Педагогическая поэма

Восьмого марта Ольга, как и год назад, пригласила всех к себе домой. Только вот год назад она в это время зализывала раны после расставания с Андреем и нуждалась в шумной компании обожателей. А сегодня ей хотелось тихого вечера наедине с собой, кальяном и вискарем. Но разочаровывать Ольга не любила и обещание, которое спьяну дала в классном чате еще в феврале, решила не нарушать.

Ровно в 16:00 румяные и пахнущие, кажется, всеми существующими марками парфюма одиннадцатиклассники ввалились в ее квартиру. От мощного заряда чужой энергии и сквозняка Ольгу зазнобило. Позавчера она решила бросить пить хотя бы по будням, и теперь чувствовала себя обесточенной. Никогда еще она с таким нетерпением не ждала этого тупого праздника доярок и колхозниц.

— Проходите, проходите, раздевайтесь.

Девичий восторженный щебет оглушил льстивыми восклицательными знаками:

«Нарядная... туфли бомбические... Ой, а это вам так идет... самая красивая... офигенно смотрится... просто отпад!..»

Ольга отступила вглубь коридора, отвечая на привычные комплименты насмешливой улыбкой.

Она встречала гостей в элегантном черном платье в пол с разрезом до середины бедра и в жутко неудобных «Джимми Чу» на девятисантиметровых шпильках. Но что поделать, Ольга не могла изменить своим принципам и позволить, чтобы на нее смотрели сверху вниз.

Герман галантно протянул ей букет роз без запаха, а Коля зашуршал пакетами с логотипом ТЦ «Цветной»:

— У нас тут торт и шампанское...

— Шампа-анское? — с легкой укоризной протянула Ольга, стараясь, чтобы в голосе не проявились ликующие нотки. — Пользуетесь тем, что у меня праздничное настроение?

В воздухе повисла напряженная пауза.

— Поставь пока в холодильник, а торт отнеси в комнату. Вам повезло, что я легко ведусь на провокации.

Дружный смех заполнил небольшое пространство прихожей. Ольга поморщилась. Слишком громко, слишком утомительно. Наконец, шумная суета у вешалки закончилась, и все просочились в комнату.

Проходя мимо нее, Шевелева вдруг остановилась и словно украдкой протянула плоский сверток, упакованный в крафтовую бумагу и перевязанный широкой синей тесьмой.

— Это Вам. Только откройте позже, когда все уйдут.

— Что это? — Ольга игриво приподняла бровь.

После пьяного поцелуя в лаборантской они обе делали вид, что ничего не произошло, и практически не общались. Ольгу это почти устраивало. Но в этом «почти» крылся странный психологический трюк. Чего-то все же не хватало. «Драмы и трагедии», — угрюмо говорила она сама себе по вечерам, когда после третьей бутылки пива тянулась к телефону, чтобы написать Шевелевой: «Ты круто сдерживаешься)))».

Но в последний момент все же передумывала и писала какую-нибудь ерунду Гоше. Новогодний секс под елкой у них так и не состоялся. Тридцатого декабря Ольга заболела и провалялась все праздники с ангиной. А потом порыв угас. Да и дразнить Гошу было интересней, чем на самом деле вовлекаться в отношения. Грубоватый мачизм и простота хороши только в малых дозах.

— Подарок, — Вика выглядела предельно серьезной. — Дорогой для меня женщине.

И все же было в этой привязанности нечто очень трогательное и подкупающее. Тепло улыбнувшись, Ольга унесла пакет на кухню. Открыв холодильник, взглянула на две бутылки «Абрау-Дюрсо» — настроение немного улучшилось.

Во время культурной части программы она искусно делала вид, что в восторге от доморощенных стишков, плодов творения коллективного мужского разума. Судя по надутым от гордости щекам, главным поэтом был Герман. Именно он и продекламировал торжественно, прижимая руку к груди:

«нам физика проела мóзги

а ОБЖ невыносим

лишь биология — отрада

мужчин»

Ольга вместе со всеми захлопала в ладоши и подмигнула Коле: «Там скоро все в лед превратится».

Николай метнулся на кухню. А Герман не унимался:

«из всех предметов в нашей школе

один лишь за душу берет

прекрасна биология и Ольга,

которая ее ведет!»

Опустившись на одно колено, он вытащил из вазы розу и картинно протянул ее Тумановой. Видимо, в ее организме от недостатка алкоголя начался гормональный дисбаланс — потому что в этот момент она так растрогалась, что чуть не заплакала.

Под громкие аплодисменты Ольга взяла у него цветок, чувствуя, как стремительно краснеет. Это был один из ее недостатков: переживать любые эмоции незаметно она не умела — сразу становилась похожей на помидор.

Костя, заикаясь от смущения, начал читать стишок, посвященный Вике. «Танцевать у тебя получается лучше», — Ольга еле удержалась от ехидной ремарки. Супруненко ее бесил. Ей всё время казалось, что он знает про нее больше, чем следует. И в этом она, конечно, винила Шевелеву.

«железна Вика в аргументах

увы, но не понять Земчук

разнообразья функций женских

нежных рук»

Все зашлись в хохоте, а Коля даже упал на ковер. Вика смеялась вместе со всеми. Глядя на ее матово-блестящие губы, растягивающиеся в улыбке, Ольга снова захотела попробовать их на вкус. Желание это неожиданно оказалось настолько сильным, что низ живота свело жарким спазмом.

Хорошо, что в этот момент Коля открыл шампанское. Услышав грохот вылетевшей пробки, она тут же переключилась, с наслаждением представляя, как сделает первый за два дня глоток.

Атмосфера становилась всё более непринужденной. Посыпались анекдоты, приколы из интернетика, пошловатые шуточки. Все расслабились. После двух бокалов жизнь начала казаться Ольге не такой уж мрачной, а гогочущие у нее в квартире одиннадцатиклассники — веселыми и забавными.

В девятом часу народ наконец-то собрался расходиться. Вовремя, потому что она как раз начала трезветь, а открывать при них припасенную бутылку виски все же было неприлично.

— Задержись, — Ольга крепко взяла Вику за руку. — Надо обсудить оформление... — дальше она не придумала. Но этого, с ее точки зрения, было достаточно.

Широко улыбаясь, Ольга дежурно прощалась и подавала куртки, шапки, шарфы.

Закрыв, наконец, дверь за последним из гостей, она с облегчением скинула туфли и, прихватив бутылку виски и пару стаканов, прошла в студию. Пол приятно холодил ступни, а наступившая в квартире тишина ласкала слух.

Вика стояла возле книжных стеллажей, задумчиво разглядывая корешки книг. В черной рубашке с закатанными рукавами и облегающих длинные ноги темно-синих джинсах, она выглядела достаточно сексуально. Достаточно для того, чтобы Ольга почувствовала, как от мягко подкрадывающегося возбуждения ее тело покрывается мурашками.

— Хочешь выпить еще?

Вика, вздрогнув, обернулась, глаза ее радостно заблестели. «Как же легко все может случиться», — лениво подумала Ольга.

— Хочу.

Не присаживаясь, она щедро плеснула в стаканы и один из них протянула Вике.

— Закусывать после шести вредно.

— Ага, — пробормотала Вика и большими глотками опустошила стакан.

— Вот умница, — Ольга тоже выпила до дна и обвела глазами комнату.

— В какой тон лучше перекрасить стены, как думаешь?

— Можно сменить на что-то более выразительное, — Вика усмехнулась. — Скажем, на розовый. Будете жить, как Барби, найдете Кена.

— Ой, ой, ой, остановись, — Ольга наполнила стаканы на четверть. — Ты на меня обижаешься, что ли?

— Почему вы так решили?

— По кочану, — отрезала Ольга. — Но ты это зря. Запомни на будущее, обижаться неконструктивно. Обиды — это саморазрушительная тема. Бессмысленная. Этим ты только себе вредишь.

— Я не обижаюсь, потому что люблю вас, — осушив стакан, Вика обвела комнату чуть мутноватым взглядом. — А можно каждую стену своим цветом. Это прикольно. И потолок тоже сделать каким-нибудь небелым.

Следом за ней Ольга посмотрела вверх, цепляя взглядом стоявшие на шкафу горшки с увядающим каланхоэ.

— Слушай. Их надо полить, — Ольга ткнула пальцем в цветы. — Иначе они скоро сдохнут. Сейчас вот... — она взяла в руки лейку. — Стул подвинь мне.

— Дайте сюда.

Отобрав у нее лейку, Вика встала на цыпочки и вытянулась стрункой, отчего рубашка задралась, оголяя живот и талию. «Такая тонюсенькая», — подумала Ольга.

Внезапно Вика пошатнулась и чуть не потеряла равновесие.

— Осторожно! — Ольга подхватила ее в объятия. Вышло это абсолютно непроизвольно.

Лейка с глухим стуком упала на пол. Викины руки обвили талию. Не очень уже соображая, что она делает, Ольга приоткрыла рот и потянулась навстречу теплым нежным губам. Впиваясь в них поцелуем, почувствовала, как Викины ладони съезжают с талии ниже.

«Почему бы и нет, ей есть уже восемнадцать» и «Что я творю» столкнулись в голове, разлетаясь на осколки. Она не хотела останавливаться. Она хотела избавиться от мучительного сосущего чувства внизу живота. «Это все недотрах...»

— Доигралась, — прошептала Ольга то ли Вике, то ли себе самой, прижимаясь к упругому бедру. Застонав, Вика сделала шаг назад, увлекая ее за собой. Так, пятясь, они оказались в спальне. Она толкнула Шевелеву на кровать и трясущимися от нетерпения пальцами расстегнула молнию на темно-синих джинсах. От громкого полувсхлипа-полувздоха у Ольги подкосились ноги. Опираясь на локоть, она скользнула ладонью в трусики.

Там, под белой хлопковой тканью, все было выбрито, гладко, «слишком нежно».

— Ты же... у тебя? Ты же уже не...?

— Дха...

«Вспомнила, бля», — подумала она, погружая пальцы в горячую мокрую... ей было нелегко это произнести даже про себя... вагину?

Вика смотрела на нее широко раскрытыми глазами, прерывисто дыша.

Ольга прикрыла глаза и двинула пальцами глубже. Вика застонала. Туманова замерла в нерешительности. Она трезвела со стремительной скоростью.

— Пожааалуйста, — прошептала Вика и, положив свою ладонь поверх Ольгиной руки, надавила вниз. Пальцы вновь погрузились в жаркую влажность, скользнули между складок и медленно вошли на пару фаланг. Вика дернулась бедрами навстречу, хрипло выдыхая, и начала быстро двигаться, насаживаясь на Ольгины пальцы. В этом всём было что-то захватывающее и вместе с тем немного пугающее. Ольга чувствовала себя так, словно нечаянно завела какой-то сложный механизм, который теперь работал практически без ее участия. И тем не менее возбуждение и азарт в ней нарастали с каждым хлюпающим рывком. «Так вот что чувствуют мужики», — Ольга наклонилась к Вике и поцеловала ее в ключицу. В это же мгновение ее пальцы тесно сжало спазмом. Вика тихо вскрикнула и прикрыла глаза. Ольга вытащила руку, вытерла ее о платье и легла на спину. От Вики исходил такой жар, словно температура ее тела поднялась до сорока градусов.

— Горячая ты девушка, Шевелева. Нам надо еще выпить.

Надо же было что-то сказать, чтобы вся эта ситуация не выглядела такой пиздецово-серьезной.

Ничего не ответив, Вика резко привстала и нависла над ней. Ольга почувствовала, как теплая ладонь медленно скользит по внутренней стороне ее бедра, и развела ноги.

— Ну давай, — она хихикнула. Почему-то ей стало смешно. Самоирония правила миром. — Удиви меня. Покажи мастер-класс.

Вика замерла, видимо, не ожидала от нее такой реакции. А чего она ждала? Дебильных сюсюканий, ути-пути?

— Трахни уже меня или пойдем выпьем, — устало сказала Ольга и нетерпеливо дернулась.

Как ни странно, от ловких девичьих пальцев кончать оказалось сладко до боли. «Больше года без члена — и пальцу будешь рад», — ей подходило именно такое грубовато-примитивное объяснение. Не хотелось думать, что ее по-настоящему торкнуло от секса с одиннадцатиклассницей.

— Ну ты даешь. Я и не думала, что ты на такое способна, — и все же она не могла не похвалить. Это было бы нечестно. А лицемерить Ольга не любила. В людях она прежде всего ценила искренность.

После наступило неловкое молчание. Ольга представляла себе, как наберет горячую ванну и уляжется с бокалом виски. Там же еще осталось в бутылке...

«Я вас люблю», — разорвало тишину, словно назойливое жужжание будильника.

— Тебе пора. Уже поздно, — сухо сказала она. — Я вызову такси. Не хочу, чтобы ты ночью шла пешком. И, Вик, надеюсь, не стоит тебе объяснять, что не надо ни с кем это мусолить.

Кровать мягко просела, Вика встала, вжикнула застежкой на джинсах. На несколько долгих секунд воцарилась полная тишина.

— До свидания, Ольга Сергеевна.

Через пару минут Ольга услышала, как со щелчком открывается и закрывается входная дверь. Наверное, ей в жизни не хватало еще и такого трэша. Между бедер приятно саднило. В голове промелькнуло выученное еще на первом курсе биофака: «Femina in vino curator vaginae non est». Она поднесла пальцы к лицу, втянула ноздрями чужой терпкий запах и потянулась за бутылкой, в которой оставалось чуть меньше половины.

***

Проснулась Ольга от солнечных лучей, нахально пробивающихся сквозь мансардное окно. Откашлявшись, привстала на локтях и одним полуприкрытым глазом осмотрелась, узнавая собственную спальню. «Надо завязывать с бухлом», — привычно пронеслось в голове. Во рту было мерзко. Откинув одеяло, она медленно сползла с кровати. Хорошо, что сегодня у нее выходной. Накинув халат и продолжая щуриться от яркого света, зашаркала на кухню. Взгляд ее упал на подоконник: между кофемолкой и шейкером валялся пакет, который вчера ей вручила Вика.

Ольга налила воды в стакан и выпила в три огромных глотка. Повторила. И только после этого дрожащими от похмелья пальцами развязала синюю тесьму.

Столкнувшись взглядом с самой собой, слегка идеализированной и радостно улыбающейся, Ольга испытала смешанные чувства восторга и раздражения. Она медленно провела пальцами по выжженной линии скул, перевернула портрет счастливым лицом вниз и взяла в руки телефон.

Ольга очень гордилась тем, что часто и помногу рефлексировала. А еще ей нередко бывало стыдно за свое поведение. И это, безусловно, означало, что она, несмотря ни на что, хороший человек.

«Я в восторге. Спасибо тебе. Извини. Вчера я повела себя по-свински. А портрет замечательный. Но ты мне льстишь, как всегда», — еще немного поразмыслив, она отправила целующий смайлик и дописала: «Ты ведь простишь меня? Ну пожалуйста». Добавив сложенные в молитве ладони, она отложила телефон в сторону и налила еще воды.

Ответ пришел через пять минут.

«Я не могу на вас сердиться, вы же знаете. Я все понимаю. И я рада, что вам понравился портрет».

Усмехнувшись, Ольга написала: «Мне понравилось всё! ; -)»