошла собирать остатки.
— Ван Ши, помоги тут, — крикнул Цзююэ напарнику и направился в дом.
Когда вошёл, то с удивлением увидел, что Ли Чжихэ сидит, опершись на подушки.
— Ну как ты? Голодный? — с улыбкой спросил Сун Цзююэ.
Чжихэ поднял на него взгляд, на лице появилась застенчивая улыбка. Казалось, он хотел что-то ответить, но вдруг резко закашлялся.
Он прижал ладонь ко рту, пытаясь сдержать приступ, и кашлял так долго, что на мгновение стало тревожно.
Наконец, отдышавшись, отнял руку от губ — и замер.
На коже темнело пятно крови — густой, почти чёрно-бордовой.