Глава 2 - Сватовство и больной жених
— Ладно, пойду домой, соберусь как следует. Завтра с подарком наведаюсь, чтоб уж встреча не прошла зря, — с лёгкой улыбкой сказал Сун Цзююэ.
Сваха Лю одобрительно кивнула, довольно заметив:
— Вот это по уму! Молодец ты, Сун, с такими парнями приятно дело иметь.
Сун Цзююэ в ответ шутливо подбодрил её парой тёплых слов, попрощался и направился домой.
Едва переступив порог, к еде не притронулся. Сразу взял корзину для сбора трав и тайцзи-диск, и, не мешкая, ушёл в горы.
— Опять за лекарственными, Цзююэ? — окликнули его на выходе из деревни.
Все давно знали: Сун Цзююэ разбирается в врачевании, живёт тем, что собирает в горах травы и продаёт. За последний год он не раз помог односельчанам с хворами, и это принесло ему уважение и добрые взгляды.
Он сдержанно улыбнулся в ответ, кивнул и скрылся за деревьями.
Вернулся под самый вечер. Корзина была неполной — всего несколько пучков трав.
У калитки его уже поджидала тётушка Ван. Лишь завидела — сразу ухватила за рукав:
— Ну и что это у нас такое?
— Что именно? — с усмешкой отозвался Сун Цзююэ.
— Да говорят, ты надумал свататься к тому больному пареньку из семьи Ли? Цзююэ, ну будь ты благоразумен! Он ведь еле жив — сколько протянет? А ты парень что надо: руки золотые, голова на плечах. Подожди год-другой — таких женихов, что покрепче, не перечтёшь. Зачем силы зря тратить на обречённого?
— Тётушка, это ж всего лишь знакомство, не свадьба пока, — отмахнулся он, поднял корзину и скрылся в доме.
Вскоре из его комнаты потянулся тонкий аромат сушёных трав.
Перебрав сбор, он вновь взялся за тайцзи-диск, задумался, покрутил его в ладонях и тихо пробормотал:
— Неужто и правда всё это связано с тем парнем? С чего вдруг такая удача — даже пару молодых женьшеней сегодня нашёл.
Он бережно поднял корешки, прикинул цену, и на лице появилась удовлетворённая улыбка:
— Пять лянов серебра, не меньше.
Но чем больше размышлял, тем отчётливее чувствовал: неспроста всё это.
— Ладно, завтра ещё раз проверю, — решил он. Сомнения не покидали, но чутьё подсказывало — дело нечисто. И тянет ниточка всё к тому самому парню из семьи Ли.
— Если даже лёгкое соприкосновение с его судьбой вот так влияет... А что будет, если связаться по-настоящему? — неожиданно кольнуло в груди.
Он встряхнулся, одёрнул себя:
— Спокойно. Женитьба — не забава, тут одними расчётами на удачу сыт не будешь.
Сун Цзююэ снова сел, принялся считать, и чем дальше — тем яснее: парень тот редкостный, с таким гороскопом, да ещё идеально ему самому подходит.
— Вот так номер... Неужто моя одиночная звезда и вправду может раствориться? — шепнул он и, так и думая об этом, заснул.
А утром его снова встретила тётушка Ван, уже с узелком наперевес:
— Держи. Это новая одежда Эрляна. Сам понимаешь, тебе сейчас пригодится.
— Да ну... неудобно, — смутился Сун Цзююэ.
— Бери-бери, не стесняйся! Ты ж нам тоже немало помог. На смотрины в старьё не пойдёшь, верно? Это наша семейная благодарность.
Сун Цзююэ тепло поблагодарил, тронутый её заботой.
Тётушка, воспользовавшись моментом, снова взяла его под руку и с прищуром добавила:
— А что, может, мне с тобой пойти? Говорят, семья у того парня не самая покладистая. Вдвоём спокойнее будет.
Он было хотел отказаться, но подумал: старших-то рядом нет, а с тётушкой и вправду надёжнее. Заодно и свидетель.
— Хорошо, благодарю. Если всё сложится, я вас не обижу.
— Вот и славно! Тогда жду от тебя пирогов на свадьбе, — с улыбкой ответила тётушка Ван и поспешила переодеться.
Когда Сун Цзююэ вышел из дома, переодетый в чистую одежду, сваха Лю уже ждала у ворот.
Увидев его, она тут же расцвела в улыбке и принялась нахваливать:
— Ну вот теперь другой разговор! Вид такой, хоть сразу на смотрины!
— Так что там, согласились на встречу? — уточнил Сун Цзююэ, поправляя рукава.
— Согласились, — кивнула сваха, прищурившись. — Только сказали, мол, паренёк у них нежный, не каждый день таких показывают. Так что смотри сам — с пустыми руками туда не ходят.
— Всё учёл, — спокойно ответил Сун Цзююэ и достал мешочек с монетами, полным-полнехонький медяков. Рядом стоял аккуратный плетёный короб, доверху уложенный свежими яйцами.
— Эх ты, щедрый какой! — покачала головой сваха Лю. — Да столько ни к чему! Полкорзины оставляй, и денег вполовину хватит.
Тут же, не дожидаясь возражений, она ловко отобрала часть монет и пару яиц, спрятав их в свои закрома.
Сун Цзююэ только улыбнулся. Мелочи — не жалко.
— Свахушка, я с вами пойду, — присоединилась тётушка Ван, выйдя из дома. — Всё же я ему вроде как за старшую, не зря год как тётушкой зовёт. Подстрахую малость.
Сваха обрадованно закивала, взяла её под руку:
— Вот это по правилам! Всё чин по чину.
— Ну что, трогаемся? — Сун Цзююэ слушал их болтовню и чувствовал, как у него в голове начинает звенеть.
— Ай, не терпится уже! — весело отозвалась сваха и первой шагнула к воротам.
На улице их ждала её ослиная тележка. Ослик, завидев хозяев, протяжно заревел.
Тётушка Ван перекосилась, бросила на Сун Цзююэ многозначительный взгляд:
— Ладно, вы идите, я ещё по пути кое-что улажу, — махнула им сваха и бодро укатила вперёд.
— Вот уж любит на показ работать, — тихо фыркнула тётушка Ван, покачала головой и кинула взгляд на корзину. — Да и ты, честно говоря, переборщил.
— Всё ж в гости иду, не с пустыми же руками, — спокойно ответил Сун Цзююэ и зашагал рядом с ней.
По дороге через деревню их то и дело останавливали, здоровались, кивали, прищуривались с интересом. Никто прямо не спрашивал, но по взглядам было понятно: к вечеру вся округа уже будет знать, куда он ходил и зачем.
Сун Цзююэ впервые почувствовал, как щёки предательски заливает жар.
— Видишь вон, две финиковые деревья? Это их дом, — указала тётушка Ван на пригорок. Там возвышался крепкий дом с трёхскатной крышей, а перед воротами раскинулись две раскидистые финиковки.
— Говорят, потому бед и было меньше, что повыше всех стоят, — добавила она с лёгкой завистью.
Но Сун Цзююэ лишь нахмурился. Что-то в этом доме его смущало, но он предпочёл промолчать.
Как только они подошли ближе, ослик свахи разразился жалобным ревом.
— Замолчи, скотина! — рявкнул кто-то с порога.
У ворот стоял высокий, жилистый мужчина с острым взглядом и недовольным лицом. Осёл сразу прикусил язык.
— Это старший Ли, — шепнула тётушка Ван.
Сун Цзююэ коротко кивнул:
— Приветствую вас, брат Ли.
— Это ты к нам свататься? Чужак, значит? — буркнул тот, на ходу откинул тряпицу с корзины, смерил яйца взглядом, фыркнул и ушёл в дом.
— Ма, гости пришли! — громко крикнул он внутрь.
Тут же из дома высыпали несколько парней — один другого выше и худее, с одинаковыми колкими взглядами.
— Быстро дошли, — с усмешкой бросила сваха Лю, выходя из дома с чашкой в руках. Она уже успела перехватить хозяйку — сухонькую старушку — и шептала ей что-то, кивая на Сун Цзююэ.
И тут изнутри донёсся тонкий голосок:
— Это ты тот чужак? — пискнул младший из братьев, таращась на него с откровенным любопытством.
Сун Цзююэ с лёгкой улыбкой кивнул:
— Верно, я. Хотя какой я теперь чужак? С пропиской, считай, местный стал.
— Местный, не местный — всё равно чужак, — буркнул круглолицый мужик с тяжёлым взглядом. — Кто вас знает, откуда явились и что за люди... По мне, так зря тебя в дом пускают.
— Ну-ну, помолчи, — шикнула на него жена и ткнула локтем в бок.
— Хватит болтать! — раздалось изнутри, и в проёме появился высокий мужчина с белой бородой и суровым единственным глазом.
Он медленно оглядел Сун Цзююэ с ног до головы, будто взвешивая его на ладони, и наконец произнёс:
— Наш парень не для любопытных глаз. Раз уж посмотрел — жениться придётся.
— Ох, Ли-ге, да что вы такое говорите! — с трудом решилась вставить слово тётушка Ван. — Мы ж только поглядеть, приглядеться пришли. Всё должно быть по обоюдному согласию. Не навредить бы вашему парню.
Ли сдержанно хмыкнул, но взгляд от Сун Цзююэ не отвёл.
Тот спокойно протянул приготовленные дары.
Одна из женщин молча забрала корзину, заглянула внутрь, и на лице её на миг промелькнула тень одобрения. Дары перешли в руки старшей хозяйки, которая, мельком показав их Ли, дождалась от него короткого кивка.
— Ладно. Раз пришёл — смотри, — бросил он и указал на стоящий чуть в стороне низкий домик с крышей из соломы.
— Болеет он. Так что один иди.
Тётушка Ван хотела что-то возразить, но Сун Цзююэ лишь кивнул и шагнул к хижине.
Чем ближе он подходил, тем явственнее становился запах сырости, тела и чего-то ещё, от чего морщишься непроизвольно.
Сун Цзююэ постучал в дверь, голос его прозвучал негромко, почти мягко:
— Это я, Сун Цзююэ, с восточной окраины.
— Да перестань уж важничать, заходи, — буркнул за спиной Ли-старший и сам толкнул дверь.
Внутрь ворвался солнечный луч, осветив скудное, запущенное пространство. В углу на кровати кто-то вздрогнул, с трудом приподнялся и тут же закашлял.
Сун Цзююэ огляделся. Углы в паутине, по полу валяются вещи, в углу стоял полный ночной горшок. И только сама кровать выглядела более-менее ухоженной.
Он поправил волосы, кашлянул и приблизился.
Тонкая рука с постели вдруг взметнулась, как будто отмахиваясь от него, прогоняя прочь.
Сун Цзююэ остановился, почувствовал, как внутри что-то сжалось. Без лишних слов достал из кармана завёрнутую в бумажку конфету, показал её и негромко сказал:
— Я тебе сладкого принёс.
Лишь тогда больной медленно повернул голову.
Спутанные волосы, кожа бледная, словно пергамент, глаза глубоко запали, черты лица заострились, будто вся плоть ушла, оставив один скелет. Он напоминал не столько человека, сколько тень от него.
Сун Цзююэ бережно развернул фантик, положил конфету на ладонь и протянул ближе.
Парень уставился на него, а потом вдруг резко толкнул в плечо. Сун Цзююэ не удержался и сел прямо на край кровати.
— Тихо, не бойся. Я ведь не обижать пришёл. Просто посмотреть. Познакомиться, — сказал он с такой теплотой, будто разговаривал с напуганным зверьком.
Парень фыркнул, взял конфету, но тут же выплюнул её обратно.
Сун Цзююэ спокойно завернул липкую сладость в бумажку и убрал.
— Позволь хоть взглянуть на тебя, — мягко продолжил он. — Людей я вижу насквозь. Если судьба свела, заберу тебя с собой.
Парень замер, глядя на него с недоумением, будто пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.
— Я ведь... почти уже умер, — хрипло прошептал он.
Сун Цзююэ в ответ только чуть улыбнулся. Осторожно протянул руку и нежно провёл пальцами по его лбу, коснулся щёки, подбородка...
И вдруг щёки больного налились лёгким румянцем. Чуть-чуть, но живое тепло всё же проступило.
Сун Цзююэ тихо произнёс дату рождения, словно проверяя нечто важное.
— Это ты? Ли Чжихэ? — спросил он, и в глазах его вспыхнул свет.
Парень слабо кивнул, одними губами прошептав:
— Да... я.